, то Феликс Юсупов назвал свой выстрел — первым выстрелом русской революции. В отличие от Пуришкевича, который в привычной завиральной манере норовил присвоить лавры главного заговорщика, князь в первую очередь пытался выставить убийство результатом священного гнева и патриотического порыва высшей аристократии, желавшей спасения России.
Творение бесноватого депутата к тому моменту уже ходило по рукам, так что Феликс почёл за благо придерживаться основной версии своего подельника. Что-то за минувшие десять лет забылось, кое о чём по-прежнему — и никогда! — нельзя было говорить, как о выстреле великого князя… К тому же приходилось следовать собственным словам, подсказанным в трудные дни Освальдом Рейнером и занесённым в полицейские протоколы.
Нежная дружба бывших оксфордских студентов продолжалась. Именно Освальд перевёл для англичан записки Юсупова. И даже своего единственного сына разведчик назвал в честь князя — Джон Феликс Рейнер.
Вместе с Феликсом на родную землю Парижа вернулся его любимый пёс. Французского бульдога князь купил когда-то на рю де ля Пэ. Отменил помпезную кличку Наполеон и назвал Панчем. Панчу повезло не только изрядно поездить по разным странам, но и попасть на картину кисти Серова. Ушастая собака прожила у Юсупова восемнадцать лет.
Шло время, менялись эпохи, по Франции и всей Европе прокатилась Вторая мировая война. Князь и его жена продолжали жить в своём доме в Булонском лесу, который купили на деньги, вырученные от продажи фамильных драгоценностей.
Имя Феликса Юсупова всё обрастало легендами. Он ни разу не пропустил гастролей во Франции лучшего в мире балета — труппы Мариинского театра, переименованного в Кировский. Сотрудники КГБ, продолжатели дела чекистов, безотлучно сопровождали танцоров: старались держать князя подальше от балетных мальчиков — к ним Феликс остался неравнодушным до конца дней.
Он умер в 1967 году и упокоился в русской земле французского кладбища Сен-Женевьев-де-Буа, в одной могиле с матерью, княгиней Зинаидой Николаевной. Туда же через три года скромно подхоронили его жену, а потом и дочь.
Со смертью восьмидесятилетнего убийцы Распутина мужская линия рода князей Юсуповых оборвалась навсегда.
Глава V. Великий князь
Удивительным образом убийство Распутина спасло от гибели Дмитрия Павловича.
Приказом императрицы семнадцатого декабря великого князя заключили под домашний арест. Александра Фёдоровна на такие распоряжения не имела права, но возражать полубезумной жене государя никто не стал. Поэтому генерал-адъютант Максимович, выждав до часу дня, телефонировал великому князю, сообщил об аресте и просил из дворца никуда не отлучаться.
До вечера Дмитрия Павловича посетили все члены императорской фамилии, которые случились тогда в Петрограде. Лишать свободы особу царской крови по одному лишь подозрению в убийстве крестьянина, тело которого к тому же не найдено, — это немыслимо и противозаконно! Общая нелюбовь к Александре Фёдоровне резко усилилась.
Вечером великий князь радостно принял Феликса, которому тоже предписывалось состоять под арестом, и хитроумного британского лейтенанта Рейнера, который помогал обоим привести разбегающиеся мысли в порядок. Меньше всего хотелось великому князю в нынешней ситуации оставаться одному, а места во дворце хватало.
Этот дворец на углу Невского проспекта и набережной Фонтанки когда-то достался князю Кочубею в приданое при женитьбе на вдове князя Белосельского-Белозерского. Позже князь крепко задолжал казне и в погашение кредитов отдал дворец.
В начале царствования Александра Третьего дворец достался его младшему брату как свадебный подарок: великий князь Сергей Александрович женился на Елизавете Гессен-Дармштадтской. На этой свадьбе цесаревич Николай впервые увидал младшую сестру невесты, гессенскую принцессу Алису — свою будущую жену. Елизавета-Элла приняла православие и стала Елизаветой Фёдоровной, а дворец в честь её мужа получил имя Сергиевского.
Спустя двадцать лет великого князя Сергея Александровича разорвала на куски бомба террориста. Елизавета Фёдоровна приняла монашеский постриг и удалилась в созданную ею обитель. Сергиевский дворец она оставила своим воспитанникам, детям мужниного брата, великого князя Павла Александровича — Марии и Дмитрию.
Когда великая княжна Мария Павловна вышла замуж за наследника шведского престола, великий князь Дмитрий Павлович остался единственным владельцем дворца. В начале войны он отдал верхние покои под госпиталь для раненых, а в нижнем этаже жил сам. После убийства Распутина великий князь с Феликсом при поддержке Рейнера и обильных возлияний провели в дворце трое тягостных суток, ожидая решения своей судьбы. Готовились к худшему.
Император воротился из Ставки девятнадцатого декабря. Двадцать первого в Петроград примчался тесть Феликса Юсупова, великий князь Александр Михайлович. Он в Киеве начальствовал русской военной авиацией, которую сам же и создал, как до того создал российский торговый флот.
Первым делом Александр Михайлович навестил унылых и нетрезвых затворников Сергиевского дворца, а оттуда сразу направился к государю, в Царское Село, чтобы выяснить ситуацию. С императором его связывали давние и подчёркнуто дружеские отношения ещё с тех пор, когда оба были юны: самодержец Николай Второй был просто весёлым добрым Ники, а великий князь Александр Михайлович — остроумным и язвительным Сандро. Они фотографировались с молоденькими жёнами, сидящими у них на коленях — вопиющая вольность! Они бросались апельсинами в гостях у своего родственника, греческого короля — кто дальше бросит. В перерывах между важными совещаниями Ники и Сандро могли сидеть на диване и толкаться ногами — кто кого столкнёт на пол…
Разговор друзей детства затянулся. Ники попал в сложное положение. Он оказался между теряющей рассудок женой, всколыхнувшимся расколотым обществом — и семьёй, симпатизирующей убийцам, среди которых были два его родственника. Сандро помог, напомнив о мудрости царя Алексея Михайловича Тишайшего: я человек порядка по преимуществу. Вот по порядку, по преимуществу важности они всё и разложили.
Выходило, что Ники должен сам утихомирить Александру Фёдоровну: тут никто ему не помощник, к тому и общаться с нею последнее время никто не мог. Родственников, не освобождая от наказания, надо сейчас вывести из-под удара и услать подальше, чтобы после спокойно и справедливо рассудить. Пускай страсти хотя бы немного поулягутся.
Бросать обществу такую кость — убийцы в императорской семье! — нельзя ни в коем случае. Будет взрыв. А так — народ пошумит и успокоится. Новые события скоро затмят собою смерть одиозного мужика. Идёт война, впереди тяжёлая зима, весной наступления по всем фронтам… Если слухи не подогревать, они угасают. Тем более — для этого самых заметных персонажей надо удалить со сцены. Поняв, что спектакль окончен, публика недовольно ворчит, но постепенно расходится.
Разумные доводы Александра Михайловича возобладали. Юсупов получил высочайший приказ отбыть в Курскую губернию. Для великого князя Ставка оказалась бы в эту пору совсем не лучшим местом. Поэтому император и Верховный главнокомандующий немедленно направил своего флигель-адъютанта и кузена в распоряжение начальника Персидского отряда генерала Баратова.
Везучему Дмитрию Павловичу повезло и здесь. Собираясь в путь, он успел выгодно продать Сергиевский дворец одному из елабужских промышленников Стахеевых, которые торговали хлебом и варили водку, а на Каме и Волге держали буксирное пароходство и множество заводов.
Ни Февральской революции, ни октября 1917-го, ни последовавшего за ним кошмара Дмитрий Павлович не увидал, пребывая в далёком Тегеране. Турки на Восточном фронте огрызались вяло, войны в Персии почти не было. Великому князю это напоминало лето четырнадцатого года, когда все ещё надеялись на мир. Он собирался ехать в Ригу, открывать Вторую Русскую олимпиаду. Убийство австрийского эрцгерцога разрушило грандиозные спортивные планы. А теперь убийство Распутина привело в богом забытую даль.
С крахом империи, приходом к власти большевиков и разгулом Гражданской войны Дмитрий Павлович — молодой профессиональный военный — поступил на службу в Британский экспедиционный корпус. Связи с родственниками не было. Вести приходили редко, с большим опозданием, и часто противоречили друг другу. Из Месопотамии великий князь отправился в Лондон, оттуда — в Париж.
Да, смерть Распутина спасла его от гибели. Великие князья, попавшие в руки большевиков, окончили свои дни в мучениях.
Летом восемнадцатого года в уральском Алапаевске, недалеко от Перми, жертвами коммунистов-убийц пали трое сыновей великого князя Константина Константиновича, поэта К.Р. — великие князья Константин, Иоанн и Игорь. С ними погибли великий князь Сергей Михайлович и князь Владимир Палей — шестнадцатилетний сын великого князя Павла Александровича и Ольги Пистолькорс. Их живыми сбросили в шахту и обрушили сверху гору камней. В той же шахте оказалась и сестра императрицы — монахиня и великая княгиня Елизавета Фёдоровна, годом раньше отбившая приветственную телеграмму Временному правительству. Изувеченные и раздавленные, все они долго и страшно умирали под землёй.
В январе девятнадцатого в Петропавловской крепости большевики расстреляли ещё четырёх великих князей. Так Дмитрий Павлович потерял отца. Из камеры, где их держали перед смертью, тяжело больного Павла Александровича вынесли на носилках. Вместе с ним от пуль расстрельной команды погиб и великий князь Николай Михайлович, академик и светило европейской науки, прозванный во Французской республике господином Égalité — Равенство, а в семье — Бимбо. Тот, кого считали лучшим кандидатом на пост президента России.
Сестра Дмитрия Павловича, великая княжна Мария Павловна, почти не заметила Февральской революции. Её поглотил счастливый роман с молодым князем Сергеем Путятиным — сыном доброго знакомого Распутина, начальника Царскосельского дворцового управления генерал-майора Михаила Сергеевича Путятина. В сентябре семнадцатого Мария и Сергей обвенчались. Сняли дачу на окраине Павловска и думали отсидеться в этом столичном пригороде до лучших времён. Приятным сюрпризом оказалась посылка с продуктами от шведского короля — бывшего свёкра Марии Павловны: в Петрограде начинался инспирированный большевиками голод, и молодые супруги понемногу меняли на еду драгоценности великой княжны.