131.
Часть тяжелой крепостной артиллерии Ковно была эвакуирована непосредственно перед началом германского наступления по предложению главнокомандующего фронтом132. И тем не менее на верках Ковно находилось 1357 орудий, в основном старых крепостных, образца 1867 и 1877 гг. Впрочем, имелось большое количество полевых орудий, 6-дюймовые орудия Канэ, новые 6-дюймовые пушки и крепостные гаубицы и две 10-дюймовые пушки с дальностью стрельбы свыше 18 км, что превышало дальнобойность имевшейся у противника артиллерии133. В начавшихся боях сразу же проявились недостатки плохо подготовленного гарнизона Ковно. Немцы отмечали слабую способность его войск переносить огонь тяжелой артиллерии134, едва обученная и плохо вооруженная русская пехота не принимала штыковых ударов и бросала окопы при приближении германцев на тысячу шагов. Хорошо дрались только крепостные артиллеристы135.
Традиционно сильными показали себя в боях на флангах крепости и ее передовых позициях части 3-го Сибирского корпуса. К 25 июля все атаки противника здесь были отбиты. Немцы сумели возобновить их только через четыре дня136. Время им было необходимо для подтягивания осадного парка. Под Ковно у немцев имелось только две батареи 420-мм орудий, так как основная масса осадного парка была задействована под Новогеоргиевском137. Однако это была мощная сила: вес снаряда 420-мм орудия равнялся 930 кг, разрывной снаряд весил 106 кг, и его взрыв оставлял воронку от 8 до 13 метров в диаметре и от 2,5 до 6 метров в глубину138. С 29 июля немцы уже безостановочно атаковали Ковно. Утром 6 августа начался обстрел русских позиций тяжелой и сверхтяжелой артиллерией противника. Тем не менее успехи войск К. Лицмана были весьма скромными: с 21 июля по 8 августа немцы оттеснили оборонявшихся с первой линии, а позади русских войск существовало еще семь линий139.
Великий князь, будучи еще вполне уверен в успехе обороны, 27 июля (9 августа) отправил коменданту крепости генералу В. Н. Григорьеву телеграмму: «Сердечно благодарю персонал лазарета от моего имени за молитвы и поздравление. Передайте доблестному гарнизону мою горячую благодарность за отбитие штурма. Уверен, что гарнизон с честью будет отстаивать крепость и с помощью Божией отразит все штурмы. Твердо на Вас надеюсь, что Вы (то есть Григорьев. – А. О.) проявите необходимую твердость, будете поддерживать в войсках гарнизона геройский дух. Генерал-адъют. Николай»140. Верховный главнокомандующий надеялся на коменданта, однако М. В. Алексеев не разделял этих надежд, хотя все же не решился удалить В. Н. Григорьева141.
К. Лицман настаивал на присылке подкреплений, а неудачи его первых действий вызывали сильное неудовольствие Г фон Эйхгорна. Осадная армия усилила свой натиск на русские позиции. Немецкие атаки чередовались контрударами сибирских стрелков142. 28–29 июля (10–11 августа) Ставка сообщила об удачном отражении штурмов Ковно и успешной артиллерийской дуэли под Новогеоргиевском143. На самом деле обстановка была далеко не столь радужной. С 8 августа германская артиллерия сосредоточила свой огонь по фортам Ковно. Их укрепления могли служить убежищем от орудий калибром не свыше 210 мм, а 305-мм и 420-мм снаряды проникали в них, по словам участника обороны генерала Г. Ф. Чернявского, «как палец в масло». К 12 августа форты № 1–3 и промежуточные укрепления № 1–6 занеманской группы были практически уничтожены144. Положение становилось опасным.
Из Ковно в Вильну устремились массы беженцев: с 1 по 7 (с 14 по 20) августа туда пришли около 25 тыс. человек, забивая дороги и распространяя слухи о чудовищной силе германской тяжелой артиллерии, от разрыва
снарядов которой стоял такой шум, что под городом люди не могли услышать друг друга145. Вплоть до 2 (15) августа Ставка сообщала о тяжелых боях под крепостью, при этом особо отмечалось, что штурмы противника отбиваются146. 16 августа немцы приступили к штурму фортов занеманской группы, последовательно занимая их руины. К вечеру вся линия обороны на этом участке была занята противником147. Сообщение Ставки от 4 (17) августа не оставляло сомнений в том, что произошло: «У Ковны бои приобрели чрезвычайно напряженный и упорный характер. Противник в течение 2 и 3 августа, тщательно подготовив атаку тяжелой артиллерией всех калибров до 16 дм включительно, употреблял все усилия овладеть штурмом укреплениями левого берега Немана. К вечеру 3-го ему удалось овладеть сильно разрушенным огнем фортом и прорваться в промежутке между некоторыми другими фортами Западного фронта. Бой продолжается»148.
К. Лицман и Г фон Эйхгорн опасались контратаки русских войск, однако ничего подобного не произошло. Гарнизон, державшийся в течение почти 27 дней, утратил стойкость. С вечера 16 августа русские войска спешно покидали город149. Значительные потери среди боеспособных частей гарнизона сократили их численность вдвое. Ополчение, теряя в лице этих солдат опору и образец, начало разлагаться. Все зависело от того, получит ли гарнизон подкрепления, которые накануне просил у Ставки В. Н. Григорьев150. Отступление быстро приобрело неорганизованный характер, в тылу противнику еще оказывали сопротивление остатки гарнизонов фортов и ряд частей, сохранивших порядок, но большая часть отступавших частей, перемешиваясь по дороге друг с другом, с обозами и гражданскими жителями, превращалась в неуправляемую массу. Попытка коменданта остановить ее и вернуть на позиции непосредственно у города не имела успеха151.
Утром 4 (17) августа генерал покинул крепость под предлогом необходимости наведения порядка среди отступавших войск и остановился в 25 верстах в тылу152. Управление обороной прекратилось. В этот день войска К. Лицмана овладели восточными фортами крепости и самим городом. М. В. Алексеев рассчитывал на более продолжительное сопротивление, он писал сыну: «…комендант Ковны совсем струсил и бросил крепость дней на 5–7 раньше, чем было можно»153. Он еще надеялся на удержание правого берега Немана с опорой на линию оставшихся фортов восточного сектора крепости, однако реализовать этот план в обстановке начавшегося хаоса не удалось154. В ночь с 17 на 18 августа было покончено с последними фортами Ковенской крепости на левом берегу Немана, которые еще удерживали русские войска. Перед своим уходом они сожгли все городские фабрики и взорвали все мосты через реку. 5 (18) августа в руках нашей армии остались лишь форты на правом берегу Немана155, но их очищение было вопросом времени. 6 (19) августа Ставка признала факт потери города156. Немцы торжествовали победу. М. Гофман отмечал: «.почти против желания, во всяком случае без подкреплений, мы взяли Ковно в десять дней (от начала бомбардировки тяжелой артиллерией. – А. О.)»157.
Тяжелым было и положение Новогеоргиевска. 31 июля (13 августа) здесь начался тяжелый «артиллерийский бой»158. Немцы активно обстреливали форты № 15 и 16 и укрепление № 8. Однако их попытки атаковать эти пункты были отбиты. При атаке форта № 15 оборонявшиеся взорвали 25 предварительно заложенных фугасов, что привело к большим потерям среди немецкой пехоты. Артиллерийский обстрел продолжался. Форт № 15 был до такой степени окутан пылью и дымом от снарядов противника, что гарнизон буквально задыхался. Оборонявшие форт две роты 249-го Дунайского полка во главе с капитаном Григоревским к вечеру 3 (16) августа сократились в четыре раза. К ночи этого дня немцы, используя значительное превосходство в силах, овладели фортом. Телефон, телеграф вышли из строя, для связи русским войскам пришлось пользоваться почтовыми голубями. Попытка оказать погибавшему гарнизону помощь наскоро собранным резервом сорвалась. Офицер, который вел подкрепление, плохо ориентировался на местности и, заблудившись, привел свою колонну в форт № 3. Возникла угроза выхода немецкой пехоты в тыл остальным фортам. Генерал Н. П. Бобырь приказал отступать, и 5 (18) августа немцы вошли в очищенный форт № 16159.
«По донесениям коменданта Новогеоргиевска, – записал в этот день своем дневнике великий князь Андрей Владимирович, – самые лучшие форты № 15 и 16 совершенно разрушены, и вся артиллерия подбита. Гарнизон фортов заперся в бетонных укрытиях. На выручку посланы войска, но, по-видимому, прорыв этой линии, большие потери и разрушения на остальных фортах создают весьма тяжелое положение, чего не скрывает сам комендант»160. В восемь часов вечера следующего дня немцы вошли в цитадель. Комендант приказал взрывать мосты и казармы. Пожары, взрывы складов боеприпасов, по силе своей напоминавшие землетрясение, потеря связи – все это привело к деморализации частей гарнизона, который пришел в хаотическое состояние. По словам очевидца, «царили полная неизвестность, смятение, анархия, мародерство, носились всевозможные слухи. Сообщение с цитаделью и вообще с начальством было рано прервано и приходилось действовать по усмотрению»161.
Часть младших начальников настаивала на попытке прорыва, но в их распоряжении не было организованных частей. Сопротивлявшиеся еще форты южного сектора всю ночь с 5 на 6 (с 18 на 19) августа обстреливали цитадель и сданные немцам укрепления. В этой обстановке генерал Н. П. Бобырь выслал парламентера. Г. фон Безелер выслал в крепость автомобиль, на котором русский комендант был отвезен в Зегрж, где находился штаб осаждающего корпуса. По одному из свидетельств, Н. П. Бобырь поначалу отказался подписывать приказ о капитуляции, мотивируя это тем, что крепость была взята штурмом. На это Г. фон Безелер ответил, что в случае отказа и продолжения сопротивления южного сектора обороны все пленные будут расстреляны162. 19 августа Новогеоргиевск капитулировал. При вхождении в крепость, по свидетельству русского военного врача, по отношению к пленным «была проявлена немцами масса издевательства, грубости, насилия и даже зверства»