В конце июня — начале июля 1812-го в полки был разослан документ под названием «Наставление господам пехотным офицерам в день сражения», в котором уточнялись некоторые вопросы боевого применения пехоты. Много внимания уделялось роли ротных офицеров на различных фазах боя. В полку, стоящем под огнем неприятеля, начальник роты находился перед строем, наблюдая за поведением подчиненных и запрещая «кланяться ядрам». Предвосхищая героическое поведение гвардейских полков при Бородине, документ указывал, что «иногда полк под ядрами хотя сам и не действует, но смелым и устроенным тут прибыванием великую пользу всей армии приносит». Следующий по старшинству ротный офицер располагался за строем и следил за своевременной уборкой раненых и сохранением равнения. Во время стрельбы офицеры уходили за фронт, заставляя солдат правильно и без суеты заряжать ружья и не стрелять вверх. Ротный командир шел перед строем во время атаки (лишь иногда предоставляя «честь идти впереди» поручику), воодушевляя подчиненных. Сбив неприятельский строй, офицеры тут же приступали к приведению в порядок фронта подразделения; только специально выделенные люди третьей шеренги могли преследовать отступающего противника. Офицер, командующий стрелками, старался располагать своих людей за укрытиями; при этом сам он постоянно находился в движении вдоль цепи. Заметив неприятельскую кавалерию и подпустив ее на 150 шагов, цепь стреляла, а затем собиралась в «кучи» (около 10 человек, вставших в круг лицом к неприятелю) и отражала атаку огнем и штыками, ожидая помощи от своих главных сил. Сомкнутый строй также встречал кавалерию огнем со 150 шагов, выстроившись в каре. При обороне полка в деревне или на пересеченной местности многократно возрастала ответственность, возложенная на командиров отдельных подразделений. Расположив своих солдат скрытно, офицеры выжидали, пока неприятель не подходил на дистанцию наиболее эффективной стрельбы, после чего открывался огонь. Не ограничиваясь пальбой, подразделение при удобном случае атаковало противника в штыки с криком «ура». Заслышав боевой клич, старшие начальники подъезжали к позиции атакующего подразделения и отдавали необходимые распоряжения для дальнейших действий. «Деревню или неровное местоположение, неприятелем занимаемое», атаковали в штыки несколькими колоннами с криками «ура» («ура» запрещалось кричать во всех иных случаях). «Наставление» не затрагивало егерское учение, но для действующей в рассыпном строю пехоты предлагался следующий маневр: «Когда офицер дерется цепью в лесу, то знатную часть своего резерва пусть он поставит по рядам на одном фланге; голова оной части чтобы была несколько шагов больше назади, нежели цепь, и отдалена несколько шагов в сторону; ежели цепь принуждена отступить, то сей резерв остается недвижим и спрятан; а как скоро неприятель занесется в преследовании за отступающими, то оный резерв, вдруг открыв огонь ему во фланг, непременно приведет его в смятение. Ежели неприятель, опомнясь, на оный обратится, то тогда те, кои прежде отступали, сами ему во фланг ударят, и так сии две части наилучшим образом одна другой взаимно помогать будут» [112].
Ряд инициатив высказывался и в распоряжениях отдельных военачальников. Так, приказ по 2-й Западной армии от 25 июня генерала от инфантерии князя П.И. Багратиона гласил: «Наконец неприятельские войска с нами встретились, и генерал от кавалерии Платов гонит их и бьет. Нам надо их атаковать храбро, быстро, стрельбою не заниматься; артиллерии бить метко; иррегулярным войскам стараться окружать их фланги и тыл — сие им способно, но только должно мастерски поступать. Регулярная кавалерия атакует быстро, но весьма стройно, не рассыпаясь никак. Эскадроны должны в атаке друг друга подкреплять, имея резервы и фланги прикрытыми. Кавалерия должна быть расположена по шахматному [порядку].
Рекомендую гг. шефам полков, чтобы люди для унесения раненых из фронта отнюдь не выходили — на сие будет наряжена особая команда. Во время стрельбы как можно менее высылать стрелков, разве где по флангам будут леса, тогда засаду сделать. Корпусным командирам стараться и все внимание обратить на то, чтобы неприятеля поражать штыками в колоннах и наступать на него, коль скоро он будет опрокинут…
Армию в боевой порядок выстраивать не тесно, а так, чтобы локтями только могли трогать товарища, — сие нужно для свободного заряжения ружей. Когда неприятельская кавалерия нападает на пехоту, то ту же минуту построить сомкнутую колонну во все стороны, или баталион каре.
Все атаки делать с криком, а особливо казакам; во время наступления барабаны бьют скорый поход и музыка играет…» [35, с. 179-181].
Реалии грядущих сражений очень скоро внесли целый ряд дополнений и изменений в практику применения войск на поле боя, но основы тактических действий, позволившие на равных конкурировать с грозным неприятелем, были изучены и освоены армией именно в период 1808-1812 гг.
Пехота в походах
МАРШ
Во время кампании войска большую часть времени проводили в состоянии движения или марша. Марш считался главной составляющей всех военных операций. Военная наука различала путевые и маневренные марши. Путевые проводились в значительном удалении от неприятеля и не требовали специальных мер предосторожности. Маневренные («маневерные») марши вблизи неприятеля служили для перемещения армии в необходимое место с целью завоевания территории, занятия удобных позиций для лагеря или сражения, противодействия движениям неприятеля. По специфике боевых задач марши делились на кантонирные, марши в колоннах, наступательные, отступательные, ночные, форсированные и прочие. Кантонир-марши проводились при начале (открытии) кампании. Войска двигались отдельными частями, собираясь все теснее по мере приближения к неприятелю. В первые дни темп марша не превышал 20 верст в сутки, что позволяло солдатам и лошадям после длительного отдыха втянуться в ритм движения и тем избежать больших потерь, связанных с переутомлением. В дальнейшем темп кантонир-марша мог достигать 35 и более верст в сутки.
На территории враждебных государств выделялся авангард, прикрывавший армию; в трех переходах от неприятеля части армии или отдельного корпуса собирались в одном лагере и далее маршировали в колоннах. Ночные марши проводились крайне редко, так как были связаны с большими трудностями и немалым риском. При форсированных маршах армию старались разделить на множество колонн; тяжелые обозы при этом оставляли под прикрытием специально выделенного отряда. Армия вообще очень редко двигалась одной колонной.
Как правило, выделялось несколько колонн, каждая из которых имела свою «открытую» (разведанную и исправленную) дорогу или хотя бы дирекцию (направление движения). В колонне полки располагались в том же порядке, что и в лагере. Артиллерия двигалась при пехотных дивизиях (в путевых маршах — позади войск), причем несколько орудий под прикрытием батальона пехоты занимали место в голове дивизии, а остальные — в хвосте. Позади колонн шли обозы. На равнине пехота шла в центральных колоннах, на пересеченной местности — во фланговых. Перед фронтом марша заранее выбиралось несколько возможных позиций, на которых в случае необходимости можно было принять бой. По обычной дороге шириной 20-25 шагов пехота обычно двигалась взводными колоннами, кавалерия — по семь или повзводно, артиллерия — в два орудия, обоз — в две повозки, вьючные лошади — по четыре.
Для более компактного передвижения больших соединений войск могли применяться и иные походные порядки. О таком марше в самом начале войны вспоминал И.Т. Радожицкий: «Страна, оставляемая нами, была нарочно опустошаема… Пехота наша, идучи всегда по обе стороны дороги в дивизионных колоннах, оставляла по себе широкий след помятой, мертвой зелени; за войском простирались полосы ее, как бы выжженные ужасным бегом молнии…» [133, с. 62].
Очень часто во время военных действий войскам приходилось совершать быстрые и длительные «форсированные» марши. Правила одного из первых таких маршей были определены в приказе по войскам 2-й Западной армии, отданном П.И. Багратионом 24 июня:
«Нужно необходимо по обстоятельствам, чтобы армия, мне высочайше вверенная, прибыла как возможно поспешнее в Минск, дабы предупредить тем покушение неприятеля. Я нужным нахожу, чтобы войски шли распашным маршем и прошу корпусных и дивизионных командиров и шефов полков, чтобы они в сих переходах, как можно старались облегчить нижних чинов, делая частые привалы и, перешед с места пять верст, отдыхали час, отшед потом 10 верст — два часа, перешед 15 верст — три часа и так далее; раздавать винную и мясную порцию два раза в день, словом, употребить все, дабы не изнурить и сохранить войски и иметь в виду, что быстрое сие движение покроет славою всех участвовавших в оном и заслужит благоволение государя императора…
Вчерась замечено мною, что пехота часто останавливалась оттого, что колонны напирали друг на друга, почему наистрожайше предписываю, чтобы дивизии и полки шли в должной дистанции; на привалах нижним чинам ни для кого не вставать, кроме государю императору, естьли его императорское величество к армии прибудет…» [35, с. 176,177].