Но почему в этом должны быть заинтересованы социал-демократы, марксисты? Этот пункт представлял для молодого еще Ульянова, становящегося Лениным, теоретическую трудность. Он должен был себя спрашивать: не перестаю ли я быть марксистом? Не возвращаюсь ли на народническую позицию? В чем его упрекал Плеханов и другие социалисты.
Укрепиться в позиции ему помогли «Теории прибавочной стоимости»[60] Маркса, которые Каутский опубликовал в 1905 году. С их теорией абсолютной земельной ренты и идеей преодоления монополии на землю. Ленин увидел, что крестьянская революция, производя уравнительный передел земель, ликвидирует докапиталистическую абсолютную земельную ренту. Теперь у него была теоретическая санкция Маркса, он мог открыто ввести эту позицию в ход рассуждения. Тогда Ленин пошел дальше и счел, что сама крестьянская революция – шаг вперед в общенациональном, общероссийском освободительном развитии.
Осознание этого шло у Ленина волнами. До 1917 года он искал здесь аграрное условие радикальной буржуазно-демократической революции в России. Не всякая буржуазная революция, говорил он, была крестьянской, но русская революция станет крестьянской буржуазной революцией. Мужик как сторонник радикального передела земель войдет в столкновение со всей структурой старой России – самодержавием и царизмом. Через потребность в аграрном перевороте крестьянство станет сторонником радикального сценария. Патриархальное крестьянство станет антимонархическим революционным крестьянством. При наличии рабочего класса и гегемонии пролетариата, катализаторов процесса, возникает новая комбинация – крестьянская буржуазная революция XX века.
Ленин допускал, что и результат такой революции будет парадоксален. Крестьянская революция может привести к власти левый блок социал-демократов и народников-трудовиков. Блок станет той властью, которая возникнет немедленно и произведет аграрный переворот. Что далее подстегнет развитие производительных сил и отношений радикально буржуазного типа. Вот что Ленин назвал американским путем развития России – ликвидацию абсолютной земельной ренты властью левого блока.
Почему я называю это парадоксальным? В модели Ленина возникает сценарий, когда власти левого блока рабочих и крестьян придется защищать буржуазное развитие деревни! А значит, и потерю собственности частью крестьян, у которой нет средств хозяйствовать по-буржуазному.
Возникает конфликт, неясное противоречие! На III съезде партии РСДРП[61] (об этом можно прочесть в моей статье в «Новом мире» «Из истории ленинской мысли»[62]) сторонники Ленина говорили, что после революции им придется уйти из власти – не могут же социал-демократы защищать буржуазное развитие с разорением массы крестьян! Додумывал Ленин вопрос этот до конца? Нет. По-видимому, считал, что история подскажет те или иные ходы. Но понимал ли он, что потеря собственности крестьянами приведет к тому, что они станут искать приложение рукам в городе – куда им еще деться? А город их не примет, так как европейская часть России перенаселена.
Аграрное перенаселение – это множество лишних рук в деревне. При старой агрокультуре привязанные к земле, они ведут стабильно полуголодное существование. Но после аграрного переворота это перенаселение либо найдет себе выход, либо оно взорвет ситуацию. Столыпин не только из имперских соображений сочетал в своей аграрной реформе ломку общины с отселением «лишних» крестьян в Сибирь, Среднюю Азию, Казахстан.
Первая русская революция сделала крестьянина революционным активистом. Темные мужики, вышедшие из крестьянских низов, вдруг заговорили языком народнической идеи «черного передела» – всеобщего поравнения земли. Революция стала спонтанным взрывом антиавторитарных основ русского властвования. Выступая палачом – преемником революции, Столыпин пытается решать ее задачи с позиций контрреволюции, не затрагивая целого. Обновить политическую структуру империи, дополнив самодержавие управляемой Думой и внеся изменения в аппарат исполнительной власти.
Серьезная контрреволюция – это не только идеология и политика, исходящая из общего интереса привилегированных классов. Это еще и политика, рассчитанная на управляемое эшелонирование задач, с рассредоточением их во времени и отрывом одной от другой. В этом важное условие успеха либо провала контрреволюционного проекта.
Ясно, что всеобщий передел земель более радикален, чем столыпинский проект. Но интересно, отчего в России он оказался и более реальным?
Для объяснения надо войти в микропроцессы аграрной жизни и в верхушечную политику власти. Столыпин решал ту же проблему, которую ставила революция, – двуединство отношений собственности и власти в России, но решал, сохраняя их двойственность. Поголовный переход крестьян на позиции собственника оказался невозможен. От него стартует будущая радикальная реакция на столыпинщину, с откатом к революции. В Октябре 1917-го ломка государственного строя соединится с поравнением земельной собственности. Эта угаданная Лениным логика процесса была введена им в русло деятельности партии (руководствовавшейся, кстати, радикально другим сознанием!). И аграрное выравнивание 1917 года стало успешной альтернативой к частичному выводу крестьян из общины.
Часть 5. Столыпинская альтернатива
40. Петр Столыпин в истоках Великого Октября
– Могла реформа Столыпина восторжествовать над ленинской революцией?
– Вопрос о столыпинской аграрной реформе – это и вопрос о 1917 годе как поворотном пункте российской, тем самым и мировой истории. Непременным был этот поворотный пункт или при другом стечении обстоятельств его могло не быть? Непременна победа большевиков? Обязательна революция, которая назовет себя и далее будет себя продвигать как «социалистическая революция»? Обязателен для нее тот ход, который привел к известным последствиям?
В массе спорных вопросов столыпинская реформа не частность. Она в центре дискуссий: что если бы Столыпину удалось? Ведь развитие России могло пойти иным путем. А если б оно пошло иначе, может, и мировой ход событий был другим? Не было бы Сталина – не было бы и Гитлера, а может, и атомной бомбы не было бы?
Спор, который в свете опыта XX века приобретает новый поворот. Но спрашивая, мог быть успех реформы или нет, надо уточнить: а могла ли она иметь тот успех, на который рассчитывал Столыпин? Являлся ее провал делом случая или он задан расстановкой общественных сил и всем прошлым ходом русской истории? Тут непременно встает вопрос о политических стратегиях империи и противостоящих ей силах.
41. Столыпинская альтернатива – утопическая контрреволюция. Столыпин и Ленин, два русских радикала
– Ты много говоришь о «ленинской альтернативе» – почему не поговорить об альтернативе столыпинской? Рассмотри аграрную реформу Столыпина как альтернативу радикальному земельному перевороту. Можем мы так поставить вопрос?
– Можем. По Ленину 1910 года, крестьянская буржуазная революция в России – это уравнительный передел: земли переходят в руки нации (то есть государства, власти), и та их распределяет. Чтобы уравнительный передел стал возможен, все виды земельной собственности в деревне сперва должны превратиться в общенациональную собственность.
Крестьяне к этому тяготели, не пользуясь термином «национализация». Они говорили: земля Божья – земля ничья! Ничья, то есть никому в отдельности не принадлежащая. Имея в виду не одних помещиков, но и отношения внутри крестьянской общины. Вот чему противостоит как модель аграрная альтернатива Столыпина. Рассмотрим ее экономическую и политическую сторону.
Столыпинская реформа, как и альтернативная ей крестьянская буржуазная революция по Ленину, рассчитана на аграрный переворот. В идеале, в пределе (что входит в столыпинский проект) все крестьяне становятся собственниками. Дабы революцию исключить из жизни России навсегда, а такую цель поставил Столыпин, надо, чтобы мужики стали собственниками. Уравнительный переворот Ленина связан с ломкой старой власти и созданием новой, которая производит «черный передел», обратив все виды аграрной собственности в единую общенациональную. Сами крестьяне не могут осуществить черный передел, и встает проблема – чьей властью и кто будет делить землю? Распоряжается ею власть левого блока рабочих и крестьян, создаваемая в ходе революции. Модель Ленина 1910 года: полный аграрный переворот, с переворотом во власти и в политической структуре России.
Но противостоящая столыпинская модель тоже рассчитана на радикальное преобразование! В лице Столыпина мы видим контрреволюцию, а не реакцию. Контрреволюционер наследует революции с целью исключить ее из жизни. Но ставя задачей превращение крестьян в собственников, Столыпин обновляет власть лишь частично. Модернизируются некоторые формы власти, помещичья собственность останется не затронута. Итак, столыпинская модель «антиподна» по отношению к ленинской модели крестьянской революции, но – при неполноте коренных условий.
Столыпину важно обновить инструменты власти, исключив помещичью собственность из переворота. (Возможно частичное включение – через перепродажу земель на выгодных для помещика условиях, при поддержке Дворянского и Крестьянского банков.) Модель Столыпина поэтому политически несбалансированна.
По Ленину, когда земли России станут национальной собственностью, происходит и полное изменение структуры власти – Столыпин имеет в виду лишь частичные ее перемены. В итоге же Столыпину и это не удалось. Я имею в виду его замысел постепенного замещения самодержавия абсолютизмом правительства. Правительство Столыпина дирижирует политикой, создает и пересоздает угодные ему политические партии, используя Думу как инструмент против царского окружения.
По модели Ленина, аграрная революция мыслилась и как общенациональная революция, заново объединяющая Россию. Империя превращалась в республику, все составные части которой находятся наравне по отношению к собственности и к власти. Для Столыпина же абсолютным условием было, что Россия останется империей. Преобразования должны изнутри укрепить империю. Российская империя – не Британская, где была метрополия и колонии. Россия составляет единую территорию, колонизуемую великороссами и управляемую из одного центра. Будучи имперским политиком, Столыпин был противником внешнеполитических авантюр. Считал, что те помешают реформам в империи и должны быть отложены.