Когда русские войска вошли в Париж в 1814 году, ни один волос не упал с голов парижан. Господь не попустил свершения отмщения руками возлюбленного Им боголюбивого народа Русского. Когда советские войска вошли в Берлин, советские воины спасали из развалин детей, стариков, женщин и кормили их. Грузины же в Цхинвали отрезали таковым головы.
Евангелие говорит: «если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный; а если не будете прощать согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших». Но врагам Бога, врагам веры, врагам Отечества и народа своего – нет пощады!
Не мстительны русские сердца. Государственный секретарь адмирал Александр Семенович Шишков перед вступлением русских войск в Париж, подготовил обращение к воинам, в котором содержался призыв бережно относиться к историческим памятникам французской столицы. В Париже не было повреждено ни одного дома. Вот строки из «Послания к французам…»: «…отечества вашего мы не тронем, но, напротив, оставляем в целокупности».
Неслучайно берёт на себя Всемогущий Бог воздаяния нелюдям. Он заботится, прежде всего, о тех, чьи достойные души следуют путем Добра, Истины, а месть – это зло. Оно ранит души, сбивает их с пути вверх.
Во что превратили так называемые «просвещённые европейцы» прекрасный цветущий город! Что вытворяли в Москве французы! И хочется посоветовать им – молитесь, слёзно молитесь, пока ещё не поздно, чтобы Всемогущий Бог простил вас за все злодеяния, которые вы творили по отношению к России и явно, и тайно, ведь тайных злодеяний, о которых мы не говорим – и вовсе не счесть!
А между тем в Москве устанавливался порядок. Комендант Москвы генерал-майор Иван Дмитриевич Иловайский издал первый приказ-воззвание: «Хвала Богу! Первопрестольный град очищен от врагов: окрестные жители могут быть теперь спокойны и привозить безопасно в древнюю столицу все произведения земли и изделия свои.
Обитатели Москвы нуждаются в жизненных припасах: я уверен, что всякий русский будет продавать привезенное им за умеренную цену.
Торговые дни назначаются те же, что и прежде.
Проезд в Москву обеспечен воинскими отрядами. Господь милосерден! Государь наш благотворителен. Народ русский единодушен, и скоро Древняя Столица возвратит прежнюю свою славу и благоденствие…»
В наши дни не приходится ждать умеренной платы за продовольствие, потому как русским земледельцам путь в Москву заказан – на рынках действуют перекупщики, происхождение которых явно не из средней полосы, где произрастает продукция, продаваемая ими явно не за «умеренную цену». Но и это зло не вечно.
Но не все в армии Наполеона были отпетыми злодеями и людоедами. Случались редкие исключения. Известен факт удивительный. Правда, перерождение в мышлении одного из наполеоновских военачальников произошло не без вмешательства Сил Небесных.
Когда после Бородинской битвы французы двинулись к Москве, Наполеон направил 4-й корпус своей армии под командованием вице-короля Италии Евгения Богарне в Звенигород, славившийся своим знаменитым Саввино-Сторожевским монастырем. У стен этого монастыря произошёл бой с частями Винценгероде.
Французский генерал фон Трейзин писал впоследствии, что вынужден был «приостановить своё наступление, ибо находящиеся перед нами крутые, поросшие кустарником высоты… были заняты казаками».
Казаки отважно защищали город, и генерал-майор Винценгероде докладывал о том Императору: «31 августа вице-король атаковал меня в Звенигороде. Казаки мои оказали в сём случае чудеса, двое из храбрейших их штаб-офицеров были тяжело ранены; мы взяли пленных, не потеряв ни одного человека, а к ночи я велел продолжать отступление».
Используя значительное численное превосходство, французы в ночь на 1 сентября захватили город и монастырь.
Героической была судьба монастыря, основанного учеником Святого Преподобного Сергия Радонежского. Он встал на пути захватчиков в Смутное время, но не выдержал осады и был захвачен зверополяками, разорившими и разграбившими его.
По указу Царя Михаила Федоровича Романова монастырь был восстановлен, а в период царствования Алексея Михайловича даже стал загородной резиденцией Государя и приобрёл статус лавры.
В январе 1652 года в монастыре произошло чудо – были обретены мощи Преподобного Саввы Сторожевского, которые, пролежав в земле 245 лет, были торжественно положены в новую гробницу в Рождественском соборе у южных врат, ведущих в алтарь. Со времени обретения мощей «усердие Царя Алексея Михайловича к обители… ещё более усилилось».
В первую ночь после занятия монастыря принц Богарне, опасаясь внезапного нападения казаков, приказал выставить у крепостных стен часовых и обеспечить охрану Рождественского собора.
Однако охрана была выставлена против русских. Сами же захватчики считали себя вправе поступать в русской святыне, как им заблагорассудится. Европейские нелюди разорили собор, монастырскую ризницу, библиотеку, архив, осквернили гробницу Саввы Сторожевского.
Да и что удивительного… В предыдущих главах упоминалось, во что превратили французы Успенский собор Московского Кремля, в котором устроили конюшню и поставили плавильню для золота и серебра из окладов икон.
Существуют свидетельства очевидцев всех этих безобразий. Так, французские офицеры гадили в святынях, устраивали себе спальни в алтарях, причём укрывались «престольными одеждами». Священники, пытавшиеся вразумить богохульников, умерщвлялись самыми изуверскими способами.
И вот, среди сведений о богохульствах и надругательствах, вдруг появилось известие, что в Саввино-Сторожевском монастыре, хоть и разграбленном изрядно, остались невредимыми мощи Преподобного Саввы Сторожевского. В донесении архимандрита Августина так и говорилось: «Мощи пр. Саввы, в оном монастыре почивающие, находятся в целости, как было до неприятеля, и рука нечестия не коснулась их».
Но лишь много лет спустя стало известно, что же произошло в монастыре. В 1839 году в Москву приехал сын вице-короля. Он рассказал, что случилось с его отцом. В 1874 году воспоминания сына Евгения Богарне были включены в книгу «Простая речь о мудрёных вещах». Материал назывался: «Эпизод из жизни принца Евгения, вице-короля Италийского». (Рассказ этот передан Н. Д. Хвощинской покойным П. П. Новосильцевым в бытность его Рязанским губернатором).
Сын Евгения Богарне рассказал: «Вас, вероятно, удивляет, что я знаю о монастыре св. Саввы, несмотря на то, что там нет ничего замечательного. Вы ещё более удивитесь, если я вам скажу, что я, католик, хочу поклониться вашему св. Савве: я в этом дал обет умирающему человеку, а именно отцу моему. Он взял с меня честное слово, что если когда-нибудь судьба приведёт меня в Россию, непременно отыскать место, где погребен св. Савва, и поклониться ему. Хотите знать, отчего он этого от меня требовал? Слушайте. Отец мой, принц Евгений, как вероятно вам известно, при нашествии императора Наполеона на Россию находился в его армии и командовал корпусом, состоявшим из французов и итальянцев. При вступлении армии в Москву, ему поручено было от Наполеона наблюдать дороги, ведущие в Москву, и защищать их от партизан, образовавшихся тогда в русской армии и делавших большой вред своими неожиданными появлениями на разных пунктах. В одно утро дали знать моему отцу, что около Звенигорода появился русский отряд (как он после узнал это была кавалерия генерала Винценгероде). Он сейчас же приказал авангарду своего корпуса с достаточным количеством артиллерии выступить к тому месту, где показался неприятель. С этим отрядом войск он выступил и сам, желая подробно изучить местность окрестностей Москвы, и, если удастся, захватить неприятеля врасплох. Но сделавши переход более 10 миль и посылая во все стороны разъезды, они никого не видели; вероятно, русские партизаны, узнав, через своих лазутчиков, о выступлении против них значительного числа войск, удалились и спрятались в лесах. Так как войска отца моего от большого перехода были очень утомлены, то он решился остановить дальнейшие поиски, и разместить отряд на биваках близ одного монастыря, который был у них в виду. Сам со своим конвоем и некоторыми генералами отправился в монастырь, где они и заняли комнаты в кельях. В монастыре они нашли несколько спрятавшихся монахов, которым они не сделали никакого зла, а попросили только принести хлеба и какую-нибудь пищу, что они и исполнили. На ночь расставили кругом монастыря часовых и в лагере также, чтобы быть готовыми при малейшей тревоге.
Отец мой, утомлённый от большого перехода верхом, отправился в особую комнату, где ему приготовили кровать, на которую он, не раздеваясь, лег и скоро заснул сном праведника. Здесь он не может припомнить, во сне или наяву, но он видит, что отворяется дверь в его комнаты, входит тихими шагами человек в чёрной длинной одежде, подходит к нему так близко, что он мог при лунном свете рассмотреть черты лица его. Он казался старым, с седой бородой.
Около минуты стоял он, как бы рассматривая принца, наконец, тихим голосом сказал: «Не вели войску своему расхищать монастырь и особенно уносить что-нибудь из церкви. Если ты исполнишь мою просьбу, то Бог тебя помилует, и ты возвратишься в своё отечество целым и невредимым». Сказав это, старец тихо вышел из комнаты. Принц, проснувшись на рассвете, сейчас вспомнил это видение, которое представлялось ему так живо, как бы на яву. Он немедленно позвал адъютанта и велел ему отдать приказ, чтоб отряд готовился к выступлению обратно к Москве, со строгим запрещением входить в монастырь. Отпустив адъютанта, принц пошёл посмотреть церковь, у входа которой стояли часовые. Войдя в храм, он увидел гробницу и образ, который поразил его сходством своим с человеком, представившимся ему ночью. На вопрос его, чей это портрет, один из бывших тут монахов отвечал, что это образ св. Саввы, основателя монастыря, тело которого лежит в этой гробнице. Услышав это, принц с благоговен