— Сама найду! — сказала Лиля.
Распутин кивнул и пошёл к выходу с перрона, поскрипывая снегом под модными фетровыми галошами-ботиками, надетыми поверх сапог.
— Ты что?! — горячо зашептала Эльза и вцепилась в рукав Лилиного пальто. — Ты ведь не пойдёшь к нему? Он же… чёрт! Настоящий чёрт! Он с девушками такое!.. Скажи, не пойдёшь?.. Сумасшедшая!
Глава VI. Фальшивые голуби
— Дай!!!
Крикнув, великий князь Дмитрий Павлович вскинул ружьё и напряжённо замер.
Шагах в пятнадцати от него из-за деревянного щита стремительно вылетели одна за другой две толстых глиняных тарелочки. Дмитрий Павлович подался вперёд, упирая дробовик в плечо, по очереди спустил курки — и мишени разлетелись вдребезги.
Щёлкнули эжекторы, выбросив на снег дымящиеся стреляные гильзы. Великий князь перезарядил ружьё, снова изготовился к стрельбе и крикнул:
— Дай!!!
Флигель-адъютанту государя, отозванному с фронта и вынужденному прозябать вдали от театра военных действий, только и оставалось, что отводить душу стрельбой на Крестовском острове.
Великие князья рвались в бой с самого начала войны. Дмитрий Павлович не был исключением. На фронте он чувствовал, что наконец-то занимается своим делом. Георгиевский крест ему достался вполне заслуженно…
…только уже в сентябре четырнадцатого года смертельную рану получил великий князь Олег Константинович — ровесник Дмитрия, сын великого князя Константина Константиновича. Вслед за сыном поэт К.Р. потерял зятя, и от горя скоро умер сам. После этого генералиссимус русской армии, великий князь Николай Николаевич повелел беречь особ императорской крови. Их всех вернули в тыл — так Дмитрий Павлович оказался в Ставке, а позже государь направил его в Петроград.
— Дай! — снова крикнул великий князь.
Американское развлечение — стрельба по тарелочкам — военной зимой заменяло привычную стрельбу по живым голубям: содержать садки с птицей стало накладно. На Крестовском острове, на большом стенде для настоящих знатоков, появились метательные машинки. Их крепили к земле и закрывали щитами, чтобы усложнить задачу стрелку: глиняные снаряды вылетали неожиданно. Криком Дмитрий Павлович давал сигнал рабочему, тот дёргал за верёвку, тянувшуюся к очередной машинке; механизм срабатывал… Дальше всё зависело от сноровки и меткости стрелка.
Снова щёлкнули замки ружья, и латунные гильзы зашипели на снегу. Дмитрий Павлович бил без промаха — десять из десяти. Все машинки опустели; рабочий побежал за щиты, чтобы взвести механизмы и зарядить их новыми тарелочками.
Великий князь повесил переломленное ружьё через плечо, вынул из кармана охотничьей куртки папиросы и закурил, поглаживая стволы. Он любил красивое оружие и дорожил этим дробовиком — горизонтальной двустволкой с золотой инкрустацией, которая изображала сцены охоты.
— Ружьё, я полагаю, немецкое? — раздался сзади знакомый насмешливый голос.
— «Зауэр», — буркнул, оборачиваясь, Дмитрий Павлович.
Подошедший Феликс Юсупов был одет в форму Пажеского корпуса. Чёрное драповое пальто не слишком грело: зябнуть он стал сразу, как только вышел из автомобиля.
— Что же вы, батенька, так непатриотично себя ведёте? — продолжал Феликс. — Нет бы взять хорошее наше… Где у нас ружья хорошие делают?
— В Туле, в Ижевске, — по-прежнему неохотно ответил Дмитрий Павлович.
— Вот, — подхватил Феликс, — взял бы хорошее тульское ружьё и упражнялся!
Появление Юсупова не обрадовало великого князя. Он специально в одиночку выбрался на Крестовский, чтобы отвести душу и всласть пострелять. К тому же их отношения с другом детства уже не были такими безоблачными, как раньше.
— Я смотрю, ты уже давно здесь. — Феликс кивнул на разбросанные гильзы. — Не теряешь формы, молодец! Можно, я попробую?
— Взял бы хорошее тульское ружьё… — передразнил его Дмитрий Павлович, снимая «зауэр» с плеча. Он знал, что от Феликса не отделаться, особенно когда тот под кокаином.
— Так ведь нет у тебя тульского! — рассмеялся Юсупов. — А ижевского… тоже нет! Какой калибр?
— Двенадцатый. Патроны в коробке. Заряжать сам будешь.
— Справлюсь, не маленький, — приговаривал князь, распечатывая коробку с патронами на столике возле огневого рубежа. — Вот скоро экзамены сдам и тоже буду офицером…
Феликс после возвращения из Оксфорда всё же поступил на специальные курсы Пажеского корпуса, хотя и был много старше своих соучеников. Но ещё до того, ещё до войны — женился на племяннице императора, великой княжне Ирине Александровне.
На свадьбу пригласили всего шестьсот человек, зато каких! В Ани́чковом дворце, принадлежащем бабушке невесты, вдовствующей императрице Марии Фёдоровне, собрался цвет российской и европейской аристократии. Дамы в длинных с полувырезом платьях, без шляп, гражданские кавалеры в праздничной форме и военные — в парадной. Так было определено в приглашениях, разосланных обергофмаршалом.
Государь с государыней, все четыре царевны и остальные члены императорской фамилии прибывали к собственному подъезду. Туда же подъехала Ирина Александровна — невероятно прекрасная в шитом серебром платье из белого сатина с длинным шлейфом. Из-под хрустальной диадемы с алмазами ниспадала ажурная фата — кружева эти носила ещё королева Мария Антуанетта. Четвёрка лошадей, цугом запряжённых в карету великой княжны, должна была напоминать статуи Аничкова моста. В Красной гостиной невесту благословили император и вдовствующая императрица.
Феликс даже на свадьбе остался верен себе и сумел отличиться. Отказавшись от фрака и надев к белым панталонам экстравагантный жокейский редингот — чёрный с золотыми отворотами, — он словно подчёркивал, что не служит ни по военному, ни по гражданскому ведомству, а просто свободно гарцует по жизни. Мало того, по приезде Юсупов-младший благополучно застрял в лифте, заставив будущую жену волноваться, а высоких гостей — томительно ждать его вызволения.
Зван был на свадьбу и великий князь Дмитрий Павлович. Его жилище — Сергиевский дворец — разделяла с Аничковым только река Фонтанка; дворцы стояли окна в окна. Сотня шагов пешком, или минута езды по Невскому проспекту через мост, украшенный скульптурами вздыбленных и усмирённых коней Клодта.
Дорого бы дал Дмитрий Павлович за то, чтобы оказаться в тот день за тридевять земель! Обманул его Феликс, дважды обманул. Сначала отговорил от почти уже решённой женитьбы на императорской дочери, великой княжне Ольге Николаевне. И потом, когда Дмитрий Павлович принялся ухаживать за Ириной Александровной — сделал всё для того, чтобы не сложился роман; сам женился на государевой племяннице! С тех пор и охладел великий князь к Феликсу, оттого и не порадовался появлению князя на Крестовском острове…
— Дай! — крикнул Юсупов.
Он уже занял место стрелка, и рабочий, снарядивший метательные машинки, потянул за верёвку. За деревянным щитом раздался щелчок, оттуда вылетели тарелочки-мишени.
Два ствола грохнули почти одновременно: по неопытности Феликс спустил сразу оба курка. Каким-то чудом дробь зацепила одну из тарелочек, а князь, выронив ружьё, скривился от боли и схватился за ушибленное плечо.
— Попробовал? — спросил Дмитрий Павлович. — Ещё или хватит?
Подскочивший ординарец бережно поднял «зауэр» с мёрзлой земли и по властному кивку великого князя потрусил в сторону машины, унося дорогое оружие от греха подальше.
Юсупов продолжал шипеть и чертыхаться.
— Что, и вправду крепко задело? — нахмурился великий князь.
— Вправду, вправду, — приплясывая, сквозь зубы ответил Феликс. — Ты видел? Я всё-таки попал!.. Чёрт, больно-то как! Голуби у вас тут фальшивые, а вот синяки точно будут настоящие.
— Голубей сейчас пойди найди, — вздохнул Дмитрий Павлович.
— Нет голубей — есть вороны… или жаворонки… чёрт!
Стрельба по живым голубям была не просто популярной забавой офицеров и аристократов, но даже входила в программу первых Олимпиад. И «Полюстровское общество голубиных садков», а за ним «Российское атлетическое общество» проводили постоянные соревнования стрелков, среди которых великий князь Дмитрий Павлович пользовался заслуженным авторитетом. Американские машинки с глиняными тарелочками появились теперь лишь в Петрограде. А в Москве, Одессе, Харькове, Риге — прав был Юсупов — при нехватке голубей предпочитали стрелять по воронам и галкам.
— По тарелочкам гуманнее, — пожал плечами великий князь.
— Боже мой, — глянул на него Феликс, — и кто это говорит?! Боевой офицер! Стрелок от бога! Кавалер серебряного Георгия! Вся Европа воюет, а он голубей пожалел!
— Слушай, ты зачем приехал? Себя покалечить или мне нотацию прочитать?
— Поговорить, поговорить приехал. — Юсупов растирал плечо и всё ещё морщился. — Сказку тебе рассказать хочу про маленькую страну под названием Царское Село. Эта сказочная страна мирно спит себе на краю бездны. А чтобы она крепче спала, кругом сладко поют усатые сирены. Гудят мягко так: Бо-о-о-же, царя храни! А ещё аккуратно ходят в церковь. И время от времени вежливо спрашивают государя сказочной страны, когда они могут получить следующий орден, или повышение по службе, или прибавку к жалованью.
— Ты к чему это?
— К тому, что скоро конец этой сказочной стране. И бездна — вот она, совсем рядом… Слушай, давай отсюда перебираться, а то холодно!
Стрелковый стенд располагался в виду Большого Петровского моста — там, где речка Чухонка впадает в Малую Невку. Тарелочки летели в сторону воды, чтобы никого ненароком не задело выстрелом и не накрыло осыпью дроби.
Феликс пригласил Дмитрия Павловича в свой автомобиль; мотор великого князя двинулся следом. Дорога не отняла много времени. Приятели промчались прямыми аллеями Крестовского острова, пересекли Каменный, махнули через мост к Новодеревенской набережной — и через несколько минут уже входили в жарко натопленные хоромы «Виллы Родэ».
Столы в обширном ресторанном зале пятью рядами тянулись к сцене. До вечернего представления сцена пустовала, гостей почти не было. Дмитрий Павлович с озябшим Феликсом прошли через зал и расположились в отдельном кабинете. Им подали горячий чай с ромом. Юсупов велел добавить в напиток корицу, гвоздику и дольку лимона. Затем отослал официантов, сделал добрый согревающий глоток и снова заговорил: