Дошли до берега моря. Алекс встал напротив меня, лицо его на фоне яркого моря казалось особенно бледным, глаза чернели и проникали глубоко-глубоко ко мне в душу. Сегодня он не был сдержанным и отстраненным, как обычно, в нем ощущалось какое-то тепло. Он сказал:
– Знаю, что день рождения уже давно прошел, но, как сама помнишь, у нас не было удобного случая для этого разговора…
Алекс достал из кармана маленькую темно-синюю бархатную коробочку и открыл ее. Его подарком был тонкий красивый золотой браслет с шармом в форме круга. На нем с одной стороны было выгравировано «Брюллов», а с другой – «Пачини».
– Щенка твои родители не согласовали, но я подумал, что сделаю тебе подарок на будущее. Когда заведешь собаку, сними шарм с браслета и прикрепи к ошейнику. Это специально предусмотрено, видишь, застежка есть. Если мальчик, то стороной с «Брюлловым», если девочка, то наоборот.
Подарок великолепный… Но разочарование поднималось внутри, как кипящая вода. Что скрывать, конечно, я мечтала о щенке и робко верила, что Алексу удастся как-то уговорить моих родителей… А когда он заговорил о кличке, я совсем поверила, что, может быть… Как тогда, с крестным. А все-таки щенка-то нет. Подарок для будущего, которое еще даже не представляется.
Но все-таки это очень мило. Он меня поцеловал, а я ответила. Потом Алекс сказал:
– С Элизабет у нас все сложно. После нашего отъезда я думал только о тебе.
– Наверное, нам нужно рассказать родителям? – Мне казалось это самым правильным решением. – Пусть все будет открыто. Врать смысла нет, если вы с Элизабет уже не вместе.
Алекс нахмурился.
– Давай мы пока ничего не будем афишировать. Оставим наши чувства только для нас, как считаешь? Не хочется чужого вмешательства.
Я не люблю врать родителям, но Алекс был убедителен. У него состоялся сложный разговор с невестой. Конечно, ему сейчас не хочется никому ничего объяснять. Да и в тайных встречах так много романтики! Иногда представляю, что я барышня, которая ночью садится в карету к любимому. И они мчатся в церковь, чтобы обвенчаться! Даже Тане пока не расскажу, потом…
Июль, 27
Зашла сегодня в комнату дедушки пожелать доброго утра. Сначала я подумала, что он улыбается, а потом поняла, что плачет. Он плакал с невыносимой горечью, рот искривился, лоб в глубоких морщинах. Дедушка показал на культю – единственное, что осталось от правой ноги и сказал: «Смотри, Маша, что со мной стало».
Я собралась с силами. Мои слезы в тот момент были бы свинством. Ущипнула свою руку, чтобы не разреветься, и обняла дедушку:
– Ну что ты, ну что ты! – сказала. – Ничего страшного не произошло! Ты жив, ты с нами! А что ноги нет, так это беда разве?! Да никакая это не беда! Я так сильно люблю тебя, дедушка! Мы все! И папа, и мама, и бабушка, и Таня. Лилька вообще от тебя без ума! И ты жив… Ничего больше не нужно. Ты жив!
И пока твердила это дедушке, сама поверила в то, что говорю. Страшно перечитывать предыдущие записи. Вот тряпка я была! И правда, не конец света все, что не конец света. Дедушка придет в себя, соберется с силами и продолжит радоваться жизни. Рано или поздно он снова возьмет книгу в руки, посетит пляж, улыбнется, присоединится к нам за ужином. А если бы не операция, он бы уже лежал под землей.
Как я счастлива, что эта операция случилась!
Часть 4. Ромашковые извинения
Июль, 28
Все сериалы, книги и фильмы показывают, как легко могут разойтись человеческие дороги и не случиться какая-то важная встреча, а жизнь почему-то всегда доказывает, что фильмы, книги и сериалы врут, и сталкивает тех, кто встретиться даже и не должен был.
Когда мы с Таней вернулись с пляжа, в гостиной сидели люди. Мужчина, молодой человек и женщина.
– Девочки, это Сергей Викторович Волков. Мы с ним со школы дружим, только я после восьмого класса ушел работать, а Сережа даже аспирантуру окончил, – сказал дедушка. – Это Анастасия Дмитриевна, его замечательная жена, и их внук Юра. Они сняли ту синюю дачу, помните? Какое у нас будет хорошее соседство! Сережа, Настенька, Юра, это мои внучки старшие. Самую младшую вы уже видели, она унеслась играть.
Сначала я залюбовалось оживившимся дедушкой. Он сидел в своей коляске и улыбался. Я сразу до глубины души полюбила этих людей, еще даже не зная их, за то, что они навестили дедушку и отвлекли его от переживаний. После быстрого и самого любезного приветствия, на которое мы с Таней были способны, я с улыбкой оглядывала лица гостей. Открытые, видно, что добрые, интеллигентные… А потом мой взгляд прыгнул на молодого человека. Еще совсем даже и не мужчина, скорее мальчик лет семнадцати, старшеклассник, вероятно. Но я это вот так описываю, чтобы оттянуть наименее приятное узнавание. Мальчик этот оказался одним из тех, кто приставал ко мне на улице. Он, правда, за меня заступился, попросил этого, как его… Темыча меня отпустить. Но все-таки! А ведь сидел напротив меня весь такой интеллигентный, из порядочной семьи, даже немного ссутулился. Очочки свои пальчиком поправил и, чуть заикаясь, поздоровался со мной и Таней. Так и не скажешь, что бандит и злодей! С какой компанией водится!..
Я и хотела бы уйти, но невежливо. Сидела, буравила его взглядом, а он будто не видел. Только глазами своими светлыми моргает и над шутками взрослых смеется.
А ведь с какой компанией водится… Ужас!
Июль, 29
12:00. Звонок в дверь. Я открыла и обомлела. Наконец выдала:
– Привет!
Юра немного нахмурился:
– М-м-маша, да? Маша же? Маша, меня п-п-послали передать клуб-бнику. – И он действительно протянул мне огромную корзину ягод.
– Спасибо.
Появилась бабушка:
– Юрочка! Здравствуй-здравствуй! Клубника! Поблагодари бабушку от моего лица. Вот как здорово, Маша, у нас-то в этом году какой-то неурожай! Теперь сварю варенье! Юрочка, проходи, чай, кофе?
– С-с-спасибо, но я п-п-пойду. Бабушка с дедушкой х-х-хотели уехать по делам, а я ключи не взял.
– Ясно, ясно. Маша, проводи, пожалуйста, гостя до ворот.
Что делать, пошла. Весь этот короткий путь мы, разумеется, не говорили. Я летела впереди, он плелся чуть позади. Только у самых ворот вдруг сказал:
– М-маша, это твое. В-в-выпал там, в переулке, когда ты ур-ронила блокнот…
И он протянул мне портрет Алекса. Я схватила свой рисунок, свернула его несколько раз и быстро убрала в карман брюк. И надо же было! Калитка открылась и вошел герой портрета.
– Добрый день! А вы кто?
– Да так, сосед.
– А, еще раз добрый день! – Алекс пожал Юре руку.
Поймала Юрин взгляд, скользнувший сначала по лицу Алекса, а затем – по моему карману. Так и хотелось изогнуться, как ребенок в детстве в истерике может изгибаться, и крикнуть: «Да! Это его я рисовала! Молодец, что догадался!»
Август, 2
Мама утром за завтраком похлопала в ладоши, чтобы привлечь наше внимание, – мы все молчали, думая о своем.
– Так, дорогие мои, предлагаю сегодня устроить хороший веселый ужин с шашлыками, весельем и костром! Возражений не приму. Мужчины, можете выезжать за мясом.
Я обрадовалась и развеселилась. Какое-то время атмосфера в доме была гнетущая, а теперь будто свинцовые тяжелые тучи рассеялись!
13:00. Сейчас узнала, что дедушка и Волковых пригласил. В общем-то Юра меня мало волнует, но без него я чувствовала бы себя комфортнее. Мне вот другой вопрос покоя не дает: если он общается с такими хулиганами, значит, его доброжелательность и вежливость, которые я наблюдаю сейчас, когда он в кругу семьи, – ложь? Ох, не люблю двуличность!
23:30. Весь вечер мы с родителями и гостями просидели в дальнем уголке нашего сада. Жарили сосиски и зефир, наслаждались дедушкиным шашлыком. У него какой-то свой, особый рецепт.
Без забавных эпизодов, конечно, не обошлось. Папа стал играть на гитаре «Александру» – единственную песню, аккорды которой, по его признанию, он примерно помнит спустя столько лет после выпуска из института. Всем взрослым вздумалось станцевать прямо тут, на траве у костра. Таня в шутку кружилась с Лилей. Бабушку пригласил Дмитрий Сергеевич, а маму – Алекс (меня он не пригласил наверняка, чтобы не вызывать подозрения). Итак, мне пары не досталось. Я пододвинулась ближе к костру с намерением что-то записать в дневнике, но рядом со мной оказался Юра. Он поднес ладони к костру, потом сцепил их, положил на колени и посмотрел на меня. Его глаза были такими светлыми, что пламя от костра сделало их яркими, как глаза кошки в темноте.
– Ч-что ты все время пишешь? – спросил он с интересом. – Я думал, что раз отсюда в-выпал рисунок, значит, альбом, но в альбоме обычно не с-строчат ручкой… Так что?
Вопрос мне показался слишком личным.
– Это не альбом. – Я хотела остановиться на этом, но грубить я все-таки не люблю. – Это личный дневник, я тут иногда рисую.
Юра помолчал, потом сказал:
– Вообще-то я х-хотел извиниться перед тобой за ту нашу в-встречу. И за Темыча из-звини тоже… Честное слово, ничего п-плохого тебе никто не сделал бы. Они ш-шумные, но не плохие.
– Мне было очень страшно. Но не парься, я не расскажу никому, я не стукачка.
Он нахмурился и серьезно добавил:
– Нет, Маша. Я п-подошел именно для того, чтобы из-звиниться за наше поведение, а не ради своей безопасности. И я хотел бы действительно загладить… загладить н-нашу… с-свою в-вину…
Юра потер лоб, а потом еще сильнее сцепил пальцы, будто действительно мучился из-за случившегося. Весь он какой-то несуразный, да еще заика… Даже мило. Я смягчилась и улыбнулась. Он улыбнулся мне в ответ. Оказывается, у него есть ямочки на щеках.
Август, 3
09:00 утра. Проснулась раньше обычного. Весь дом еще спал после вчерашнего. Хотела сбегать к морю. Вышла на крыльцо, а там букет ромашек. И записка: «Прими еще раз искренние ромашковые извинения. Юра».
Чудо какое…
Август, 5
Грели спины на пляже с Таней.