18. После окончания работы съездов М. В. Челноков с удовлетворением заметил: «Политическая часть съезда, я бы сказал, протекала в плоскости революции, принятой Московской думой 18 августа (явная опечатка, имелось в виду 19 августа. – А. О.)»19.
Это было довольно представительное собрание либеральной общественности. Обращаясь во вступительной речи к 150 депутатам-земцам Г Е. Львов отметил значительный вклад их организации в дело снабжения армии. По его мнению, земцы уже получили более того, о чем могли мечтать до войны. В завершение глава Земского союза заявил: «Ровно три месяца назад, когда перед Россией обнаружилось, что доблестная армия наша вынуждена отступать перед врагом из-за недостатка снарядов, мы, а с нами и вся страна, единодушно признали необходимым участие в деле обороны Родины законодательного народного представительства. Мы верим в возможность установления для общей святой цели – спасения Родины – единства исполненной взаимного доверия работы общественных и правительственных сил. Теперь, после двухмесячной работы Г Думы, мы еще более убеждены в ее необходимости. Как светильник в темном лабиринте событий, в загадочных изгибах исторических путей, Г. Дума все время освещает выход из него, и мы не можем не признать, что перерыв ее занятий возвращает нас в темноту. Мы не можем не признать, что этот перерыв ослабляет дело обороны, ослабляет нашу армию. Желание всей страны – мощное сочетание правительственной деятельности с общественной не состоялось. Но сознание необходимости взаимного доверия правительственных и общественных сил не ослабело; напротив, оно только усилилось. В эти моменты мы должны проявить высокое гражданское мужество, памятуя, что войну ведет не правительство, а народ. Пусть правительство отделяет себя от народа, мы же еще сильнее удерживаемся в убеждении, что организация победы возможна только при полном единении правительственной власти с народом в лице его законодательного представительства, и считаем необходимым как можно скорее восстановление работы Г Думы. Но перед лицом грозного врага мы не должны смущаться создавшимся положением. Пусть формальная ответственность за исход войны и участь Р одины останется на правительстве, на нас же всегда останется долг истинных сынов Отечества, который мы обязаны выполнить при всяких условиях, и мы неослабно будем продолжать работать и делать наше государственное дело»20.
В последовавших за этим речах депутатов превалировала жесткая критика правительства. Более других отличился Вл. И. Гурко, который предложил следующий принцип формулы желательной для либералов власти: «Мы хотим сильной власти. Пусть с исключительным положением, пусть с хлыстом, но только чтобы не власть была под хлыстом»21. Намек на Г. Распутина был очевиден. На съезде Городского союза присутствовали представители Думы и общественных организаций. В первый день солировали М. В. Челноков, Н. И. Астров, А. И. Шингарев и А. И. Гучков. Их выступления в целом были не менее интересны. Н. И. Астров заявил об опасности сепаратного мира; А. И. Гучков обратил внимание на некомпетентность руководителей Военного министерства и шпионаж, в результате чего возникли проблемы со снабжением армии22.
Интересно, что при этом глава ЦВПК прекрасно понимал потенциальную опасность той борьбы, которую вели либералы. «Когда мы боремся с известными представителями правительства, – заявил он, – мы должны уберечься от другой опасности и возможности расшатать самый принцип власти и ее авторитет, уберечься от разнузданной внутренней смуты со всеми ее последствиями для страны, уберечься от стихийных инстинктов, которые недавно имели место в Москве. В борьбе с властью нельзя колебать устои, без которых не может жить государство»23. Колебания преодолел и заявления суммировал А. И. Шингарев: «Все слова сказаны. Надо будет подвести итоги. Исстари велось в нашей истории, что войны давали встряску нашему государственному организму. Русь еще не знала врага, который бы ее сломил. Каждая война приводила к тому, что Россия шагала вперед. После севастопольского грома пало русское рабство и настала эпоха великих реформ. После японской кампании появились первые ростки русской конституции. Эта война приведет к тому, что в муках родится свобода страны, и она освободится от старых форм и органов власти, лишь бы пришлись по плечу нам придвигающиеся события»24.
Первый день работы съездов прошел по намеченному плану. Организаторы были довольны, и это чувство разделяли участники этого события, которое, по их словам, сделало 7 (20) сентября «красным листком в историческом календаре России». «Весь смысл исторического дня, – утверждала передовица «Биржевых ведомостей», – в проявлении непреложной воли всей этой объединившейся буржуазно-общественной России»25. При этом либеральная общественность не просто упражнялась в остроумии, оскорбляя императора, прозрачно намекая на его намерение заключить сепаратный мир, утверждая, что поражение на фронте способствует прогрессу (при этом формально придерживаясь лозунга войны до победного конца), она планировала отправить к Николаю II делегацию с целью продемонстрировать единство царя и народа. В первый же день работы съездов были сформулированы условия будущей победы России в войне: 1) возобновление деятельности законодательных учреждений; 2) обновление правительства; единение внутри государства; 3) равноправие национальностей26. Это была программа, предложенная А. И. Гучковым. Так, во всяком случае, ее представил депутатам М. В. Челноков27.
В ходе работы съездов сразу же наметилось расхождение между левым и правым крыльями, причем последнее было представлено руководством союзов и ЦВПК. Впрочем, общее начало у них все же было. «Положение Родины тяжелое, но не безнадежное, – отмечали «Биржевые ведомости». – И если одни полагают, что ближайший шаг – это посылка депутации, а другие говорили о резолюции в твердых выражениях, то в одном разногласия не было: не улица спасает Родину (формула А. И. Шингарева), не внутренняя смута (формула А. И. Гучкова), а самообладание выведет страну из запутанного узла»28. В последний день работы съездов на их объединенном заседании на основе озвученных М. В. Челноковым принципов была принята резолюция, которая в виде адреса на имя монарха должна была быть подана Николаю II представителями съездов. С криками «ура!» в адрес императора депутаты разошлись29.
Следует отметить, что именно здесь проявились наметившиеся противоречия среди депутатов. Не ясен был и состав делегации – первоначально в нее предполагали включить глав ЦВПК, Земского и Городского союзов30. Однако выяснилось, что А. И. Гучков оказался недостаточно радикален: прежде всего против него выступили представители Москвы, на которую он по-прежнему смотрел как на свою вотчину. Его с большим удовольствием слушали, но с меньшим – поддерживали. Что касается текста резолюции, то ее немедленно после оглашения готовы были поддержать всего 30 депутатов, то есть руководство съездов и его окружение. И хотя в конечном итоге резолюция собрала 119 голосов против 33, принятие ее трудно было назвать безусловной победой Г Е. Львова, М. В. Челнокова и А. И. Гучкова31. Представители глубинной России, к воле которых они так любили взывать, контролировались ими явно не твердо. Выборы делегации продемонстрировали это.
В итоге в ее состав были избраны Г Е. Львов, П. В. Каменский, С. А. Маслов, от городов – А. И. Гучков (впоследствии заменен Н. И. Астровым), П. П. Рябушинский, М. В. Челноков. Резолюция включала в себя три основных положения: война до победного конца, безотлагательное возобновление деятельности законодательного собрания, обновление правительства путем включения в него лиц, облеченных доверием страны. 11 (24) сентября Г. Е. Львов и М. В. Челноков направили в Ставку всеподданнейший доклад о приеме делегации Союза земств и Союза городов. В аудиенции было отказано. Николай II категорически отказался принимать этих, как он их назвал, «самозванных представителей»32. Решительно ничего не говорило в пользу уступок либералам. Признаков широкой поддержки их заявлений внутри страны не было, а положение на фронте быстро менялось к лучшему. Германский прорыв подходил к концу33.
Завершался и период, когда власть и оппозиция еще находили силы изображать готовность к сотрудничеству. Вспоминая о ситуации, сложившейся к осени 1915 г., А. Ф. Керенский отмечал: «Для всех стало ясно, что корень зла не в правительстве, не в министрах, не в случайных ошибках, а в нежелании самого царя отказаться от его idee fixe, будто только самодержавие способно обеспечить существование и могущество России. Осознание этого факта лежало в основе всех частных разговоров и планов, сформулированных «Прогрессивным блоком», оно достигло и армии, и слоев народа (выделено мной. – А. О.). Перед каждым патриотом встал неизбежный и провидческий вопрос: во имя кого живет он, во имя России или во имя царя? Первым ответил на этот вопрос монархист и умеренный либерал Н. Н. Львов. Его ответ был: «Во имя России». Такой ответ эхом прокатился по всей стране – и на фронте, и в тылу»34. Распространяли «эхо» деятели и организации, ориентировавшиеся на эту схему.
14 (27) сентября 1915 г. во главе Петроградского военного округа был поставлен инженер-генерал князь Н. Е. Туманов, имевший репутацию твердого монархиста и человека, способного на жесткие действия35. Вместе с тем подоспели успехи армии на фронте. Они помогли пресечь «стачку министров», которая закончилась 16 (29) сентября. В Могилеве было проведено экстренное заседание правительства, в ходе которого окончательно поставлены точки над «i»36. Николай II не стал скрывать своего раздражения по поводу письма министров и даже спросил: «Что это, забастовка против меня?»37. Затем последовал довольно резкий обмен мнениями между И. Л. Горемыкиным с одной стороны и С. Д. Сазоновым, А. Д. Самариным,