Толстые стены сарая все еще держали выстрелы из орудия, но было ясно, что еще два-три выстрела и эта часть сарая просто рухнет, открыв для вражеского огня прямой наводкой русских минометчиков.
Анатолий с трудом подавил в себе желание крикнуть что-то Баринову, но это было глупым порывом, поскольку ничем он помочь не сможет, лишь помешает им. Еще раз хлопнул миномет и мина вновь ушла в небо, в ответ вновь грохнул взрыв, пробив внешнюю стену сарая.
В этот момент из-за угла на открытое пространство вылетел русский пулеметный броневик «Джеффери — Поплавко» с лихой надписью: «Иван Горыныч» и устремился к германским позициям, паля из обоих своих пулеметов системы «Максима». Пользуясь тем, что с расстояния более полусотни метров вражеские пули не пробивали броню, машина активно маневрировала, стреляя то одним пулеметом, то другим, стараясь достать именно орудийный расчет.
— Молодец, Голиков!
Подполковник прекрасно понял задумку прапорщика, который вызывал огонь на себя, стараясь отвлечь немецких пушкарей от главной цели, и давая возможность Баринову отправить по противнику еще несколько мин.
Вся беда была в том, что других броневиков у Емца не было, а БТР-1 не годились для подобного, прикрывая экипаж лишь относительно невысокими бронебортами. Во всяком случае, стрелять из пулемета во время встречного боя крайне не рекомендовалось, поскольку было сие чистым самоубийством.
Немцы клюнули и ствол пушки двинулся в сторону броневика. Выстрел. Еще выстрел. Но попасть в маневрирующую цель было непросто. Более того, верткий броневик стал центром притяжения практически для всего вражеского огня, и пули звонко барабанили по металлу его брони, то и дело высекая искры и отскакивая словно горох от стены.
Еще один взрыв минометной мины в расположении противника. Еще один.
И тут броневик словно вспух изнутри огненным шаром и запылал, замерев посреди площади.
Емец ударил кулаком по стене и простонал:
— Голиков!!! Эх, Голиков, что ж ты так…
И мгновением позже русская мина накрыла немецких артиллеристов, заставив орудие замолчать.
ВЕЛИКОБРИТАНИЯ. СОЛСБЕРИ. МЕБЛИРОВАННЫЕ КОМАНТЫ МИССИС О’ХАРА. 7 октября 1917 года.
— Какие новости, миссис О’Хара?
Пока Оскар намазывал хлеб маслом, хозяйка, вся красная вот негодования, вывалила целый ворох новостей:
— Представляете, мистер О’Коннор…
— Оскар.
— Благодарю вас, Оскар. Только представьте себе, пошла я утром в мясную лавку к Смиту, а там собрались эти несносные миссис Джонсон и миссис Кент, и представляете, что они мне заявили?!! Что, мол, это мы, ирландцы, во всем виноваты, что это мы убили короля Джорджа, из-за нас благословенную, как они выразились, Англию, гори она трижды огнем, бомбят германские аэропланы! И что надо всех ирландцев изгнать из Британии или посадить в тюрьму! Представляете какой ужас?!!
— Ужас.
Оскар кивнул, соглашаясь с такой оценкой ситуации. Но миссис О’Хара, переполненную праведным гневом, было трудно остановить:
— Но нас-то за что? Разве мы с вами взрывали ту бомбу в Лондоне?!!
— Совершенно с вами согласен, миссис О’Хара. Совершенно согласен.
Он искренне закивал, невольно вспомнив этот чудный момент, когда вчера так славно рвануло на углу Стрэнда и Савой-стрит.
— Представляете, Оскар, они же не сами это придумали, это же в газетах пишут!
Хозяйка меблированных комнат ткнула пальцем в газету, которую Оскар так и не успел прочитать.
— Об этом заявляет их проклятый Скотланд-Ярд видите ли! Мол, все говорит о том, что следы ведут к ирландским организациям Америки!
Оскар удивленно поднял брови:
— Вот как? Интересно, а как они это установили?
Та всплеснула руками:
— Ну, откуда я знаю, Оскар, подумайте сами, откуда мне это может быть известно?
— Это был риторический вопрос, миссис О’Хара. Я спросил сам у себя. Благодарю вас, было вкусно. К сожалению, я должен вас покинуть, хочу прогуляться в Олд-Таун и зайти в Собор Девы Марии.
Миссис О’Хара обеспокоенно подняла брови.
— Будьте осторожны, Оскар. На улицах полно бобби, особенно в центре. Полиция Солсбери ищет шпионов.
Постоялец позволил себе улыбку.
— Ну, какой из меня шпион, миссис О’Хара?
Но хозяйка отрезала:
— Бобби достаточно того, что вы ирландец. Вполне достаточно, поверьте.
ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. СТАНЦИЯ ТУККУМ-2. 25 сентября (8 октября) 1917 года. Утро.
Бой стих сам собой и лишь чадила жирным черным дымом догорающая бронемашина посреди площади. Обстрел минами Емец приказал прекратить, не желая наносить лишний ущерб депо и станционному хозяйству, да и мин осталось совсем мало, а когда прибудет их эшелон с боезапасом — это вообще отдельный вопрос, поскольку с ним прибудут и репортеры.
В любом случае, нечего было и думать о том, чтобы тащить этих писак в Туккум, пока тут идут бои, да и со Шкуро еще надо разобраться по-свойски, без прессы. Так что мины надо беречь.
Пулеметы и винтовки с обеих сторон тоже затихли, и как это часто бывает во время боя, установилась вдруг над полем битвы та зыбкая тишина, которая в любой момент вновь могла взорваться яростью схватки и жаром огня.
Емец хмуро выплюнул соломинку. Дело скверно. Взять станцию сходу не получилось, да еще и потери они понесли. Четверо погибших в броневике, один убит в перестрелке и трое раненых разной степени тяжести. Давно его отряд не нес таких потерь!
Да, где-то удача отвернулась от них. И что теперь? Вызывать бронепоезд? Похоже, что других вариантов нет. А не хотелось бы в их ситуации. Тем более что расстрел депо из пушек явно не добавит исправности станционному хозяйству. И это при условии, что в самом здании нет обещанных разведкой ящиков с динамитом, а Анатолий совсем не был так уж уверен, что это не так на самом деле. И тогда рванет так, что… Впрочем, один вид бронепоезда может убедить немцев сдать позицию.
— Вашвысокобродь!
Подполковник обернулся. Один из бойцов доложился:
— Там, вашвысокобродь, штабс-капитан Фадеев с пушкой своей. За углом остановились.
— О, очень кстати. Спасибо, братец.
Анатолий поспешил в указанном направлении, прикидывая, как бы устроить зенитное орудие таким образом, чтобы оно могло стрелять по осаждаемому депо, не попав в само здание, но и при этом само не пострадало от пулеметного огня противника. Или как под этим пулеметным огнем соорудить баррикаду из мешков с землей для устройства орудийной позиции. Опять же — где?
Но завернув за угол, Емец удивленно остановился.
— Это еще что такое?!
Помимо бронированной туши грузового «Руссо-Балт тип Т» с установленным в кузове орудием, и самого орудийного расчета, были еще и забавные экспонаты, в виде пятерки бледных и мятых казаков, стоявших кучкой и державших связанные руки за спинами.
Фадеев доложил:
— Мародеры, господин подполковник. Пытались взять нас под арест и доставить к, как они выражаются, атаману Шкуро.
— К атаману значит? Хм… И судя по всему, ничего у них не получилось?
— Ну, попытка не пытка, господин подполковник. Половина осталась лежать на месте попытки. А этих можно и попытать.
Емец хмуро оглядел стоявших.
— Что ж вы, станичники, мать вашу, русских подданных грабить решили и в мародеры подались?
Те угрюмо молчали.
— Ладно, соколики, я с вами позже пообщаюсь душевно. Заприте их в амбар, только отдельно от того пленника.
Поглядев вслед уводимым, Анатолий тут же выкинул их из головы, и обратился к Фадееву:
— Вот что, Николай Дмитриевич, вышла у нас тут закавыка. Германцы у депо засели крепко, пулеметами мы их не выкурим, а броневик наш они подбили, упокой Господу душу наших ребят…
Фадеев, а за ним вслед и Емец, стащили с голов свои папахи и перекрестились. Помолчав минуту, подполковник продолжил, показывая начерченную в блокноте схему округи.
— Пулеметы у них, помимо станковых, еще, как оказалось, и ручные имеются. И есть предположение разведки, что в самом здании депо может быть немало динамита, если, конечно, правда то, что они собирались все тут взрывать перед уходом. Мины-то наши капитальную крышу здания не пробивали, а вот твои снаряды пробить стену могут. Тем более паровозные ворота. Сумеешь своим орудием так их тюкнуть, чтобы подавить пулеметные гнезда, но при этом, от греха подальше, не вогнать снаряд в стену самого депо? Иначе вся наша миссия может потерять смысл, сам понимаешь.
Штаб-капитан некоторое время всматривался рукотворную карту, после чего с сомнением покачал головой.
— Это трудная задача, господин подполковник. Во-первых, пулеметные точки в аккурат между нами и зданием депо. Надо искать другую позицию, а с того места, откуда мы стреляли по башне, не видно ни депо, ни немецких позиций вокруг него. Там дом все заслоняет и никак не подобраться. Во-вторых, хорошо бы стрелять с возвышения, дабы снаряды наши входили в землю под наклоном, а не летели навылет через их позиции в само здание. Ну, и, в-третьих, надо обеспечить защиту самого моего расчета от огня немецких пулеметов. Надо искать такую позицию, а это время. В принципе, есть у меня на примете один дом, в аккурат там, где была наша машина сейчас. Так вот, если этот домишко слегка так развалить, завалив пару стен, то наш «Руссо-Балт» проехал бы, и…
Емец внимательно смотрел в лицо офицеру и видел, что тот чего-то не договаривает.
— И в чем еще там подвох, помимо того, что мы нанесем, вызванный военной необходимостью, ущерб имуществу русских подданных? Договаривай, уж.
Фадеев криво усмехнулся:
— В том-то и закавыка, господин подполковник, что дом сей не просто русского подданного, а еще, ко всему прочему, принадлежит местному раввину.
Подполковник невольно присвистнул.
— Этого только нам не хватало! После погромов Шкуро давай еще развалим дом местного раввина!
— Так вот и я тоже так подумал, господин подполковник. Проблем не оберемся.