– Не каждый сможет, выбирая между большой любовью и долгом чести, выбрать долг.
Гордая своим ответом, я пошла вперед. Остановил меня смех за спиной:
– Да где ты этого п-понабралась?
– А что?
– Мы же не в кн-нижке какой-нибудь. И иногда так бывает, что если человек пп-лохой, то он не герой ром-мана. Он просто п-плохой.
– Да что ты знаешь!
– Да к-кое-что н-наблюдал.
Мы разошлись обиженные.
Октябрь, 5
Результаты контрольной по математике: у меня только два балла из двадцати. Написала хуже всех в классе. Алевтина Ивановна попросила остаться после урока и сказала: «Объясни мне, Маша, почему люди, у которых в голове знаний в бесчисленное количество раз меньше, чем у тебя, пишут гораздо лучше, чем ты! Я ведь вижу, что ты можешь. Ты все это знаешь. Почему ты не заставляешь себя работать?»
Почему все думают, что знают меня лучше? И вообще, думают, что все знают лучше. Да кто сказал, что я умница-разумница? Нет у меня в голове ни знаний, ни опыта. Пу-сты-шка. Да еще и некрасивая. Посмотрела сегодня на себя в зеркале в полный рост – бочка стали больше, руки пополнели. Все булки эти! Не нужно прогуливать уроки в пекарнях.
Из всей этой ситуации больше всего волнует факт, что классная руководительница обязательно доложит родителям. Уже представляю, какой будет скандал. Как дочь таких умных людей, ректора и профессора, может получать двойки? Где это видано?
Не хочу сегодня идти домой. Вот бы родители куда-нибудь уехали.
Октябрь, 6
Скандал был. Но я успокоила маму, сказав, что просто пропустила немного материала в начале учебы и скоро все нагоню. Видимо, ей проще поверить в эту легенду, чем признать, что умом я не блещу.
20:00. Папа пришел с работы поздно. Попросил меня, маму и Лильку собраться на кухне.
– Проверки жестче, чем я думал, – устало начал он, – если меня посадят, знайте, пожалуйста, что я никогда не воровал.
– Милый, боже мой! Что такое? – мама положила свою ладонь поверх папиной.
– Все будет хорошо, – папа вымученно улыбнулся, – просто знайте, что я честный человек. Не сомневайтесь во мне, пожалуйста, если вдруг…
Дрожу. Не могу согреться под двумя одеялами. Еще часы эти дурацкие на кухне спать мешают – очень громкие.
Октябрь, 16
Ходили с классом в пиццерию – мальчики выиграли в футбол у другой школы и получили сертификат. Многие были парочками. Маришка пригласила Юру, само собой. Весь вечер мы не смотрели друг на друга, но явно ощущали присутствие.
Через пару часов все уже перемешались, поменялись местами и разделились на группы. У меня настроения болтать не было, поэтому я сидела одна и сердито доедала последний кусок мясной пиццы, хоть и обещала себе сегодня, трогая себя за бока, что буду сдержаннее в еде.
Юрка подсел рядом. Сначала смотрел перед собой, потом взял кусок пиццы с морепродуктами и тоже стал жевать. Так и сидели, как голодные хомяки: сосредоточенно уминали остатки пицц.
– М-мириться будем или как? – спросил Юра сердито.
– Будем, – так же зло ответила я.
– От-тлично.
– Прекрасно.
– М-маша!
– Юра!
И тут он вдруг как запоет на всю пиццерию:
– Ла-а-а-ла-ла-ла-ла-ла, ве-е-ертится быстре-е-ей…
Ребята на нас обернулись. У меня от стыда покраснело все: уши, волосы, щеки, даже пальцы на ногах.
– Да мир у нас, мир. Только не пой больше никогда.
Наконец замолчал.
– Дурак…
– Опять грубишь? Учт-ти, у меня репертуар об-бширный…
– Я не грублю.
– И мы не в ссоре?
– Мы не в ссоре.
– Ромашковая клятва.
– Ромашково-хризантемовая клятва.
Октябрь, 20
08:00 Сегодня я проснулась рано утром и без будильника, как летом. Просто открыла глаза. Даже улыбнулась себе в зеркальце, когда причесывалась. И что я так из-за пары килограммов переживала? Очень они мне даже к лицу. Как щеки округлились!
Октябрь 21
Папа звонил Дмитрию Сергеевичу, чтобы проконсультироваться по какому-то делу, а потом они заговорили об Алексе.
Женат. Он женат.
Октябрь, 23
Заболела.
Октябрь, 28
Утром был жар. Осталась дома.
Весь день спала. Мне снилось лето… Ромашковое поле. Душная вязкая ночь. Громкое дыхание. Потолок, который смотрит, на все смотрит… Даже во сне я повторяла: «Женат, он женат». Проснулась в слезах.
Октябрь, 31
Все еще болею.
Приходили навестить школьные подружки. Минут пятнадцать посидели со мной в комнате, а потом убежали к моей маме – пить чай с тортом. Из столовой до меня доносился их смех. Когда девочки ушли, мама заглянула ко мне.
– Хочешь чаю? – говорит.
А мне уже не надо. Отвернулась к стене.
2 ноября
Кашляю страшно. Врач, вызванный на дом, напугал всех воспалением легких. Поехали срочно в больницу на обследование. Ничего. Обошлось. Просто такая простуда хваткая – вцепилась и не отпускает. Да и пусть не отпускает…
Дома обычно забиваюсь в дальний угол кровати, смотрю на портрет Алекса.
Еще я стащила у мамы огромное подарочное издание с картинами художников-романтиков. Сплю с ним, как с мягкой детской игрушкой. Мама хотела возмутиться, но, к счастью, папа каким-то чудом мимо моей комнаты проходил и дал «добро» на такую фамильярность с искусством. А мне правда хорошо. Я положу щеку на прохладную обложку, представлю, как там, под щекой, бьется море на картинах Айвазовского или как пытается успокоить сильного коня хрупкая всадница, так мне сразу спокойно становится и даже сон мирный…
3 ноября
Отпросилась у мамы подышать воздухом с Юрой. Температуры все равно не было. Родители до последнего упирались, даже Юра мотал головой и, заикаясь от волнения перед папой и мамой, пытался выговорить «нет». Все-таки все сдались, кроме меня.
Силы я свои, как и предсказали родители с Юрой, не рассчитала. У подъезда ноги стали подкашиваться. Юрка затащил меня в лифт и осторожно ввел в квартиру. Всю дорогу причитал:
– Я же г-говорил, что идти г-гулять – п-плохая идея, но нет, М-маша знает лучше, М-маша настаивала, видите ли, у Маши не было т-температуры с ут-тра…
Я молчала и смотрела на разозлившегося и взволнованного Юрку. Алекс меня даже проведать не зашел тогда, летом… Все из-за конспирации. Но зачем вообще нужна была эта ложь? Юрка сказал бы все честно. Не врал бы.
5 ноября
Выздоровела. И все, что с таким трудом наедала в пекарнях, прогуливая художку, испарилось из-за болезни.
10 ноября
Стала совсем бесстыдно и много прогуливать. Прямо сейчас не пошла на два первых урока, соврала родителям, что мне к третьему. Не знаю, в чем дело. Нет сил сидеть на уроках, слушать учителей, что-то делать, стараться… По геометрии ничего не получается…
12 ноября
10:00. Алевтина Ивановна попросила меня сегодня остаться после уроков.
16:00. У меня выходит тройка по геометрии. Я думала, что меня больше не волнует учеба, но холодок по позвоночнику пробежал, когда она это объявила. Что же будет? Дело не в оценке, наплевать на нее. А вот какой разнос устроят мне родители? Как перетерпеть? И что вообще хорошего меня ждет дома? Только ссоры эти бесконечные…
Учительница предложила мне приходить после уроков к ней, решать задачи, а на обычных уроках почаще выходить к доске. «Тогда, – говорила она, – и только тогда, когда я увижу, что ты действительно учишься, я исправлю тебе оценку! У тебя же на носу экзамены! Ты как математику писать собираешься?! Нет, Маша, так не годится! Учиться, учиться и еще раз учиться!»
А я все думала, какой же разнос мне устроят родители за эту тройку!.. А что будет, когда они узнают еще, что я в художке почти два месяца не была?
13 ноября
От родителей пока скрываю тройку. Удалила все сохраненные пароли с папиного и маминого ноутбуков, чтобы они не могли посмотреть электронный дневник. Вообще у родителей потрясающее безразличие к моей личной жизни и такая же потрясающая заинтересованность в моих оценках. Что за люди?..
Но спится все равно плохо. Расстраиваюсь. Что мне со своей жизнью делать, если даже с геометрией справиться не могу… Может, я правда дура непроходимая? Геометрия ведь легкотня, помни только правила. Что я буду делать с плохими оценками, в какой институт поступлю? А если вообще не поступлю? Буду трудиться на какой-нибудь изматывающей тяжелой работе и закончу свою жизнь озлобленной и одинокой?
Я даже некрасивая. На физкультуре сегодня в раздевалке обратила внимание на грудь девочек. Они у них плотно помещаются в лифчике, отчетливо через свитер проступают, а у меня… даже чашечки толком не заполняют. Жердь я какая-то тощая, особенно после болезни… Куплю завтра лифчик с пушапом. Ну кому я такая нужна? Ничего не стою, если Алекс из-за меня не стал рисковать.
17:00. Шла из магазина нижнего белья. Купила лифчик. Он грудь больше делает. На набережной увидела Юрку. Хотела разбежаться и прыгнуть на него сзади, но застыла. Он целовал Маришку. Я на них смотрела как-то даже завороженно, не могла оторваться. Очень страстный поцелуй, я Юру таким не видела. Я помню, что как-то назвала его скучным, как вода в луже, но вот в этот момент, когда даже языки виднелись и немного слюны, когда они чуть меняли положение голов…
Боже, забыла мысль! Прокручивала в голове увиденное.
Но еще больше меня заинтересовало то, что случилось чуть позже моего подглядывания. Когда поцелуй стих, Маришка заулыбалась, они обнялись, и мои глаза встретились с ее. Я испугалась, что она догадается по взгляду обо всем, что кипело во мне в тот момент, но потом вспомнила, что у Маришки близорукость и отчетливо она меня видеть не может. Хотя по силуэту узнала и помахала. Я тоже ограничилась бы только этим жестом, но мне нужно на остановку, которая находится как раз в нескольких метрах от них.
Я шла медленно, стараясь быстро вернуть себе самообладание и, похоже, играя в сдержанность, перестаралась: