— Я думаю, нужно вызвать полицию, — сказала Сабина, одеваясь.
— Как мы объясним эту бойню? — настороженно спросил Ершов, с трудом влезая в мундир.
— Роберт встретил экипаж у ворот. Семеро бандитов напали на нас, но мой муж былвооружен шпагой и вы вдвоем смогли удержать их у ворот, пока я бежала до дома. Трех бандитов вы уложили у ворот, потом отступили. Преследуя вас, четверо разбойников ворвались в дом, но я успела принести мужу револьвер. Главарь бандитов хотел прикрыться мной, а я ударила его стилетом в шею.
— Ошибаешься, о умнейшая из прекрасных и прекраснейшая из умнейших, главарь жив, — поправил легенду Ершов.
Леди Винтерс молча воткнула стилет в шею парализованного бандита.
— Шито белыми нитками. К тому же, моё участие должно быть декоративным. Для защиты у меня только трость. Это Роберт, как хозяин и джентльмен, вооруженный шпагой и револьвером, перебил весь сброд, — заявил Николай.
— Можно рассказывать любую нелепицу, местный сержант полиции не осмелится усомниться в храбрости моего мужа, — ехидно улыбнулась Сабина.
Происшествие с леди Винтерс Ершов замолчать не смог, Сазонов ночевал в посольстве Гавайской республики и приказал дежурному разбудить себя, как только появится Ершов.
— Леди Винтерс, как я слышал, не один раз устраивала подобные провокации. Ее муж имеет нетрадиционную сексуальную ориентацию. Эта парочка скорее деловые партнеры, а не семья.
— Мне показалось, что Роберт ревновал Сабину. Во всяком случае, он пошел наперекор планам своих нанимателей, — возразил Николай.
— Остатки гордости или чести…, - уважительно произнес Сазонов, — В смелости ему не откажешь. Легко рисковать своей жизнью публично, сражаясь на дуэли. Тяжело пойти наперекор воле сильных мира сего, зная какие подлые методы наказания непослужных они обычно применяют.
— Сабина рискует не меньше мужа, — возразил Николай.
— Женщина. Максимум что ей угрожает — это бойкот света. Ее перестанут приглашать на рауты.
— Вы меня успокоили. Устраивать войну с адмиралтейством за жизнь леди Винтерс мне бы не хотелось, — завил Ершов.
Сазонов долго смеялся.
— Войну?! Они вас прихлопнут, как комара, ладошкой, и даже не заметят. Вы серьезно думаете, что премьер-министр Гавайской республики — это величина? Мистер Ершов, не заблуждайтесь, нет у вас дипломатического иммунитета, и никогда не будет.
— Это вы заблуждаетесь! Мои друзья, в первую очередь Гусев, не простят этого «хлопка» ладошкой. И я никому не прощу такого в отношении моих друзей.
— Что вы можете сделать?
— Уничтожить тех, кто отдал приказ.
Сазонов почему-то поверил, что этот мужчина с повадками подростка получил свои шрамы не охотясь на носорога, не в студенческих пьяных драках, не вываживая акулу.
Утром в посольство приехал дядя принцессы Виктории, Джон Клегхорн. Его задержали долгие и безрезультатные переговоры с Хайремом Стивенсом Максимом. Несмотря на плачевное положение «Оружейной компании Максима», которую английское правительство готовило к поглощению заводами Виккерса, Максим пытался продать свои пулеметы втрое дороже себестоимости. Ершов, сманивший у изобретателя десяток мастеров и рабочих, хорошо знал производственные затраты и не хотел платить больше двойной цены. Максим считал, что без его помощи, невозможно запустить в серию такое сложное изделие. Поэтому он не боялся кражи патента, ноу-хау для такого производства было особенно важно.
— В этом мистер Максим ошибается. Думаю, за два года мои заводы во Владивостоке и в Гонолулу смогут освоить производство пулеметов. В Германии есть три завода, которые сделают это за год. В Швейцарии, Франции и США также есть соответствующие мощности. Кстати, мистер Максим забыл защитить свой пулемет патентами в России и на Гавайях. Напомните ему об этом, в случае срыва контракта, я буду вынужден получить патенты во всех странах, в которых это не сделал Максим, — в раздражении Ершов говорил явные глупости.
— На какие реальные уступки я могу пойти в переговорах? — хладнокровно спросил Клегхорн.
— Изымите из заказа пулеметные ленты, их можно сделать на моих заводах.
— Что-то еще!?
— Кожух водяного охлаждения, щиток, колеса…
— Нет. Я имею ввиду условия оплаты и цены.
— Если мистер Максим согласится на мои условия, то я готов заказать еще одну партию с поставкой в октябре-ноябре, — после долгих раздумий сказал Ершов.
— Пойти навстречу мистеру Максиму вы не хотите?
— Купить пулеметы под британский патрон калибра.303?
— Да. Пулеметы готовы. Они прекрасно настроены, их возили показывать по всему миру.
— Во-первых, заявленный ресурс 15 тысяч выстрелов ими выработан на двадцать процентов. Во-вторых, Я не хочу зависеть от Англии в поставке боеприпасов, — Ершов зло выплюнул последнюю фразу.
Он встал и долго ходил по комнате.
— Хорошо. Соглашайтесь, но лишь в крайнем случае. И цена. Цена должна быть ниже на двадцать процентов. Это секонд-хенд, пулеметы демонстрировали в самых критических режимах работы.
Дверь в кабинет открылась, заглянул Сазонов, укоризненно посмотрев на Ершова.
— Николай Николаевич, вы не забыли, у нас через час встреча с третьим секретарем.
— Мы уже все обговорили.
Ершов попрощался с Клегхорн.
— Поехали?
— Я думаю, вам нужно одеть парадный мундир и орден Крови. Дипломат спросит вас о награде, а вы красочно и эмоционально расскажите ему о подлом нападении японских наемников. Это позволит вам не придерживаться дипломатических выражений и называть все своим именами. Дикари, варвары, не имеющие ни малейшего представления о правилах ведения войны. Звери в человеческом обличии. Бомбежка городов и поселков, расправы над мирным населением, уничтожение жемчужины архитектуры — королевского дворца.
— Дядя принцессы Виктории, мистер Клегхорн, мне только что все уши прожужжал этим дворцом. Его племяннице негде будет жить, следовательно первым пунктом в списке требований должно стоять разрушение дворца императора Японии, — засмеялся Ершов, из соседней комнаты. Он ушел переодеваться, но дверь оставил открытой.
— Он прав. Ваш список настолько мал, что дипломатам нет простора для торговли. Во-первых, освобождение Окинавы от японского ига. Это требование послужило причиной войны, его снять невозможно. В то, что вы сможете захватить и удержать Окинаву никто не верит. Поэтому возражений не последует. Во-вторых, право бомбардировки военно морских портов Японии. Это адекватный ответ на бомбежку японцами гавайских городов и поселков. Уверен, англичане добавят свое требование о недопустимости жертв среди мирного населения и тем самым развяжут себе руки. В-третьих, морская блокада Японии. Выгоняя иностранные суда из порта Гонолулу, японцы хотели удалить свидетелей своих преступлений, но формально это выглядело, как блокада. Англичан не устроит ваш список военных товаров, и они будут требовать особых правил для досмотра их собственных судов. Уверен, что англичане будут жестко настаивать на включение наемников в состав военнопленных.
— Тогда количество пленных резко сократится. Никто не помешает Гусеву уничтожить весь японский отряд, в составе которого был англичанин, — зло заявил Ершов и застегнул последнюю пуговицу на парадном мундире.
Николай вошел в кабинет.
— Я этого не слышал, — замахал руками Сазонов, — У вас на мундире прореха на правом боку.
— След от удара ножом. Сейчас чем-нибудь закрою.
Ершов открыл шкатулку, стоящую на каминной полке, и достал массивную заколку для волос с огромной черной жемчужиной в центре.
— Грубая подделка под старину?
— Корона герцога Кауаи, — улыбнулся Ершов, он снял фуражку и белоснежные волосы, рассыпавшись, почти полностью закрыли уши, — Еще минимум месяц отращивать, чтобы получилась хотя бы маленькая, французская косичка.
— Неожиданное решение, — покачал головой Сазонов, разглядывая корону, приколотую на правом боку мундира.
— Поехали.
В экипаже Ершов молчал, думая о предстоящей встрече. Николая угнетали его теперешние обязанности. В то время, когда на его заводах кипела жизнь, и каждый день появлялись новые технические задачи, Ершов был вынужден заниматься политикой, самой грязной работой в мире. Раньше Николай думал, что ему предстоит встречаться с моральными уродами, единственное желание которых — власть. Но ему второй раз попадался крайне приличный человек, с твёрдыми моральными устоями и благородными целями.
— Николай Николаевич, вы верите, что ваша страна устоит, не погибнет, в бессмысленной войне с Японией, — прервал размышления Ершова, Сазонов.
— Не бессмысленной! Железный Герцог выдвинул ультиматум Японии, и теперь весь мир знает, что Окинава незаконно оккупирована. Это был благородный порыв поклонника Гарибальди. Я горжусь, что могу стоять в строю рядом с таким человеком! Что касается нашей неминуемой гибели…, я с вами не согласен. За последний год на Гавайи эмигрировало восемьдесят тысяч казаков и русских. Из них, примерно, двадцать тысяч юношей приезжают на зиму с Аляски. Это добытчики золота, сейчас их нет, но к началу полномасштабной интервенции Японии, в октябре-ноябре, они вернутся. Старатели богаты, каждый намывает от десяти до ста килограммов золота за сезон. Им приходится защищаться от бандитов, поэтому добытчики золота прекрасно вооружены, решительны и не любят грабителей, даже тех, что в военной форме. Эти двадцать тысяч стоят двадцати тысяч японских солдат. Есть еще четыре тысячи ополченцев, местные канаки и крестьянские юноши из семей русских переселенцев. В России голод, два неурожайных года подряд, мои агенты сманили три тысячи многодетных семей посулами сытой жизни. Но, конечно, основа армии: казаки и крестьянская молодежь, отработавшие первые три сезона на Аляске. Они несказанно обогатились, снимая золотые сливки, купили землю на Гавайях, построили огромные усадьбы, многие привезли жен из России. Таких крестьян у меня пятнадцать тысяч, а у Гусева пятнадцать тысяч казаков. Ладно, буду честным до конца, все тридцать тысяч — это солдаты Гусева. Они боготворят его, он