— Ты зачем Девику сделал своей женой? Тебе всегда нравились «доска два соска».
— А тебе «оппа-оппа, у меня самая, самая огромная жоппа». У Девики будет ребенок.
— Ты попал! — засмеялся Клячкин.
Друзья медленно и молча дошли до дома Сергея. У Володи к вечеру разболелась нога.
— Нам нужно будет вывезти сто тысяч человек, — сказал на прощание Гусев.
— Проблема!!!
На следующий день, ранним утром Гусев пригласил к себе китайского генерала. Болин Сюй быстро понял ситуацию.
— Месяц — это очень мало. Даже до Тривандрама туда — обратно три недели хода. Предлагаю срочно грузить мои батальоны и ирландцев. Вам, Владимир Иванович, нужно будет привезти солдат из Адена.
— Знаю. Поторопись с погрузкой, генерал.
В конце дня атаман собрал всех казаков и пригласил Гусева. Новости быстро разошлись по острову. Казаки весь день собирались группами, кричали, спорили, кое-где дело дошло до мордобоя.
— Царь выпустил указ. Я — преступник. Вы все — дезертиры. Наше место на каторге. Или на виселице. Что вы решили? Идти на убой покорными овцами? Овцы — налево! Готовые дать отпор царским холуям — направо! — Гусев показал рукой направление.
Лишь тысяча казаков не захотела на каторгу. Гусев был шокирован. Днем Володя переговорил с пилотами. Простые крестьяне оказались смелее казаков. Около десяти процентов летчиков сказали ему о готовности сражаться. Еще двадцать процентов колебались.
— Казаки всегда кичатся своей смелостью. Я думаю, каждый взлет или посадка таят в себе больший риск, чем пять, или десять боев с арабами или индийцами. В Тривандраме у казаков были огромные потери, но доля погибших летчиков в проливе Баб-эль-Мандебский в три раза выше, — подвел черту Макар Фомич.
— То, что ты летчик выше того, что ты казак?
— Вечером, Владимир Иванович, мы узнаем истину. Кто смельчак, а кто трус.
— Героизм летчиков в Баб-эль-Мандебском сражении невероятен! Пусть казаки все окажутся героями, летчиков никто не переплюнет.
Болин Сюй стоял рядом с Клячкиным. Оба отпускали едкие замечания в сторону казаков.
— Ишь ты, как у Гусева лицо покраснело. Того и гляди инсульт ударит, — насмешничал Клячкин.
— Генерал разгневан до предела. Эдак он вывезет только тысячу смельчаков, а «овец» оставит на заклание.
— Каждый выбирает свой путь к смерти. Зачем Гусеву «овцы»?
Володя злобно окинул взглядом «овец».
— Овцы!!! Когда ваша каторга в России завершится, напишете письмо по адресу, который указан здесь, — Гусев бросил на стол большую пачку бумаги, — Вы получите ответ, где можно будет получить вашу долю от Тривандрама. Офицеры, получите бумагу с адресом и перепишите его рядовым.
Володя подождал, пока овцы покинут площадь.
— Те, кто правы, идите домой. Завтрашний день вам на сборы. Родственники, вещи, еда и вода. Запомните. Не нужно агитировать овец. Даже близких друзей. Каждый выбрал себе свою судьбу.
— А ты боялся, что мы не успеем. Одним рейсом обошлись, — Клячкин одобрительно похлопал Гусева по плечу.
— Нужно погрузить самолеты с острова, заглянуть в Аден.
— Это технические проблемы.
— ЧВК умер. Захват Лондона накрылся медным тазом? — покачал головой Клячкин.
— До коронации Михаила уйма времени. Нужно подготовиться и взорвать Успенский собор вместе со всей его сворой. Деньги возьмешь у Ершова.
После бегства Гусева среди казаков начались волнения. Многие думали, что генерал попросту заберет их с собой, что никакая каторга им не грозит. Они ощутили себя преданными и брошенными. Многие арендовали каботажные суда и отправлялись на африканское побережье. К появлению карателей на острове осталось меньше пяти тысяч казаков.
Их не повезли в Россию, передали в руки британцев, а те казаков повесили. Как потом выяснилось это было жестокой ошибкой. Казаки, высадившиеся в Момбаса стали убивать британцев. Для Кении армия численностью двадцать пять тысяч штыков была огромна.
Германские и французские войска покинули коалицию. Занзибар был захвачен, формально задача была выполнена. Британский генерал посчитал, что двадцать тысяч британцев и двадцать пять тысяч русских легко справятся с бандитами в Кении. Тем более корабельная артиллерия позволяла иметь неоспоримый перевес. К этому времени атаман собрал всех казаков в армию. Вдруг выяснилось, что старики-казаки уступают мальчишкам в подготовке, выучке и дисциплине, а двух кратный перевес — фикция. Атаман заманил экспедиционный корпус на десяток миль от побережья и уничтожил его полностью. Пулеметы, гранаты, минометы оказались полной неожиданностью. Пленных никто не брал. До побережья добралось около пяти тысяч солдат, офицеров убивали в первую очередь.
Кения стала первой потерей среди британских колоний в Африке.
Две недели спустя в Дар-Эс-Салам приехали британские беженцы. Седой старик с внуком. Оба сохранили свои документы, прекрасно говорили по английски, а властные манеры старика и высокий культурный уровень выдавали его высокое положение в обществе. То, что старик совсем непрост выяснилось быстро, он арендовал для себя и внука лучшую каюту на пароходе. Недоумение вызывал конечный пункт, Гоа. Но для дворян неудивительно иметь родственников в разных странах.
Флегонт Силыч не рассчитывал, что Гусев примет штрафников в свою армию. Атаману нужны были боеприпасы. Всё остальное можно было добыть на месте. Даже лошадей казаки получили достаточно, на доставшихся им в наследство поместьях британцев. Фермеры пытались бежать вглубь страны, но жадность их погубила. Они пытались вывезти имущество, а нужно было спасать свои жизни.
Мальчишка, знаток английского, был настолько подвижен и любознателен, что атаман давно пожалел, что взял его с собой. Другой вопрос, Флегонту Силычу требовался казачок, чтобы дежурить ночью. Всю дорогу в Индию атаман учил «внука» математике, заодно совершенствуя его английский язык.
Только в Гоа Флегонт Силыч решился обменяться телеграммами с Гусевым. Ответ пришел от доверенного человека, генерал уже отправился на Гавайи. Атаман не понял, кто именно ему отвечал, но условные имена для пулеметов, минометов и автоматов тот знал. Сроки поставки назначил твердые, это означало, что доступ к существенным суммам для него открыт. Хотя сроки доставки боеприпасов были разбиты по месяцам, мелкими партиями.
Казачок ходил хвостиком за атаманам и они подружились. Настолько, насколько могут подружиться старик и мальчишка. Пришлось долго дожидаться судна, идущего в Дар-Эс-Салам. Однажды Матвейка не выдержал и спросил атамана.
— Почему генерал нас бросил?
— Он слишком высоко нас ценил. Если бы струсили китайцы, он простил бы их. Думаю. Или шаповалы. Мы разрушили его представление о казаках.
— Мы не струсили. Мы не смогли решиться убивать других казаков.
— А те, другие казаки пришли убивать нас.
— Я не мог до конца поверить в это.
— Жизнь гадкая штука. Вот она грязная сторона. И запомни! Гусев нас не предал. Мы предали его. На его месте не каждый стал бы выполнять свои обязательства.
— Это наша добыча.
— Поезжай на Гавайи к королю. Тот прикажет тебя высечь за твою наглость. Или отрубит тебе голову. У предателей и трусов нет добычи.
— Мне всю жизнь жить теперь с клеймом предателя и труса?
— Нет. Ты показал себя в бою. Мне не нужны слова, дела сказали за тебя и за двадцать тысяч других, оставшихся в живых. Но Гусев видел лишь одно — как овцы переходили на левую половину площади.