— Думаю, у тебя прекрасно пойдет эта жалкая работенка, — сказала мама.
Аарон, никогда не блиставший быстротой восприятия, принял это как комплимент, пока не почувствовал крывшегося в мамином ответе жала.
С этой поры Аарон и многие, ему подобные, посещали дома друзей и соседей, подвергая добропорядочных мужчин и женщин граду унизительных вопросов. Многие страшились прогонять Домашних Миссионеров от своих ворот, ибо это давало пищу подозрениям, что тут был совершен некий великий и пока еще никому не известный грех. В течение этого времени все и каждый Святой на Территории были подвергнуты повторному крещению, дрожа в купелях, пока их грехи, какими бы тривиальными они ни были, предположительно вымывались прочь из их душ. Через несколько месяцев население Юты почитало себя самыми чистыми представителями рода человеческого, когда-либо украшавшими землю. Несмотря на упорные отрицания моей матери, теперь мы знаем, что на самом деле все это было совершено по повелению Бригама Янга.
ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ЖЕНАГлава седьмаяИскупление Кровью
Время от времени мы с мамой отправлялись в Город у Большого Соленого озера — Грейт-Солт-Лейк, чтобы сделать покупки в хорошо снабженных товарами лавках на Мейн-стрит. Эти поездки не были таким уж легким и пустячным делом, как вы, юные леди Восточного побережья, могли бы себе представить поездку за покупками, — скорее, это было вынужденное путешествие ради выживания. Магазины в Пейсоне, если их можно было так назвать, продавали товары такого грубого качества, что в некоторых случаях было бы лучше, чтобы они вообще не занимались торговлей.
В одну из таких поездок мы с мамой, сопровождаемые Аароном и Конни, задержались в городе на ночь, чтобы послушать утром проповедь Пророка в Молитвенном доме. Для тех, кто никогда не посещал Город Святых, поясню, что Молитвенный дом — Табернакль — это огромный зал с низкой округлой крышей, которая более всего напомнит вам гигантскую черепаху. Это одно из великих сооружений Мира, и, если будет на то Божья воля, оно переживет века человеческих глупостей и ошибок, чтобы его могли увидеть будущие эпохи. К сожалению, всемирно знаменитый Табернакль с крышей-черепахой тогда еще не был построен — это случится десятью годами позже. Нет, в ту нашу поездку, в 1856 году, когда Реформация Мормонов в Юте кипела ключом, перекипая в насилие, Табернакль был гораздо более скромным сооружением (хотя и значительно лучшим по сравнению с первоначальным Молитвенным домом на Территории, который был всего лишь тенистым клочком земли под навесом). Однако, каким бы ни было здание, Святые всегда собирались тысячными толпами, чтобы послушать своего Пророка — Бригама Янга.
К этому времени я уже была в таком возрасте, что могла составить нескороспелое и достаточно разумное мнение об этом великом человеке. Он доброй тенью неукоснимо присутствовал в моем детстве, словно любимый дедушка: вездесущий и, как казалось, наделенный безграничным влиянием на жизнь каждого из нас, любящий и в то же время немного пугающий и столь же постоянный, как солнце и луна, вместе взятые. До нашего отъезда в Пейсон я видела его по воскресеньям или во время событий на Храмовой площади, и он кивком приветствовал меня, ибо всегда по-доброму относился к детям. Каждый ребенок на Территории знал, где живет Пророк: в Доме-Улье, за высокой каменной стеной. Многие люди описывали его совершенно точно, по крайней мере в том, что касается его внешности, так что мне нет большого смысла дополнять существующие описания. Кроме, пожалуй, того, что стоит подчеркнуть характерно стальной цвет его глаз и прочную, квадратную фигуру: и то и другое вполне соответствовало всей его личности. В моем юном воображении я не могла бы представить себе образ, подходящий Богу более, чем этот.
В то конкретное воскресенье Старый Табернакль был полон ожиданий. Реформация вычищала Территорию уже несколько недель, все жарче раздувая пыл к исследованию собственной души, к признаниям и повторному крещению. Две с половиной тысячи Святых пришли послушать, что скажет их Пророк о том, как им дальше искупать свою вину. Несомненно, среди них были и такие (хотя нам никогда не узнать, сколько их на самом деле было), что хотели также получить совет, как помочь соседям более эффективно искупать свою вину. Брат Бригам не замедлил с советами, ибо, когда встал у кафедры, темой его проповеди оказалось именно искупление. Могу вас заверить: ничто так не возжигает сердца слушателей, как обсуждение раскаяния какого-то другого человека! Доведя себя до состояния величественного возмущения, Бригам Янг объявил:
«Существуют грехи, которые можно искупить приношением на алтарь, как в древние времена, и существуют грехи, которые не могут быть искуплены кровью агнца, или тельца, или горлицы. Такие грехи искупаются лишь кровью человека. — И, будто бы смысл его слов не был ясен, Пророк продолжал: — Наступает время, когда придется взвешивать на чашах весов добродетель и мерной лентой измерять справедливость; когда нам надо будет взять в руки свой старый палаш и задать вопрос: „Ты за Бога или нет?“, и, если ты окажешься не всею душою за Бога, ты будешь порублен».
Он продолжал, хотя я не уверена, в тот ли именно день или в другой:
«Станете ли вы так же любить ваших братьев и сестер, если они совершили такой грех, что не может быть искуплен иначе, как пролитием их крови? Полюбите ли вы этого мужчину и эту женщину настолько, чтобы пролить их кровь? Вот что хотел сказать нам Иисус. Вот что значит полюбить ближнего своего, как самого себя. Если он нуждается в помощи, помоги ему; если он нуждается в спасении, а для этого необходимо пролить на землю его кровь, чтобы он мог получить спасение, пролей ее».
(Моему сомневающемуся Читателю: заверяю вас, это точные цитаты, а не просто пересказ. Речи Бригама с кафедры всегда тщательно записывались и затем распространялись. Вы можете посмотреть их в любом архиве Дезерета, чтобы убедиться, что здесь я привожу его слова буквально, ничего не усиливая и не приукрашивая.)
Таково было учение об Искуплении Кровью: каждый человек, будь то мужчина, женщина или ребенок, не верящий в учения Церкви или в слова ее лидеров, мог быть по праву уничтожен посредством меча. Святые, уже горевшие религиозным рвением, восприняли слова Пророка не иначе как Мудрость и Истину. Бригам утвердил созданную им доктрину и благословил Святых на путь убийства во имя веры. Я расплакалась. Хотя я была еще мала, смысл речи Бригама оказался мне ясен.
После службы мы прошли на Мейн-стрит, где в одном из ресторанов продавали мороженое по двадцать пять центов за стаканчик — истинное роскошество,[73] выходящее далеко за пределы скудного маминого бюджета. Однако мама поняла, что меня надо как-то развлечь. Пробуя холодный сладкий шарик, я спросила:
— Зачем Брату Бригаму надо убивать?
— Он не то хотел сказать, — покачала головой мама. — Совсем не то.
— Он сказал то, что хотел сказать, — возразил Аарон. Он уже покончил со своей порцией мороженого и теперь тыкал ложечкой в стаканчик Конни. — Он всегда говорит именно то, что имеет в виду.
— Вообще — да, — согласилась мама. — Но в этот раз он говорил метафорами.
Аарон казался сконфуженным, а Конни принялась поправлять свои локоны. Я же подумала: «Господь очень тщательно подобрал их друг другу».
Вероятно, мама была права в своей оценке. Но даже если так, тирада Бригама произвела глубочайшее впечатление на меня, да и на многих других. Перед нами стоял Глава нашей Церкви, Губернатор нашей Территории, человек, управляющий практически всеми учреждениями, составляющими костяк цивилизации Святых, и во всеуслышание объявлял с кафедры, что убийство оправданно, если совершается ради спасения душ. Здесь, в Молитвенном доме, я собственными глазами увидела и собственными ушами услышала, как он просил людей совершать убийства! Если он и правда не имел этого в виду, надо было прямо об этом сказать.
С тех пор мне приходилось слышать достаточно аргументов против моей интерпретации тех событий. «Слова Бригама вырваны из их первоначального контекста». (Правда, он часто проповедовал милосердие и сочувствие.) «Он говорил метафорически». (Вероятно, ибо это правда, что в тот день ни один из слушателей, бросившись прочь из Табернакля, не подъял свой меч, подобно Лавану.[74]) «Искупление Кровью было продуктом своего времени, ибо яростно независимые Святые находились на пороге войны с Соединенными Штатами Америки». (Могло быть и так, но разве это может служить оправданием?) Все эти доводы суть одни лишь отговорки.
Тем, кто дезавуируют мое свидетельство, считая его всего-навсего (всего-навсего!) тирадой с презрением отвергнутой жены, им я могу сказать: «Вас там не было! Вы не слышали ненависти в голосе Пророка! Вы не видели его ярости!»
Я не теолог, не философ, не историк. Я способна лишь повторить то, что слышала сама, или то, что, как я знаю с высокой долей уверенности, слышали другие люди. Вышеприведенные цитаты, насколько я могу судить, не оспариваются. Оспаривается их интерпретация. Отдавая свое доверие полностью на волю моего Дорогого Читателя, я отныне прекращаю собственные интерпретации, оставляя эту важнейшую задачу целиком на его усмотрение.
И все же спрошу: если даже Бригам Янг призывал к Искуплению Кровью исключительно ради риторического эффекта, как утверждают некоторые, не трудно ли поверить, что столь яростная речь могла остаться без последствий? Не следует заблуждаться: он обронил свои призывы в этот мир, на эту землю. Когда яд попадает в колодец, вода в нем неминуемо превращается в отраву.
Слово что скакун — летит как ветер. Вернувшись в нашу лачугу в Пейсоне, мы узнали, что миссис Майтон уже слышала о проповеди Пророка.
— Если Бригам объявляет, что это правда, значит, так оно и должно быть, — таков был анализ, предложенный Аароном теще.