тренней России, были и другие новообразования, как Национальный центр, состоявший из элементов более правых, левый фланг которого тоже был, насколько мне известно, в официальных сношениях с союзниками. Помимо всего этого, во всех больших центрах России были беспартийные офицерские организации, готовившиеся к открытой борьбе с большевиками. Большинство этих беспартийных офицерских организаций работали в тесной связи с организациями соц. — революционеров, перешедших к этому времени уже на нелегальное положение. Часть этих офицерских организаций находилась под руководством бывшего военного министра в кабинете Керенского, Б. В. Савинкова, который тоже был в постоянных сношениях с представителями союзников.
В конце мая месяца состоялся Совет партии соц. — революционеров, который был арестован большевиками, но большей части его членов удалось ускользнуть. Этот Совет вынес резолюцию о необходимости открытой борьбы всеми средствами с большевистской властью, передачи всей власти Учредительному собранию, уничтожения Брест-Литовского мира и восстановления общесоюзного фронта в России. Вслед за этим произошел съезд партии к.-д., принявший приблизительно ту же самую программу. Таким образом, к концу мая месяца Россия представляла из себя страну, готовую вполне к борьбе с большевизмом, но совершенно безоружную, дезорганизованную и находящуюся под террором большевиков, опирающихся на наемные войска. Все ясно понимали, что большевистская власть сама по себе не может долго продержаться, но нужен был какой-то толчок, какая-то внешняя сила, вокруг которой и под прикрытием которой могла бы сформироваться национальная сила.
Такой силой могло явиться или уральское казачество, ведшее уже в течение 3 месяцев самую ожесточенную борьбу против большевиков на Урале, или армия генерала Алексеева, находящаяся на Юге России, или же союзные войска, которые должны были высадиться на днях, как нам говорили представители союзников, и во Владивостоке, и в Архангельске, или же образованием для такой национальной силы могло послужить удачное восстание где-нибудь подальше от центра политической жизни; предполагалось, что такое восстание имело больше всего шансов произойти на Волге, ибо непосредственно в тылу восставших находилось бы уральское и оренбургское казачество. Уральское казачество являло, само собой, самый совершенный тип движения такого рода, ибо, будучи весьма демократическим и объединенным в своих действиях, оно вело успешную борьбу вот уже с лишком три месяца, пользуясь колоссальным сочувствием всего населения. Достаточно сказать, что там произошла частичная мобилизация (всеобщая была решена, но не могла быть осуществлена, потому что не было оружия), что там прошли очень успешно внутренние займы и во главе всего движения стояло объединенное правительство. Как раз в это время все элементы, в том числе и соц. — революционеры, протестующие против большевиков, решили переправляться сами и переправлять все офицерские партийные и добровольческие организации на Волгу для осуществления этого плана, о чем были поставлены в известность и союзники, выработавшие вместе с представителями этой организации целый план создания Волжского фронта, который должен был быть базой в дальнейших операциях против Германии и ее союзницы — советской власти.
В конце мая мне пришлось ехать в качестве особоуполномоченного от этих общественных организаций на Волгу и дальше на Уральск, именно для ведения этой борьбы. Как раз в это время в Пензе и Ртищеве произошли первые бои чехословаков, вызванные знаменитым приказом Троцкого об их разоружении и не пропуске во Владивосток. 8 июня чехословацкие эшелоны подошли к Самаре. Сызранские рабочие, несмотря на приказ Троцкого и противодействие своего Совета, решили пропустить чехословаков дальше, и часть их эшелонов прошла за Самару; большая их часть прошла даже за Уфу, когда получился новый приказ Троцкого, приказывающий во что бы то ни стало остановить их движение. В Самаре был сосредоточен штаб так называемого Урало-Оренбургского фронта, и войска в количестве приблизительно около 8 тысяч человек, бывшие там, вышли навстречу чехословакам с целью преградить путь их последним эшелонам, находившимся под командой полковника Чечека. Эти эшелоны состояли из 1-го, 4-го и запасного чехословацких полков. В самой Самаре существовала довольно сильная беспартийная офицерская организация, главой которой являлся артиллерийский полковник Галкин. Эта организация находилась в самом тесном контакте с нелегальной группой партии с.-p., во главе которой стояли пять членов Учредительного собрания, случайно находившиеся в Самаре. Эти члены были: Вольский, Брушвит, Климушкин, Нестеров и Фортунатов. В то время как чехи дали бой под Самарой превосходившим их численностью и особенно вооружением и артиллерией советским войскам, эти две организации выступили в Самаре, и таким образом совместными усилиями чехословаков и наших русских сил советская власть была уничтожена.
Нельзя не отдать должного героизму чехословаков, побивших лучшие большевистские войска, в том числе матросский батальон, вооруженный массою пулеметов и всевозможной артиллерией, в то время как у чехословаков не было ни того ни другого. 8 июня советская власть была свергнута в самой Самаре, и в тот же день было приступ — лено к созданию правительства и формированию армии.
По единогласному решению всех политических партий и общественных организаций власть была вручена членам Учредительного собрания, составившим Комитет членов Всероссийского Учредительно© собрания, с тем условием, чтобы по мере прибытия других членов Учредительного собрания в Самару они автоматически входили бы в это правительство. Исключение было сделано для членов Учредительного собрания от партии большевиков и левых эсеров. Эти партии Комитетом членов Учредительного собрания были объявлены партией государственной измены.
Новая армия строилась на следующих основаниях: добровольное вступление в ее ряды сроком на 3 месяца. Ввиду отсутствия каких бы то ни было денежных средств — жалованье весьма ничтожное — 15 рублей в месяц, как солдатам, так и офицерам, на всем готовом. Эта деталь особенно характерна, ибо она указывает на высокую степень патриотизма и честности у тех, кто шел в такую трудную минуту в армию, собственно говоря, окруженную со всех сторон превосходящими большевистскими силами, не руководствуясь никакими корыстными мотивами, в то время как большевики буквально закупали совесть своих солдат бешеным жалованьем.
В армии вводилась строгая дисциплина, никаких комитетов и комиссаров, беспрекословное исполнение всех приказов и военно-полевой суд для не исполняющих таковых. 8 июня было положено начало формированию этой армии, а 15 июня она, совместно с ротой чехословаков, уже взяла с боем у противника город Ставрополь, и, таким образом, в распоряжении нового правительства был небольшой кусок Волги и возможность судоходства на ней.
С первых же дней формирования армии на Волге начала формироваться боевая флотилия, состоявшая из вооруженных буксиров. Буксиры эти вооружались как трехдюймовыми орудиями, так и пулеметами, причем и для тех и для других делались прикрытия, иногда бетонированные. Эти буксиры уже 15-го числа участвовали в боях при взятии Ставрополя.
Одновременно продолжалось движение чешских частей и войск новой армии, названной Народной армией, в смысле «народно-национальная», по всем направлениям к Уралу для соединения с уральским казачеством, по направлению к Бузулуку для соединения с оренбургским казачеством, к Оренбургу по направлению к Уфе для соединения с чешским эшелоном, бывшим восточнее Уфы, и по направлению к северу от Ставрополя для отражения большевистских сил, наступавших с севера. Таким образом, и формирование, и самые сильные бои происходили в одно и то же время. Числа 15–16-го большевики оставили город Сызрань под влиянием слухов о том, что чехословаки и Народная армия намерены двинуться на Сызрань. Советская власть в Сызрани, несмотря на громадное превосходство вооруженных сил, стала готовиться к эвакуации, и в одно прекрасное утро, в ничем не объяснимой панике, большевики сами покинули город. Правда, положение этой власти в Сызрани было очень тяжелое, ибо сызранские рабочие, особенно железнодорожники, были враждебно настроены по отношению к ней.
После того как благодаря настоянию рабочих сызранский Совет был принужден пропустить чехословаков за Сызрань, советская власть, состоявшая в буквальном смысле слова из уголовных элементов, решила отомстить рабочим, и 23 человека наиболее видных рабочих города Сызрани вместе с председателем профессиональных союзов и железнодорожного союза были заключены в тюрьму. Накануне своего внезапного ухода из Сызрани эти 23 человека были перевезены из тюрьмы в подвал винного склада — небольшое помещение, приблизительно 5 шагов в ширину и 5 шагов в длину, где они и были расстреляны. Ввиду того что советские солдаты отказались произвести это ничем не обоснованное убийство, председатель революционного совета Емельянов, комиссар юстиции Лазда, член революционного трибунала Контримович и член совета и комиссар Фролов вместе с двумя мадьярами стреляли в упор в этом небольшом подвальном помещении в кучку беззащитных людей. Шесть человек были или тяжело ранены, или случайно остались невредимыми под 17 свалившимися на них трупами их товарищей. Весьма понятно, какой ужас и какое озлобление вызвало это зверское убийство в рабочей среде, и поэтому, когда бежавшая советская власть попробовала вернуться в Сызрань, рабочие и железнодорожники вместе с населением города, вооружившись чем попало, вышли за стены города и дали такой жестокий отпор большевистским войскам, что те принуждены были отступить, а сами они немедленно послали делегацию в Самару, прося прислать представителей нового правительства и вооруженную помощь несчастному городу.
Правительство послало меня, прибывшего как раз 13-го числа в Самару в качестве своего представителя и военного ведомства, с неограниченными полномочиями как по гражданской, так и по военной части. Вместе с тем туда же было послано небольшое количество вооруженных сил, состоявших из роты чехословаков и двух рот Народной армии. Большего послать мы не могли, ибо приходилось сражаться, как я уже говорил выше, на нескольких направлениях. Сызранское население нас встретило необычайно радушно. Рабочие и состоятельные классы населения с готовностью несли пожертвования, — было ассигновано 550 тысяч на формирование Народной армии, — и записывались в добровольческие полки. Железнодорожниками также были образованы особые железнодорожные дружины, к несчастью мало устойчивые вследствие отсутствия организации и достаточного времени для правильной организации, ибо они были принуждены в то же время и драться. Сил, которыми мы располагали в Сызрани, настоящих дисциплинированных сил, было всего 400 человек, тогда как большевики выставили для обратного взятия во что бы то ни стало Сызрани 4 тысячи человек под командой знаменитого полковника Муравьева, того самого главнокомандующего всеми силами большевиков, который брал в свое время и уничтожал Одессу, Киев и другие города южной России и который стоял во главе в