Больше этого: в это время нами было приступлено к сформированию семи стрелковых дивизий именно для борьбы с Германией. Были сформированы кадры и намечен весь план их развертывания, и единственное, чего нам не хватало для осуществления этого плана, — это вооружения.
Фактически в это время мы уже приносили известную помощь общесоюзному делу, отвлекая, во-первых, некоторое число пленных от отправки их на Западный фронт и составляя, кроме того, существенную угрозу для германцев, ибо наше продвижение вперед к Москве грозило им созданием нового Восточного фронта.
Ввиду всех этих соображений, полковник Чечек решил взять Симбирск и с этой целью приказал командиру 1-го чешского полка, капитану, а ныне полковнику Степанову, начать движение с двумя батальонами полка от Уфы по железной дороге к Симбирску.
В Симбирске в это время было сосредоточено около 7 тысяч большевистских войск, правда несколько дезорганизованных как нашим успехом, так и попыткой большевистского главнокомандующего Муравьева поднять вооруженное восстание против Советов. В связи с убийством Мирбаха и с поражением у Сызрани этот главнокомандующий решил переменить фронт и произвести переворот в Симбирске. Произвести этот переворот ему не удалось, он был убит, но известная дезорганизация была внесена.
Батальоны капитана Степанова двинулись с необычайной быстротой, разбивая многочисленные советские войска, расположенные по Волго-Бугульминской железной дороге. У большевиков на этой дороге было два прекрасных бронированных поезда, именовавшиеся один — «Товарищ Ленин», а другой — «Воля или Смерть». У Степанова был самодельный броневой поезд, то есть платформа, на которой было поставлено трехдюймовое орудие под командой поручика русской службы Холявина. Этот последний из 13 первых пушечных снарядов 12-ю угодил в «Товарища Ленина», большевистские поезда понеслись с бешеной скоростью по направлению к Симбирску, и все большевистские войска в панике разбегались. Позднее нам попал в руки переговор двух большевистских главнокомандующих — одного, находившегося в Симбирске, капитана гвардии Тухачевского, и другого, командовавшего на линии железной дороги матроса Пугачевского. «Что ты, — говорил последний, и тут следовало невыразимое ругательство, — не присылаешь подкрепления. Сколько раз я тебе говорил — присылай». — «Разве ты не знаешь, — отвечал другой, и следовало то же самое ругательство, — что вся моя сволочь разбегается».
Командир блиндированных поездов Подлупанов меланхолически доносил своему начальству: «И все наши войска самовольно покинули позиции, и все мои машины испорчены, и все разбежались, и сам я болен и уезжаю. Подлупанов».
Словом, 21 июля, через 5 дней своего марша по железной дороге, капитан Степанов был у Симбирска, на левом берегу Волги, и в его руках находился патронный завод. Но, как известно, Симбирск, лежащий на правом высоком берегу Волги, доминирует над всем левым берегом, и взять мост и расположенный на горе город было весьма трудно. Предвидя это, полковник Каппель предложил полковнику Чечеку, одновременно с уходом капитана Степанова, послать часть Народной армии из Сызрани к грунтовой и проселочной дороге на Симбирск по правому берегу реки Волги. Этот план был принят, и два батальона Народной армии вместе со взводом легкой артиллерии и гаубичным взводом, а также добровольческим эскадроном двинулись из Сызрани в Симбирск. Это был один из феерических маршей, ибо войска сделали (на крестьянских телегах) в 5 дней около 130 верст, оставляя вправо и влево от себя громадные отряды большевистских войск. Достаточно сказать, что они прошли мимо 4-тысячного отряда «товарища Гая», оперировавшего в районе Сенгилея, тогда как их число не было никоим образом выше 1500 человек.
В селе Теренге нашим отрядом была уничтожена большевистская застава. Переговариваясь с Симбирском по телефону, наш отряд продолжал двигаться с громадной быстротой к Симбирску, и симбирские большевики думали, что с ними говорят по телефону их собственные войска.
21 июля вечером подполковник Каппель был под стенами города, начал бой, и 22 июля большевики были изгнаны из Симбирска, и наши войска, после жестокого боя, вошли в него. Через четыре часа после нашего входа с левого берега Волги в город вошли чехословаки, и общее командование всеми силами перешло к командиру чешского полка, капитану Степанову, офицеру русской службы, русскому по происхождению. Мне были даны в Симбирске также самые исключительные полномочия, которыми я пользовался в Сызрани и вообще на всей территории, занятой войсками Народной армии.
Симбирск встретил нас удивительно радушно. Состоятельные классы пожертвовали 5 500 000 рублей на формирование Народной армии, рабочие патронного и других заводов постановили поддерживать новую власть и отчислять часть заработка в фонд Народной армии. Офицеры до чина капитана включительно по моему приказу в течение шести часов образовали батальон, который немедленно, в тот же день, выступил на позиции. Женщины всех классов населения образовали «Женское общество помощи Народной армии» и делали все, что могли, для ее лучшей организации. Из окрестных деревень и уездов приходили крестьяне с просьбой выдачи им винтовок для сформирования дружин для борьбы с большевиками, но наше постоянное несчастье заключалось в том, что у нас не было достаточно винтовок.
В Симбирске мы взяли громадное количество тяжелой и легкой артиллерии, неисчислимые склады интендантского снабжения, и отныне в наших руках был значительный участок Волги, протяжением приблизительно в 300 верст с двумя мостовыми через нее переправами. Надо сказать, что к этому времени произошло восстание в городе Вольске, перекинувшееся на другую сторону Волги и охватившее весь Николаевский уезд, где сформировались отряды крестьянских дружин, боровшихся с большевиками. Эта крестьянская борьба отличалась особенной жестокостью в тех частях Николаевского и Ново-Узенского уездов, которые примыкали к области войска уральского. Это самый хлебородный район Самарской губернии и один из главных поставщиков хлеба в советскую Россию давно уже протестовал против советской власти и беспощадно ею расстреливался. Были случаи, когда в деревне Семенихе красноармейцы расстреливали по 100 человек крестьян, заставляя стариков рыть могилы для их сыновей и расстреливая последних на глазах у их семейств.
Под влиянием восстания в Вольске произошли восстания в Петровском, Аткарском и других уездах Саратовской губернии. Кроме того, к этому времени нами был взят город Хвалынск, и образовался еще один фронт, к югу от Сызрани, который был объединен в руках того самого полковника Генерального штаба Махина, который так удачно расстроил дело большевистской обороны города Уфы. Его отряд состоял исключительно из войск Народной армии и крестьянских дружин, организованных в этой части нашей территории. Он действовал очень удачно против превосходящего его силами противника.
В Симбирске мы встретились с капитаном французской службы Бордо, прибывшим через Казань от генерала Лаверня, французского военного атташе в России. Он принес нам известие, что союзники уже подходят к Вологде и что необходимо как можно скорее взять Казань для того, чтобы через Вятку соединиться с союзными войсками, которые якобы в это самое время должны будут двинуться из Вологды на Вятку. Я послал его на аэроплане в Самару к главнокомандующему Чечеку, который по выслушании его дал разрешение на взятие Казани.
Казань нами было решено взять еще и по следующим мотивам: в Казани находилось все золото Российского государства, часть которого по примечанию к Брест-Литовскому договору должна была перейти в руки Германии. Там же находилось колоссальное количество всякого интендантского и артиллерийского снаряжения и вооружения. Туда была свезена артиллерия и интендантское добро с нескольких фронтов при эвакуации последних. В Казани было очень много офицеров, среди которых значительное число организовалось для выступления против большевиков и которых большевики начали уже беспощадно расстреливать. Кроме того, Казань была большим политическим центром России и главным центром Поволжья. Здесь сосредоточены были самые видные большевистские силы, отсюда посылались карательные экспедиции во все концы России, и тут же, недалеко от Казани, находилась самая хлебородная часть России; можно сказать, что советская власть в это время, вследствие восстания в Николаевском и Ново-Узинском уездах, получала весь свой хлеб из Чистопольского уезда и уездов, расположенных на Каме. Кроме всего этого, мы очень боялись, как бы правые с.-р. и офицеры города Казани не выступили преждевременно и этим не подвергли бы город беспощадному террору со стороны большевиков, тем более что перед нами был пример такого восстания в городах Ярославле и Муроме.
Как раз в это время офицерские организации были приглашены союзниками к одновременному выступлению в Рыбинске, Владимире, Ярославле и Муроме, с тем чтобы при союзной помощи из-под Вологды охватить железным кольцом Москву. В Рыбинске и Владимире восстания не удались, но в Ярославле и Муроме они удались. В первом всем делом руководил артиллерийский полковник Перхуров, во втором доктор N. Ярославль держался в течение 15 дней. На его несчастье, там не было достаточно ружей и совершенно не было артиллерии. Не получая обещанной помощи от союзников, он пал, разгромленный тяжелой артиллерией большевиков.
По собственному признанию большевистских органов печати, Ярославль представлял из себя ужасающее зрелище — это были развалины с массой трупов на улицах и в разрушенных домах. Население винило в этом, конечно, союзников, вовремя не оказавших помощи. Этот пример был слишком ужасный, и мы решили во что бы то ни стало взять организованной силой Казань и, если можно будет, двигаться дальше, идти на Нижний Новгород, где нас ждали сормовские рабочие, а затем, если обстоятельства позволят, двинуться прямо на Москву, ибо политическая обстановка говорила нам, что промедление совершенно невозможно, что каждый день промедления больнее всего отражается на нас, ибо, как я уже сказал выше, наши ресурсы были ограничены, помощь союзников не прибывала, в то время как ресурсы большевиков были громадны, германцы оказывали им действительную помощь и каждый день промедления был для них днем выигрыша, ибо, располагая огромным количеством денег и всяких материальных средств, они, при помощи германцев, могли организовать свои вооруженные силы. Поэтому нам было необходимо как можно скорее захватить центр их политического влияния, то есть Москву, где были сосредоточены и все их средства, и весь их деловой аппарат.