ЦАРЬ (смотрит в окно)
Ноктюрн… Какая метель. Последняя ночь зимы. Завтра уже весна, а метет, будто на Рождество.
Юрьевская встает рядом, кладет ему голову на плечо.
ЮРЬЕВСКАЯ
Да, давай лучше смотреть в окно. Знаешь, я так и не полюбила эти пышные комнаты с высокими потолками. Насколько милее было в нашем славном особнячке, нашем тихом убежище, где никто, никто тебе не докучал. Ты приезжал ко мне спрятаться от большого мира. И нам было так хорошо, спокойно. Нас мучила только ложь, необходимость скрываться и притворяться… Сейчас, конечно, лучше, но если б было возможно соединить то и это! Прятаться от всех, только когда нам этого захочется… Знаешь, мне тут приснилось, будто я – черепаха. Затаилась в своем панцире, как в маленьком домике. Мне покойно, уютно и совсем, совсем нестрашно. А наяву я всё время чего-то боюсь…
ЦАРЬ
Черепаха в панцире это прекрасно. А вот мне, когда наконец забудусь, снится какая-то тревожная пакость. Прошлой ночью видел во сне бал.
ЮРЬЕВСКАЯ
Бал? Но это очень хороший сон.
ЦАРЬ
Совсем нехороший. Какая-то мертвенная музыка. (Звучит мелодия ДвЧ.) Вижу даму в черном плаще, со спины. Окликаю ее. Она оборачивается, а лицо белое, будто мел. И глаза, словно две черные ямы…
ЮРЬЕВСКАЯ
Ты очень устал. Но я сыграю тебе ноктюрн, все тревоги отступят, ты уснешь и будешь видеть прекрасные сны.
Садится к пианино, играет спокойную, умиротворяющую мелодию.
Свет медленно гаснет. Одновременно начинает освещаться первый ярус. Клавишную музыку вытесняет другая – мелодичное мычание, пение без слов.
Апартаменты наследника выглядят совсем иначе, чем царские. Потолок невысок, свет приглушен, атмосфера уюта. Наследник и его жена сидят вдвоем при свечах после ужина. Он очень большой, она миниатюрная. Оба одеты в домашнее.
Александр и Минни
МИННИ
А теперь то ше, но зо зловами.[9]
На два голоса, очень музыкально поют по-немецки «Heimatland» из «Adelaide Liedertafel»
МИННИ (прерывается, прыскает)
Вдруг вспомнила… Когда я узнала, что мне зуждено выйти самуш за русского, я стала готовиться. Мне сказали, главный русский поэт Пушкин, нужно обязательно читать «Евгений Онегин». Я читала. Учила наизусть «Зон Татьяны». Как она попадает к медведю.
Упала в знег; медведь проворно
Ее хватает и несет;
Она бесчувственно-покорна,
Не шевельнется, не дохнет…
Ах, тумала: вот моя зудьба! Очень себя шалела. Думала ли я, что шить с медведем так хорошо?
ЦЕСАРЕВИЧ
То я у тебя бульдог, то я бегемот, теперь вот медведь. Я читал в научном журнале. Это психиатрическое заболевание. Называется «зоофилия». Вам надобно лечиться, сударыня.
Смеются.
ЦЕСАРЕВИЧ
Теперь моя очередь выбирать. Поем русское. Выучила «Херувимскую»?
МИННИ
Злова трудные. Но у меня есть жпаргалка.
Поют «Херувимскую» Львова.
МИННИ (остановившись на середине музыкальной фразы)
Снаешь, чего я больше всего боюсь?
ЦЕСАРЕВИЧ
Полагаю, того же, чего я. Что это однажды закончится.
МИННИ
Да! Что к тебе придут и скажут: «Ваше вызочество, вы теперь ваше величество». И всему этому (показывает вокруг) конец.
ЦЕСАРЕВИЧ
Что хорониться раньше смерти? На всё воля Божья. (Запевает звучным, красивым голосом.) «Яко да Царя всех подымем…»
Минни подхватывает. Свет гаснет, занавес закрывается. Пение продолжает звучать: «…ангельскими невидимо дориносима чинми. Аллилуийя, аллилуйя, аллилуйя…»
IV. Воля божья
Проекция набережной на занавес. Поднимается пол оркестровой ямы. С той части, которая дальше от зрительного зала и обращена к сцене, сделана решетка. Таким образом полоса поднятой оркестровой ямы – это тротуар набережной. На нем несколько прохожих, подросток-разносчик с корзиной на голове. По краям, справа и слева стоят двое в черном лицом к каналу (то есть к занавесу).
РАЗНОСЧИК
А вот пироги горячие, рыбные-свинячьи! С пылу, с жару, пятак за пару! А вот пироги горячие, рыбные-свинячьи! С пылу, с жару, пятак за пару!
Приближающийся звон колокольцев, стук копыт, грохот колес.
РАЗНОСЧИК
Гляди, гляди! Никак царя везут!
Показывает вправо. Все прохожие кроме двоих черных останавливаются, оборачиваются, смотрят. Черные стоят неподвижно, спиной к залу. Шум громче, громче. Люди сдергивают шапки. Некоторые кланяются.
Луч прожектора освещает Девушку в Черном, которая стоит в режиссерской ложе. ДвЧ машет белым платком.
Оборачивается Первый Убийца – тот, что справа. У него нет лица, оно выкрашено черной краской. Бросает невидимую бомбу вправо.
Оглушительная вспышка, грохот, дым. Разносчик, находящийся ближе всего к «взрыву», падает. Остальные тоже, но потом они вскакивают, а мальчишка остается лежать. К Первому Убийце из-за кулисы подбегает очень много людей в форме и в штатском. Валят, держат. Образуется целая куча-мала.
ГОЛОС
Ваше величество! Вы ранены?!
ГОЛОС ЦАРЯ
Бог милостив… В шестой раз уберег…
Из-за правой кулисы, с трудом переставляя ноги, выходит царь. Перед ним, размахивая руками, пятится Начальник Охраны. Сзади, свирепо таращась в зал, двое казаков в черкесках.
Набережная Екатерининского канала 1 марта 1881 года
НАЧАЛЬНИК ОХРАНЫ
Ваше императорское… Нельзя здесь оставаться… Инструкция… В сани пожалуйте… Скорей отсюда! Скорей!
ЦАРЬ
Да что уж теперь торопиться? (Остановившись над кучей-малой из агентов.) Кто таков? Хорош… Ребенка убил… (Подходит к подростку.) Бедняга… Узнать чей, есть ли отец-мать. Доложить… (Прикладывает руку к виску.) В голове шумит…
НАЧАЛЬНИК ОХРАНЫ (машет)
Сани сюда! Сани! Скорей!
Царь идет по сцене влево, потирая висок. Приближается ко Второму Убийце.
Тот резко поворачивается. Лицо тоже черное. Вспышка, грохот. Свет на сцене гаснет. Остается только ДвЧ в луче прожектора.
Громко звучит ее мелодия. Луч гаснет.
Часть втораяВесна
I. Раненый слон
На двухъярусной сцене верхний этаж затемнен. Нижний переполнен людьми. Когда открывается занавес, они все неподвижны – словно воспроизводится немая сцена из «Ревизора». Военные, штатские, лакеи, дамы застыли в панических позах. Среди них Воронцов в центре небольшого кружка.
Звучит тягостная, щемящая – даже не музыка, а фоновая нота.
Вдали стреляет пушка крепости, и всё оживает. Люди лихорадочно двигаются, возбужденно разговаривают. Кто мечется, кто-то заламывает руки, кто-то рыдает, кто-то что-то рассказывает, окруженный слушателями.
Вбегает Первый Курьер.
ПЕРВЫЙ КУРЬЕР
К его величеству! Срочное донесение! Где государь?
КАМЕР-ЛАКЕЙ
Который? Старый или новый?
ПЕРВЫЙ КУРЬЕР
…Любой. «Молния» от московского генерал-губернатора.
КАМЕР-ЛАКЕЙ
Оба там.
(Показывает на лестницу, ведущую наверх. Перед лестницей стоят два казака с саблями наголо. Курьер бросается туда.)
Не велено никого пускать!
Казаки преграждают путь. Первый Курьер в растерянности останавливается.
Вбегает Второй Курьер.
ВТОРОЙ КУРЬЕР
Срочная телеграмма его императорскому величеству из Одессы!
Камер-лакей отмахивается – он хочет послушать, что говорит Воронцов. Второй Курьер, потоптавшись, останавливается около Первого Курьера.
ВОРОНЦОВ (окруженный слушателями)
…Убить самодержца в центре столицы, среди бела дня, двумя бомбами… И бог знает, сколько вокруг было других террористов. Следует признать, что война с «Народной Волей» проиграна. Вы уже видели послание их подпольного «Исполнительного Комитета» новому государю?
ГОЛОСА
Нет. Нет. Чего они хотят? Что они требуют?
ВОРОНЦОВ (достает листовку)
Не требуют. Предлагают. Гражданский мир. Вот послушайте: «Из создавшегося положения может быть два выхода: или революция, или добровольное обращение верховной власти к народу. В интересах родной страны, во избежание напрасной гибели сил, во избежание тех страшных бедствий, которые всегда сопровождают революцию, Исполнительный комитет обращается к вашему величеству с советом избрать второй путь. Этих условий, по нашему мнению, два: общая амнистия по всем политическим преступлениям и созыв представителей от всего русского народа для пересмотра существующих форм государственной и общественной жизни сообразно с народными желаниями».
ДАМА
Это совсем не глупо.
ГОСПОДИН
И довольно умеренно.
ТРЕТИЙ КУРЬЕР (вбегая)
Срочное сообщение из Кронштадта! Лично в руки его величества! Не терпит отлагательства!
Этого отправляют к предыдущим.
ВОРОНЦОВ
Ну вот вам, извольте. Должно быть, волнение среди матросов. Господа, надобно потребовать от графа Лорис-Меликова, чтобы он вступил в переговоры с «Народной волей». Хватит бомб, хватит виселиц, хватит крови. Недоставало нам здесь, в Петербурге, Парижской Коммуны!
Появляется Лорис-Меликов в сопровождении Жандармского Офицера.
ВОРОНЦОВ
Наконец-то! (Направляется к Лорис-Меликову.) Михаил Тариелович, что вы за капитан, если во время такого шторма вас нет на мостике?