Допили чай, и как раз открылась входная дверь. Лилька в мокрых валенках уселась чуть поодаль и стала стягивать с себя варежки и шапку, на которых налип снег. Папа завез дедушку на коляске в дом и быстро сбросил с себя куртку. Все запыхавшиеся, румяные.
– Боже ты мой, – воскликнула мама, оглядев Лилю, – сейчас снег по дому растащит! Будем потом по лужам ходить.
Маша принялась помогать маме раздевать сестру, а потом повела ребенка мыть руки. Лиля забавно перепрыгивала с одной ноги на другую, подставляя руки под теплую воду. Когда Маша протянула ей полотенце, Лиля попросила ее нагнуться.
– Ну чего тебе? – спросила Маша.
– Как думаешь, что мне принесет Дед Мороз? – шмыгая носом с мороза зашептала сестра. – Хоть бы ту куколку… Или лучше пони? Маша, – вдруг таинственно сказала Лиля, – а Дед Мороз ведь есть?
– А кто, по-твоему, желания исполняет?
Лиля призадумалась – так и зависла с полотенцем в руках. Снова шмыгнула носом:
– Я тоже думаю, что есть. А Вовка говорит, что нет, что это родители подарки под елку кладут. Я его ударила, и меня отругали. Ты не скажешь маме?
Маша улыбнулась, поцеловала сестру в пухлую, прохладную с мороза щеку и сказала:
– Вовка просто очень несчастный мальчик, поэтому в его мире Деда Мороза нет. А мы с тобой и еще Таня счастливые, поэтому в нашем мире он есть.
Вечером Маша волновалась. Она услышала, как дедушка упомянул, что пригласил Волковых заехать после курантов. И Юрка-Юрочка, наверное, будет с родителями, бабушкой и дедушкой. Затаился! Не приезжал! Только один раз написал: «У тебя все нормально?» – и, получив положительный ответ, снова исчез. Маша тогда ужасно расстроилась. Вспомнились слова Тани, что все будут всегда помнить о случившемся. А если Юра не сможет перешагнуть и любить ее уже настоящей, не той прошлой Машей, а вот такой, какая она сейчас? Будет всегда осторожничать, бояться…
Маша покрутила головой и стала выбирать платье. Она вдруг смело и отважно решила для себя, что даже если любовь с Юрой затопчется страхами и прошлым, то ничего губительного не случится. Значит, будет другое большое чувство с другим человеком. Маша многое передумала, пока лежала в больнице, и решила для себя, что глупо думать о своей судьбе в единственном числе. Судеб много, они переплетаются, как нитки в наборе для вышивания. Если не получается использовать одну тоненькую ниточку, не надо выбрасывать все начатое, берешь другую и вышиваешь себе дальше красивый узор. Хотя хотелось бы, конечно, чтобы Юра… Юра… Маша тяжело вздохнула.
Вылетела пробка шампанского, и бурлящий пенящийся напиток вылился на салаты. Взрослые засмеялись, а Лиля прижалась к Тане, боясь, что папа захочет открыть еще одну бутылку: «Так громко, так громко», – пищала она и все поглядывала на елку, где уже лежали подарки, завернутые в праздничную бумагу.
Маша отпила немного шампанского из своего бокала, и тут же пришло сообщение на телефон: «С Новым годом». Маша не успела прижать ладонь к ускорившемуся сердцу, как телефон снова завибрировал: «Мы к вам сейчас приедем. Не ложись спать».
Уснешь тут!
Накинув на плечи белую шубку, Маша вылетела из дома, чтобы подождать гостей у ворот.
– Шапку, Маша, надень! – успела только крикнуть бабушка.
Маша нехотя прихватила шарф, замотала его на голове. Ночью стало совсем морозно. Снег, чуть подтаявший днем, заледенел. То и дело поскальзываясь, Маша пританцовывала и вглядывалась в темноту. Ну почему же не едут? Разве так долго от города до дачи? Так, километров тридцать… На машине, кажется, можно за полчаса доехать ну плюс минут сорок на пробки. А сколько прошло времени с тех пор, как он прислал сообщение? Десять минут? Всего десять?! Как медленно идет время! Как блаженно и мучительно медленно.
Маша с тоской посмотрела на теплый дом. Пальцы на ногах совсем закоченели. В свете фонарей на участке блестел снег.
А сейчас уже сколько прошло? Пять минут… Кошмар какой! Время – как жвачка. Может, в доме все-таки подождать? Нет, там все-все, неловко будет уйти, а поговорить нужно обязательно наедине.
Не выдержав холода, Маша все-таки забежала в прихожую и сунула ноги под обогреватель, но в окно внимательно поглядывала.
– Юру ждешь, да? – Таня подошла к Маше и поднесла к ее рту ложку с салатом.
Маша с удовольствием прожевала оливье и довольно кивнула.
– А что у вас с ним все-таки? Любовь?
– Надеюсь, будущая любовь.
– Это хорошо.
– Долго! – пожаловалась Маша.
– А что ты хотела? Любовь ход времени замедляет.
По стене мазнул веер фар.
– Ой, приехали! – засуетилась Маша. – Я побежала!
– Не волнуйся ты так! – со смехом крикнула Таня. – Волноваться надо, когда ничего непонятно. А у вас все очевидно – любовь.
В калитку уже входила Юрина семья. Маша прилежно поздоровалась с ними, искренне улыбнулась его бабушке и дедушке, которых знала дольше, чем родителей, отступила с тропинки, чтобы дать гостям пройти и, поскальзываясь, подошла к Юре. Они сразу схватили друг друга за предплечья, чтобы устоять.
– Привет…
– Привет.
Маша не смогла сдержать улыбку. Робость куда-то делась, будто улетела вместе с паром из рта вверх, в темное звездное и морозное небо. Она счастливо подпрыгнула, забыв про покрытую льдом поверхность, а Юра, растерявшись, не устоял, и они упали в сугроб рядом. Залились смехом.
– Вы там потише смейтесь, – крикнула Таня из окна. – Даже в доме разговор перекрываете.
Примолкли.
– Холодно лежать, – сказала Маша.
Он поднялся, потом протянул ей руку и вытащил из сугроба. Катясь, будто на лыжах, они добрались до входной двери. В прихожей под смех гостей, доносившийся из гостиной, стали раздеваться, отряхивать куртки от снега. Свои варежки Маша положила на обогреватель.
Вдруг одна из них, тяжелая, мокрая, набухшая от снега, соскользнула и упала. Юра наклонился, поднял и положил обратно на обогреватель. Соскользнула! Юра снова наклонился, поднял и положил на обогреватель. Соскользнула! Юра вздохнул и проделал все те же действия в третий раз. Ни в какую! Едва сдерживая смех, Маша не дала Юре наклониться еще раз, потянула его за руку, разворачивая к себе. Позабыв про мокрую тяжелую варежку, они крепко обнялись, внимательно вгляделись друг в друга и пошли к гостям.