После Фридланда Императору Александру предстояло выбрать одно из двух решений: или заключить мир с Францией, или продолжить единоборство с Наполеоном на территории России. Неудивительно, что Александр остановился на первом решении, тем более, что Россия, среди борьбы, поднятой в порыве великодушия за чуждое ей дело – спасение Европы, осталась в самый критический момент войны без союзников».
Почему так получилось? Пруссия, как мы знаем, лишилась всего – и армии, и своих территорий. Короля приютили в России. Австрия не спешила воевать, и император обещал, что сможет подготовить войска лишь к 1809 году. Англия даже отказала Александру в кредите в 6 миллионов фунтов стерлингов и отменила высадку десанта в тылу наполеоновских войск, о которой прежде говорила как о деле решенном.
13 июня 1807 года состоялась встреча двух императоров – Александра и Наполеона. Обставлена она была торжественно и помпезно. Вот описание её, сделанное Денисом Давыдовым: «Так как демаркационная черта проходила по тальвегу или середине Немана, то на самой этой середине, возле сожжённого моста, построены были два павильона, вроде строящихся на реках купален, четырёхугольных и обтянутых белым полотном.
Один из них был обширнее и красивее другого. Он определён был для двух императоров; меньший – для их свит… На одном из фронтонов большого видно было с нашей стороны огромное «А»; на другом фронтоне, со стороны Тильзита, такой же величины литера «N», искусно выписанные зелёною краскою.
Две больших, но обыкновенных барки с гребцами приготовлены были на обеих сторонах реки для поднятия обоих монархов с их свитами и доставления их к павильонам…
Обе барки причалили к павильону почти одновременно, однако барка Наполеона немного прежде, так что ему достало несколько секунд, чтобы соскочить с неё, пройти скорыми шагами через павильон и принять Императора нашего при самом сходе с барки; тогда они рядом вошли в павильон».
Во время переговоров Александр, видимо, обиженный отказом в кредите и начинавший понимать суть английской дипломатии, твёрдо заявил: «Я ненавижу англичан не менее вас и готов вас поддержать во всем, что вы предпримете против них».
Наполеон ответил: «Если так, то всё может быть уложено и мир упрочен!»
Возникает вопрос: для чего же были нужны такие жуткие кровопролития? Для чего нужны были Аустерлиц, Пултуск, Прейсиш-Эйлау и Фридланд? Оба монарха играли жизнями своих солдат так, как будто они были не живыми людьми, а шахматными фигурами.
Стало в этом плане бессмысленным и убийство Императора Павла Первого. Александр, устранив отца, собиравшегося выступать в союзе с Францией против Англии, ценой нескольких военных кампаний и грандиозных потерь пришёл к тому же, к чему и Павел I. Но если при Павле Петровиче Наполеон, видя силу русской армии, побившей всех его генералов и маршалов, которым довелось встретиться с ней на поле брани, был искренним в желании этого союза, то теперь, несколько раз побив самого Александра через его подручного Беннигсена, вполне мог держать камень за пазухой. Да и не слишком доверял он Александру.
Во время переговоров уже достаточно искушенный в дипломатических коварствах Наполеон имел искуснейшего наставника Талейрана. Александр же был один, ибо все помощники его мало чего стоили. Не было рядом с ним в Тильзите ни дипломатов опытных, ни полководцев стоящих. Но зато были люди, малоизвестные в истории, но весьма искушённые в делах разведки. Именно в Тильзите они завербовали Талейрана… Впрочем, об этом подробнее в последующих главах.
Как когда-то Александр пытался заслужить славу полководца, но оказался битым и непригодным даже для присутствия на поле брани, так теперь пробовал себя на дипломатическом поприще. Но Наполеон легко обводил его вокруг пальца. Многие словесные обещания и предложения французского императора, привлекательные для Александра, затем так и не попали в текст договора.
В словаре Брокгауза и Эфрона так характеризуется подписанный в Тильзите договор: «Александр стал союзником Наполеона, принял от него Белостокскую область из бывших владений Пруссии, обязался присоединиться к континентальной системе; два новых союзника обязались действовать сообща; Наполеон указал Александру на необходимость для России достичь естественных границ – реки Торнео на севере, Немана или даже Вислы на западе и Дуная или Балкан на юге. Особенно тяжёлое впечатление было произведено присоединением Белостокской области, отнятой у государя, которому так недавно Александр дал клятву в верности».
В Тильзите произошёл один весьма знаменательный случай. Во время переговоров, которые, как известно, тянулись продолжительное время, Император Александр представил прусскому королю, в то время своему союзнику, храбрейших донцов – братьев Иловайских, представителей целой династии защитников Отечества. Указывая на бравых воинов, Император сказал: «Вот как служат у меня донцы. Семь сыновей у отца, и все они здесь, налицо».
И действительно, ко времени наполеоновских войск род Иловайских значительно разросся, и только в одной кампании 1807 года в армии находилось семь родных братьев. У многих из них главные подвиги были еще впереди, и мы ещё встретимся с ними на последующих страницах книги.
А вот Иловайский Павел Дмитриевич (второй) отличился ещё во время турецких войн. 18 марта 1792 года он был награжден орденом «За храбрые и мужественные подвиги, оказанные при Мачине в 1791 году». Позднее, будучи уже генерал-майором войска Донского, он был отмечен 8 января 1810 года орденом Святого Георгия 3-й степени «в воздаяние отличного мужества и храбрости, оказанных в сражении против турецких войск при Рассевате».
26 августа 1810 года при Батине, близ Рущука, он был ранен в плечо, причем пуля осталась у него в лопатке, и её никак не могли извлечь. На другой день после сражения он был перенесён в лагерь под Рущуком, а затем перевезён в город Бухарест, где через месяц скончался. Там он был и погребён. На смерть храброго казака была сложена казаками песня.
Мы отклонились от темы, чтобы рассказать о подвигах одного из Иловайских, поскольку он сложил голову ещё до начала Отечественной войны 1812 года, но своими действиями способствовал успеху Кутузова при Слободзее. Остальным его братьям довелось скрестить свои сабли с французскими захватками, а потому о них пойдёт речь в соответствующих главах.
Известна старая истина – когда пушек становится слишком много, они сами начинают стрелять. К началу 1812 года войск у Наполеона стало слишком много. С их помощью он покорил Европу, и побеждённые им государи, потерявшие честь и презревшие совесть, льстиво повинуясь тирану, готовы были идти вместе с ним на Россию, недавнюю свою заступницу и защитницу.
Не сразу решился Наполеон на этот поход. Здраво оценивая могущество России, он сначала искал мира и союза с ней. В своё время ему удалось склонить к союзу Павла Первого, но русского Государя тут же убили царедворцы, служившие более Англии, нежели России. С Александром договориться было сложнее, поскольку он долгое время ухитрялся сидеть как бы на двух стульях, постоянно «срываясь с крючка» и «заигрывая» с Англией, хотя для России насквозь лживый и коварный «туманный Альбион» вряд ли был полезнее даже столь агрессивной Франции.
Бестолковой и неуклюжей была внешняя политика правительства Александра. Словно в зеркале отражался в ней неустойчивый характер Императора. Недаром шведский посол в Петербурге граф Лагербильке сказал о нем: «Фальшив, как пена морская».
Автор этих строк вовсе не относится к почитателям Наполеона, которых, увы, развелось у нас предостаточно. Но справедливости ради надо сказать, что не Наполеон, а именно Александр был виновником постоянных столкновений между Россией и Францией. Именно Александр постоянно находил повод, чтобы заставить русских и французских солдат проливать кровь на ратных полях. И за что? То за обиженного Наполеоном сардинского короля, то за возлюбленную Александром королеву Пруссии.
Врагом номер один для Наполеона была Англия. Но одолеть её он мог только в союзе с Россией. Александр же доказал, что не может быть надежным союзником. Выступить против Англии, как уже упоминалось, его можно было заставить только силой оружия. И сделать это Наполеону было необходимо. Император Франции часто повторял: «Без России континентальная система – пустая мечта».
Русский народ уже заплатил кровью за сардинского короля и прусскую державную чету. Не вина русских солдат, что на поля сражения их зачастую выводили слуги «тёмных сил», подобные Беннигсену, и кровь проливалась напрасно.
Теперь снова предстояло заплатить кровью за покой и благополучие Англии, но заплатить кровью не только солдат, но и русского народа. Большая беда надвигалась на русскую землю.
Увы, бесполезными для Александра оказались уроки Аустерлица и Фридланда. Но не извлёк уроков из минувших кампаний и Наполеон, показав себя безыскусным и недальновидным политиком. О военной стороне вопроса не говорим – она была в руках талантливого полководца маршала Бертье.
А ведь у Наполеона была возможность убедиться в мужестве и отваге русских воинов, в мастерстве многих генералов. Он так и не смог предвидеть главного – того, что ждёт его на бранных полях России. Ведь русские проявляли чудеса мужества, сражаясь на чужой для них территории и за чуждые им интересы. Почему же он не задумался о том, как они будут сражаться, защищая Родную Землю?
О свободолюбивом и несокрушимом духе русского народа Герцен писал: «Народ этот убеждён, что у себя дома он непобедим; эта мысль лежит в глубине сознания каждого крестьянина, это – его политическая религия. Когда он увидел иностранца на своей земле в качестве неприятеля, он бросил плуг и схватился за ружье. Умирая на поле битвы «за Белого Царя и Пресвятую Богородицу», – как он говорил, – он умирал на самом деле за неприкосновенность Русской Территории».
И глубоко ошибался Наполеон, заявляя в беседе с личным представителем Александра: