тобы ничего не мешало ему в жизни, даже я.
Он стал целовать шею:
– Маша, я завтра уезжаю, это последняя ночь…
Я замерла и отстранилась. Он смотрел на меня так серьезно и грустно. И черные глаза в темноте комнаты совсем не терялись, а будто поглощали, втягивали всю мою волю. И сердце билось… Но только не радостно, а неспокойно, как будто я бежала по улице ночью, а фонари не горели нигде.
Билось, билось, билось… Комната стала невыносимо крошечной, потолок нависал, будто заглядывая в глаза. И душно, воздух сгустился. Частое дыхание пугало громкостью – вдруг услышат. Боже мой! Боже мой!
Пришлось встать рано, чтобы проводить гостей (хотя все равно не спала). Я разбила две тарелки, помогая бабушке накрывать на стол. Мама недовольно на меня посмотрела и велела отстать от бедного сервиза. А я ничего не могла поделать – тряслись руки и колени.
Мы проводили их.
Всю ночь плакала.
Август, 25
Собираю вещи. Скоро едем домой. Мама радуется. Конечно, ведь скоро снова будет проводить лекции!..
Видела папу вечером одного на кухне с полупустой бутылкой водки. Уныло мигала лампочка. Захотелось подойти и обнять, даже уже сделала шаг, а потом вдруг сжалась – нет у меня сейчас ни единой лишней силы, не могу никого поддержать. Я сама как полупустая хожу.
Август, 26
Уезжаем. Пока родители укладывали чемоданы в машину, мы с дедушкой вдвоем остались в прихожей.
– Что он, просто уехал? – вдруг спросил дедушка сурово.
– Он объяснил, что должен.
– Должен! Должен он был не целоваться с шестнадцатилетней девчонкой, имея невесту. Я еще думаю, может, зря от твоих родителей утаил, понадеялся на вашу взрослость. Думал… Не знаю, что думал. А сейчас, глядя на тебя, испугался, вдруг что-то серьезное было, а я так спустя рукава…
Я сжалась. Дедушка увидел и раскрыл руки для объятия, балансируя на костылях:
– Ладно, Маша, все в прошлом уже. Ты умная девочка. У тебя вся жизнь впереди. И хотя тебе сейчас бесполезно это говорить, ты не поймешь, но все к лучшему.
К лучшему…
Не знаю, что к лучшему… Как мне теперь без него к лучшему? Только будто к чему-то страшному.
Август, 30
Таня уже уехала, так я ей ничего и не рассказала. Ни о чем. Она не поняла бы, обязательно стала говорить снова об этом Печорине дурацком и моем чрезмерном романтизме, а потом рассказала бы родителям. Обойдусь и без нравоучений.
Меня сегодня подружки вытащили пробежаться по магазинам, присмотреть пару блузочек для школы. Я хотела отказаться и позвать маму (почему-то очень захотелось рассказать ей о переживаниях, пусть и в самых общих, безличных чертах), но у нее скоро лекции, она вовсю готовится. Даже головы от книг не поднимает. Папа тоже в кабинете заперся, как только мы вернулись. Началось…
23:55. Он еще не женат. Свадьба назначена на 31 августа. Все надеюсь, что что-то изменится. Может быть, он кинет камешек в мое окно…
Август, 31
Вот теперь женат.
Часть 5. Лужа
Сентябрь, 1
18:30. Как-то совсем ужасно начался учебный год!
Было солнечно. В школе девочки сказали, что я как шоколадка, а мальчики пошутили, что с таким загаром я не в школьной форме должна ходить, а как папуас – в поясе. Гормональный взрыв у них, что ли?
Отпустили рано, почти сразу же после линейки. Как удачно, что я даже ручку сегодня не взяла, не то что тетрадки. Шла домой пешком и всюду: слева, справа, спереди, сзади, – девочки в черных юбках и белых блузках и мальчики в пиджаках и брюках.
В уличном киоске купила себе молочный коктейль, а пока ждала, когда приготовится, смотрела на носки туфель и думала об Алексе. Почему он должен был жениться? Что такого держит его в отношениях с Элизабет? Потом испугалась: а если она ждет ребенка, и он, как честный человек, не мог оставить ее?
А если дело во мне? Может, ему было скучно со мной? Без опыта совсем. Только о картинах дурацких и школьных подружках лепетать могу… И зовут меня Маша – примитивнее уже некуда. А вот если бы я была Амелией или на худой конец просто Мери, как княжна в «ГНВ», то явно ко мне хотелось бы присмотреться.
Покрутила головой, чтобы перестать об этом думать, и в толпе заприметила Юрку. Он шел в компании парней. Все одеты в черное и белое – прямо каноничные старшеклассники. Обрадованная, что сейчас поговорю с другом и убегу от своих переживаний, я быстрым шагом, почти бегом, направилась навстречу Юре.
– Привет! – помахала рукой на расстоянии шагов десяти.
Парни удивленно и даже насмешливо меня оглядели. Конечно, девочка тут к таким важным одиннадцатиклассникам подошла! Посмотрела на Юру с улыбкой, он держал каменное выражение, потом вдруг приподнял одну бровь (так и хотелось сказать: «У тебя круглые очки! Бровь твою едва видно даже приподнятой!»), улыбнулся противно, будто я на него вешаюсь, и сказал:
– Салют, м-малышка…
Все засмеялись. Они прошли мимо, а я застыла на месте. Вроде пустяк, зачем из-за него слезы лить, но по дороге домой не могла остановить рыдания. Даже заикала.
Юрка хороший, простой, славный! Как же, Таня! Как же!
А Алекс женат. Женат. Женат.
Сентябрь, 3
Кажется, я понравилась новенькому. Весь день он искал повод для разговора со мной. А вот мне он нисколько не приглянулся: с земельным цветом лица, желчно-насмешливый, глаза глубоко утопают под бровями – не разглядишь. Весь урок он смеялся над бедной Алевтиной Ивановной, у которой повязка, как у пирата, на левом глазу. Она рассказывала, что пару лет назад упала прямо на ветку. Совсем этот мальчик не такой, как Алекс… Злой, и все с ним ясно. А Алекс… в нем столько глубины, что дна не увидишь, даже если с лупой заглянешь.
Женат. Алекс женат.
Сентябрь, 4
23:30. Ложусь спать и снова думаю об Алексе. Женат. Женат. Женат. Я все боюсь, что кто-то заметит, что я сама не своя, что глаза грустные (хотя вроде усердно делаю вид, что все в порядке).
Да что я в самом деле! Кто может заметить? Таня далеко. Мы с ней почти не видимся во время учебного года. Лильке вообще наплевать на взрослые трудности. А родители пропадают на работе в институте с утра до вечера. Ужинаю я теперь тоже в одиночестве. Позвонила сегодня маме, чтобы пригласить ее какао попить в новую кофейню около дома, а она говорит:
– Машка, занята! С коллегами чаевничаем!
И в другие дни она будет занята, я точно знаю.
Сентябрь, 5
Я заработала двояк по геометрии. Никогда такую оценку не получала. И самое главное, из-за ерунды. Вчера после ужина дома было так одиноко (Лилька ушла к соседке-подружке), что я прилегла подремать. Открыла глаза где-то в одиннадцать. Спать уже не хотелось, но и вставать… Из меня будто все силы выкачали – так кровь берут на анализы, втыкают иголку, и она льется, льется, льется… У меня так силы и вылились. Даже пошевелиться на могла, лежала и смотрела в стену. Ногу отлежала, а перевернутся все равно не могу. Уснула где-то около двух часов ночи, домашнее задание не сделала.
Сентябрь, 6
Пытаюсь дочитать «ГНВ».
Ходила исправить геометрию – все равно двойка. Да и черт с ней. Как будто это имеет какое-то значение.
Сентябрь, 8
Иногда есть стойкое ощущение, что мир – маленькая квадратная коробочка, в которой все ходят по периметру и постоянно налетают друг на друга.
Ходили в кино с одноклассниками, и Маришка привела своего молодого человека… Юрка! Ни за что бы не подумала, что яркая Маришка с белой кожей и кудрявыми черными волосами обратит на такого внимание. Хотя она себе не изменяет – еще с восьмого класса заводит отношения на год и непременно с каким-нибудь классным одиннадцатиклассником. Только при чем тут Юрка?..
А вот сейчас я подумала, что ничего ведь в сущности не знаю о его социальном статусе в его школе. Может, кто знает, там он круче всех. Хотя что же это за школа, в которой такой популярный старшеклассник. Кажется, всегда самыми-самыми были спортсмены. По крайне мере у нас – точно.
Но я все равно сначала обрадовалась, когда увидела Юрку, а потом как вспомнила его «Салют, малышка!», так и захотелось что-нибудь плохое ему сделать…
Он ко мне так осторожно подошел и улыбнулся:
– П-привет, Маша.
Светлые глаза за очками так и сияли добротой. У-у-у! Обман!
Я ответила:
– Салют, малыш! – И отвернулась.
Глуповато, конечно, но злость иногда бывает выше меня.
Сентябрь, 11
15:00. На последнем уроке пришло сообщение:
«Маша, ну давай хотя бы обсудим произошедшее».
Я проигнорировала.
«Маша!»
Снова молчу. Юрка больше не писал, я думала, угомонился, а потом телефон снова тренькнул. Тут меня уже учительница отругала, и до сообщения я смогла добраться только в конце урока.
«Мне очень жаль, что я себя так повел. Я весь извелся, хочу извиниться».
Минутой позже еще одно:
«Ты не отвечаешь, ну ладно! Значит, извинюсь лично».
И через двадцать минут:
«Я у школы. И знаю, что у тебя закончились уроки».
Вот же! Как неудобно, что мы с Маришкой одноклассницы. Посижу пока в раздевалке, может, уйдет…
17:40. Он упорный.
Я просидела в школе час, а когда надоело, осторожно высунула нос на улицу – проверить, ушел ли Юрка. Он зорко следил за входом и, стоило ему увидеть меня, как вихрем оказался около дверей. Я думала юркнуть назад и придержать дверь изнутри, но охранник рявкнул: «Марш домой!» Пришлось выйти.
Юрка сказал:
– Я х-хочу объясниться. П-повел я себя уж-жасно. Но я…
– Это не ужасно, а мерзко, это свинство, если хочешь знать! Так пренебрежительно отнестись ко мне! А ты еще и посмеялся с ними потом.
– Ты п-права, во всем п-права. П-просто ты п-подвернулась в не-неподходящий м-момент. Каждый из нас х-хотел чуть выпендриться перед другими, и мы приукрашивали свои л-летние п-приключения. На самом деле я не знаю, как остальные, но вот я т-точно. А потом вижу, ты идешь. Ну и п-подумал, что скажу им, что ты в меня безответно в-влюблена, бегаешь, всюду п-подкарауливаешь. Вот и п-поздоровался т-так, как п-поздоровался.