С трёх сторон спешили к Березине Чичагов, Витгенштейн, Кутузов и отряды Платова, Ермолова, Милорадовича, Розена и другие. Армия Чичагова, которую Кутузов полагал силою в шестьдесят тысяч человек, заключала в себе лишь тридцать одну тысячу человек, из которых около семи тысяч кавалерии; она была ослаблена отделением Сакена с двадцатью семью тысячами человек против Шварценберга и неприбытием Эртеля с пятнадцатью тысячами человек, отговаривавшегося незнанием, следовать ли ему с одной пехотой или вместе с кавалериею. Грустно думать, что в столь тяжкое для России время могли в ней встречаться генералы, столь легко забывающие священные обязанности свои относительно Отечества».
Денис Васильевич, как видим, старается писать как можно более мягко, а между тем насажденные на высокие посты в армии иноземцы, безусловно, не лучшим образом влияли на ход и исход событий. Вот и генерал Эртель по никому не известным причинам не выполнил возложенных на него задач, и остается только гадать по какой причине. Быть может, по той же самой, по которой Беннигсен украл у русской армии победу на Бородинском поле.
Много написано о том, что произошло на Березине, но не лучше ли обратиться к воспоминаниям очевидца и участника тех событий? Денис Давыдов подробно описал сложившуюся обстановку, поскольку знал её не понаслышке: «Чичагов, занимая правый берег Березины, господствующий над левым, должен был наблюдать большое пространство по течению реки, близ которой местность была весьма пересечена и болотиста. Армия Витгенштейна следовала также по направлению к Березине; утомленная, по-видимому, одержанными успехами, она подвигалась медленно и нерешительно. Мужественный, но недальновидный защитник Петрополя, гордившийся одержанием победы в каких-то десяти генеральных сражениях, был совершенно обманут французским генералом Legrand. В одном из донесений Витгенштейна сказано, что против него находилась дивизия стрелков; это были лишь стрелки, вызванные из пехотной дивизии. Генерал Legrand, ослабленный отделением значительных сил, соединившихся с Наполеоном, отступил весьма искусно от Чашников и Череи».
Лёгкая ирония Дениса Давыдова понятна. Иноземные генералы часто выдавали даже мелкие успехи за великие победы. Вспомним, как после сражения при Пултуске в декабре 1806 года Беннигсен, добившийся незначительного успеха над уступающими ему числом войсками Ланна, обманул Императора, лживо доложив о победе на Наполеоном, которого и близко к Пултуску не было. Так и Витгенштейн намеренно принял небольшие отряды стрелков за целую дивизию французов.
«Если бы Витгенштейн, – писал далее Денис Васильевич, – преследовал его деятельно и теснил бы французов не ощупью и не так слабо, Legrand, имея лишь весьма мало пехоты, мог бы быть совершенно истреблен или, по крайней мере, значительно ослаблен. Витгенштейн должен был понять, что развязка кровавой драмы должна была воспоследовать на берегах. Березины, а потому он должен был, уничтожив или, по крайней мере, значительно ослабив войска Legrand, быстро двинуться к этой реке. Впоследствии Витгенштейн уверял, что он лишь потому не соединился с войсками адмирала, что ему надлежало преследовать баварцев, которые, как известно, выступили из окрестностей Полоцка».
Историки не в состоянии с такой предельной точностью обрисовать обстановку, с коей это сделал Денис Давыдов, получавший все сведения об обстановке из первых рук, причём сведения, ещё не «причесанные» историками, действующими по принципу, разоблаченному Львом Толстым. Вспомним, что Лев Николаевич отметил: «История – есть ложь, о которой договорились историки». Поэтому самые ценные сведения о войнах, походах и сражениях дают именно воспоминания их участников. Конечно, бывают и исключения, такие как лживые воспоминания Беннигсена о кампании 1807 года, в которых он выпячивал свою роль, которой либо не наблюдалось вовсе, либо она была более чем отрицательной.
До сих пор идут споры, почему же всё-таки Наполеону удалось вырваться из Березинского капкана. Но исследователи стараются обойти стороной воспоминания участников, а между тем таких воспоминаний немало. Интересно и правдиво описывают те события и генерал Алексей Петрович Ермолов, и генерал Дмитрий Петрович Резвой. Есть кое-какие записки по этому поводу и у адмирала Павла Васильевича Чичагова. Но поскольку невозможно объять необъятное, я останавливаюсь лишь на воспоминаниях Дениса Давыдова.
Продолжаем рассматривать наиболее интересные отрывки из них, касающиеся того, что произошло под Березиной: «Прибыв весьма поздно, с одним своим штабом в Борисов, Витгенштейн обнаружил впоследствии большую нерешительность относительно войск Виктора, которые, после переправы Наполеона чрез Березину, могли быть легко уничтожены».
Снова мы видим странные действия. Снова он упускает возможность уничтожить неприятеля, хотя не мы, а именно французы навязали нам истребительную войну, жестокую, именно они в этой войне проявляли изуверскую жестокость даже к мирному населению.
Кутузов планировал полное поражение неприятеля, но снова, как и при Бородине, ему мешали либо по непонятному или даже злому умыслу, как это делал Витгенштейн, либо по неумению командовать, как это зачастую случалось у Павла Васильевича Чичагова, адмирала, вполне способного управлять боевыми действиями на море, но не на суше. До сих пор остается загадкой, почему Император назначил адмирала командующим Дунайской армией. Да, он был в дружбе с ним, но тогда тем более странно – по дружбе возлагать на плечи адмирала дело, которое ему не под силу.
Денис Давыдов привёл в своих воспоминаниях письмо Михаила Илларионовича Кутузова от 13 ноября 1812 года, написанное в Копысе и адресованное адмиралу: «Если Борисов занят неприятелем, то вероятно, что оный, переправясь чрез Березину, пойдёт прямейшим путём к Вильне, ведущим чрез Зембино, Плещеницы и Вилейку. Для предупреждения сего необходимо, чтобы ваше высокопревосходительство заняли отрядом дефилею при Зембине, в коей удобно удержать можно гораздо превосходнейшего неприятеля. Главная наша армия от Копыса пойдёт чрез Староселье, Цегержин, к местечку Березино, во-первых, для того, чтобы найти лучше для себя продовольствие, а во-вторых, чтобы упредить оного, если бы пошел от Бобра чрез Березино на Игумен, чему многие известия дают повод к заключениям».
Тактика Кутузова была особой, полководец преследовал две наиважнейшие цели. Первой целью было, естественно, истребление неприятеля и освобождение от него русской земли. Второй целью, которую он почитал также очень важною – сохранить, насколько это возможно, жизни русских солдат и офицеров. Он не раз повторял, что война выиграна, но чего будет стоит победа, если будут напрасно потеряны тысячи воинов. Он не видел смысла давать кровопролитные сражения уже после Малоярославца и Красного – там эти сражения были необходимы, – поскольку ожесточенные схватки ничего бы не дали, кроме напрасной потери людей. «Великая» грабьармия и так была уже на грани катастрофы, хотя ещё могла огрызаться и приносить некоторый урон преследующим её победителям.
Денис Давыдов показал ту обстановку, которая сложилось после того, как «Наполеон, усиленный войсками Виктора, Удино и остатками отряда Домбровского, подошел к Березине».
И постепенно подвёл нас к важнейшим выводам. Его воспоминания заставляют серьезно задуматься над тем, что нам известно о Березинской операции: «Множество примеров из истории убеждают нас в невозможности силою воспрепятствовать неприятелю совершить переправу чрез реку, но затруднить ее по возможности – всегда во власти военачальника противной армии».
Тут необходимо обратить внимание и ещё на одно обстоятельство. Да, действительно, редко можно найти примеры в истории военного искусства, когда настойчивые усилия при форсировании водных преград оказывались безрезультатными, ведь сами подобные действия наступающие производили тогда лишь, когда были уверены в успехе.
На Березине же ко всему прочему прибавлялось ещё и то, что у «великой» армии не было никакого выхода, кроме форсирования Березины любой ценой. Недаром есть мудрое правило – не загоняй врага в угол. Загонишь в угол – заставишь сопротивляться с удвоенной, а то и с утроенной силой.
Поэтому можно по-разному относиться к ошибке адмирала Чичагова, которая, по мнению Дениса Давыдова, состояла в следующем: «Чичагов, которому приходилось наблюдать по течению Березины на расстоянии восьмидесяти верст от Веселова до Нижнего Березина, был введен в заблуждение следующими обстоятельствами: действием Удино, расположившего свои посты на тридцативерстном пространстве выше и ниже Борисова и занявшего отрядом Ухолоды, где делались приготовления для переправы, известиями о приближении австрийцев со стороны Сморгони…»
Тут нужно добавить, что Наполеон широко использовал дезинформацию. С этой целью среди местного населения намеренно распускались слухи о ложном направлении его действий и ложных переправах. Эти сведения становились известными Чичагову и заставляли его стремиться организовать противодействие переправам именно там, где указывали наполеоновские дезинформаторы, а не там, где французы в действительности собирались переправляться. Чичагов двинулся с главными силами к Шабашевичам.
Денис Давыдов указал: «Между тем Наполеон под прикрытием сорокапушечной батареи, устроенной близ Студенок в узком месте реки, благополучно переправился чрез нее. Слабый авангард Чаплица, не будучи в состоянии оказать сопротивления неприятелю, отступил к Стахову. Двинувшись один к Зембину, этот авангард отделился бы от прочих частей армии и был бы неминуемо истреблен.
Удино, переправившись во главе французской армии и расположившись между Брилем и Стаховым, занял небольшим отрядом Зембинское дефиле. Чаплиц, слабо подкрепленный Чичаговым, которого шесть гренадерских баталионов остались далеко назади, не мог даже развернуть всех сил своих, так что одна артиллерийская рота стреляла чрез головы других. Чичагов, выслав Сабанеева с войсками к Стахову, приказал изнуренным отрядам Ермолова и Платова стать там же в резерве. Завязался в лесу кровопролитный, но бесполезный бой; французская кавалерия яростно атаковала нашу пехоту, причем мужественный князь Щербатов едва не был взят в плен.