Да между нами, ведь признаться,
Коль ты имеешь право управлять,
То мы имеем право спотыкаться
И можем иногда, споткнувшись, — как же быть, —
Твоё величество об камень расшибить
В басне «Река и зеркало» говорилось о монархе, который злобится на критику и этим напоминает ребёнка, желающего разбить зеркало. В следующей басне прямо указывалось на физический недостаток царя (недослышал):
Хоть он глухая тварь,
Хоть он разиня бестолковый,
Хоть всякому стрелку подарок он готовый, —
Но все в надежде той,
Что Тетерев глухой
Пойдёт стезёй Орлицы…
Довольно быстро Денис Васильевич приобрёл широкую известность как автор «гусарских» стихов, в которых воспевал удаль, вино и беззаботное веселье:
А завтра — чёрт возьми! — как зюзя натянуся,
На тройке ухарской стрелою полечу;
Проспавшись до Твери, в Твери опять напьюся,
И пьяный в Петербург на пьянство прискачу!
После того как Александру I попалась на глаза басня «Голова и ноги», Давыдов был переведён в Белорусский гусарский полк. Войну 1806–1807 годов провёл в лейб-гвардии Гусарском полку. За отличие в ней был произведён в штабс-ротмистры и награждён орденами Святого Владимира IV степени и «За заслуги» (прусский), отмечен золотой саблей «За храбрость». Участие в следующих войнах — со Швецией и Турцией — было поощрено орденом Святой Анны II степени (с алмазами).
Перед началом Отечественной войны Денис Васильевич был переведён подполковником в Ахтырский гусарский полк. Сражался под Романовом, Салтановкой и Смоленском, участвовал в арьергардных боях. Накануне Бородинской битвы Давыдов подал командующему 2-й армией князю П. И. Багратиону рапорт с просьбой выделить в его распоряжение партизанский отряд: «Ваше сиятельство! Вам известно, что я, оставя место адъютанта вашего, столь лестное для моего самолюбия, и вступя в гусарский полк, имел предметом партизанскую службу и по силам лет моих, и по опытности, и, если смею сказать, по отваге моей. Обстоятельства ведут меня по сие время в рядах моих товарищей, где я своей воли не имею и, следовательно, не могу ни предпринять, ни исполнить ничего замечательного. Князь! Вы мой единственный благодетель, позвольте мне предстать к вам для объяснений моих намерений, если они будут вам угодны, употребите меня по желанию моему и будьте надёжны, что тот, который носил звание адъютанта Багратиона пять лет сряду, тот поддержит честь сию со всею ревностию, какой бедственное положение любезного нашего Отечества требует» (96, 178).
21 августа Багратион принял Дениса Васильевича и тот изложил ему свои соображения по поводу партизанской войны.
— Неприятель идёт одним путём, — говорил он, — путь сей протяжением своим вышел из меры; транспорты жизненного и боевого продовольствия неприятеля покрывают пространство от Гжатска до Смоленска и далее. Между тем обширность части России, лежащей на юге Московского пути, способствует изворотам не только партий, но и целой нашей армии. Что делают толпы казаков при авангарде? Оставя достаточное число их для содержания аванпостов, надо разделить остальное на партии и пустить их в средину каравана, следующего за Наполеоном.
Князь, откровенно вам скажу: душа болит от вседневных параллельных позиций! Пора видеть, что они не закрывают недра России. Кому неизвестно, что лучший способ защищать предмет неприятельского стремления состоит не в параллельном, а в перпендикулярном или по крайней мере в косвенном положении армии относительно к сему предмету? И потому, если не прекратится избранный Барклаем и продолжаемый светлейшим род отступления, Москва будет взята, мир в ней подписан и мы пойдём в Индию сражаться за французов!.. Я теперь обращаюсь к себе собственно: если должно непременно погибнуть, то лучше я лягу здесь! В Индии я пропаду со 100 тысячами моих соотечественников, без имени и за пользу, чуждую России, а здесь я умру под знамёнами независимости, около которых столпятся поселяне, ропщущие на насилие и безбожие врагов наших (96, 179).
Багратион доложил о предложении Дениса Васильевича М. И. Кутузову, и тот одобрил его. Давыдов получил в своё распоряжение 50 ахтырских гусар и 80 казаков, с которыми развернул активные действия на Старой Смоленской дороге. Самым эффективным из этих действий стало сражение в районе Ельни. Там действовали партизанские отряды Дениса Давыдова, Александра Сеславина и Александра Фигнера, шесть казачьих полков генерала В. В. Орлова-Денисова. Денис Васильевич предложил всем объединиться для нападения на сильный отряд неприятеля, располагавшийся в селе Ляхове. Генералу он послал следующую записку:
«По встрече и разлуке нашей я приметил, граф, что вы считаете меня непримиримым врагом всякого начальства — кто без властолюбия? И я, при малых дарованиях моих, более люблю быть первым, нежели вторым, а ещё менее четвёртым. Но властолюбие моё простирается до черты общей пользы. Вот пример вам: я открыл в селе Ляхове неприятеля. Сеславин, Фигнер и я соединились. Мы готовы драться. Но дело не в драке, а в успехе. Нас не более 1200 человек, а французов 2000 и ещё свежих. Поспешите к нам в Белкино, возьмите нас под своё начальство — и ура, с Богом!»
Так и сделали. Сражение продолжалось до вечера. Итогом его были 2000 пленных, в том числе 60 офицеров и генерал Ожеро. Кутузов высоко оценил действия армейских партизан: «Победа сия тем более знаменита, что в первый раз в продолжение нынешней кампании неприятельский корпус положил перед нами оружие».
Партизанская война была для Дениса Васильевича стихией, в которой он чувствовал себя как рыба в воде. Ощущение им удалого разгула нашло отражение в стихотворении «Песня»:
Я люблю кровавый бой,
Я рождён для службы царской!
Сабля, водка, конь гусарский,
С вами век мне золотой!
Я люблю кровавый бой,
Я рождён для службы царской!
Отряд Давыдова только со 2 сентября по 23 октября взял в плен 3560 рядовых и 43 штаб- и обер-офицеров Великой армии. Поэтому Денис Васильевич не счёл зазорным попросить вознаграждение за свой ратный труд. «Ваша светлость! — обращался он к Кутузову. — Пока продолжалась Отечественная война, я считал за грех думать об ином, чем как об истреблении врагов Отечества. Ныне я за границей, то покорнейше прошу вашу светлость прислать мне Владимира III степени и Георгия 4-го класса».
В ответ Давыдов получил пакет с наградами и письмо дежурного генерала П. П. Коновницына по поводу их: «Я имел счастье всеподданнейше докладывать Государю Императору об оказанных вами подвигах и трудах в течение нынешней кампании. Его Императорское Величество соизволил повелеть наградить вас орденами Святого Георгия 4-го класса и Святого Владимира III степени. С приятностью уведомляю вас о сём. Декабря 20-го дня 1812 года. Вильна» (96, 281).
Д. В. Давыдов
В следующем году Денис Васильевич сражался под Калишем, Баутценом, Рейхенбахом и Лейпцигом. Его отряд входил в состав корпуса генерала от кавалерии Ф. Ф. Винцингероде. По собственной инициативе Давыдов провёл набег на Дрезден и заставил французский гарнизон капитулировать.
За это Винцингероде отстранил его от командования, расформировал подчинённый ему отряд и потребовал предать суду. Но царь вернул отважного воина в армию. За отличие при Ла-Ротьере Денис Васильевич был произведён в генерал-майоры, но из-за путаницы в рапортах получил этот чин только в самом конце 1815 года (вместо 20 января 1814-го).
Этот эпизод в его карьере нашёл отражение в стихотворении П. А. Вяземского «К партизану-поэту»:
Пусть генеральских эполетов
Не вижу на плечах твоих,
От коих часто поневоле
Вздымаются плеча других;
Не все быть могут в равной доле,
И жребий с жребием не схож!
Иной, бесстрашный в ратном поле,
Застенчив при дверях вельмож;
Другой, застенчивый средь боя,
С неколебимостью героя
Вельможей осаждает дверь;
Но не тужи о том теперь!
На барскую ты половину
Ходить с поклоном не любил,
И скромную свою судьбину
Ты благородством золотил.
Врагам был грозен не по чину,
Друзьям ты не по чину мил!
Спеши в объятья их без страха
И, в соприсутствии нам Вакха,
С друзьями здесь возобнови
Союз священный и прекрасный,
Союз и братства, и любви,
Судьбе могущей неподвластный!..
В десятилетний период, последовавший после низвержения Наполеона, Давыдов первое время ещё служил, но в 1820 году ушёл в длительный отпуск, а затем вышел в отставку. Свободное время Денис Васильевич использовал для творчества, которым до этого занимался только на коне и в солдатских куренях.
С 1814 года Давыдов работал над «Дневником партизанских действий», но не спешил завершать этот труд, не надеясь на его публикацию из-за ряда теневых моментов в Отечественной войне. Вот один из них — нелицеприятная характеристика начальника армейского партизанского отряда А. С. Фигнера:
«Я уже давно слышал о варварстве сего последнего, но не мог верить, чтобы оно простиралось до убийства врагов безоружных, особенно в такое время, когда обстоятельства Отечества стали исправляться и, казалось, никакое низкое чувство, ещё менее мщение, не имело места в сердцах, исполненных сильнейшею и совершеннейшею радостью! Но едва он узнал о моих пленных, как бросился просить меня, чтобы я позволил растерзать их каким-то новым казакам его, которые, как говорил он, ещё не натравлены.
Не могу выразить, что почувствовал я при противуположности слов сих с красивыми чертами лица Фигнера и взором его — добрым и приятным! Но когда вспомнил превосходные военные дарования его: отважность, предприимчивость, деятельность — все качества, составляющие необыкновенного воина, я с сожалением сказал ему: