шевистский плацдарм. Казалось, что приближалось время, когда все это должно было слиться в грозный кулак и раздавить ненавистную для всех власть.
Первым командующим воткинцами-повстанцами был лейтенант Нилов, но вскоре он перешел к ижевцам и его заменил ижевец капитан Журавлев. В общей работе выделился очень скоро своей энергией и железной волей штабс-капитан Г. Н. Юрьев, бывший секретарь управления завода. Ему мы были обязаны созданием Воткинской Народной армии[119]. Он умел узнавать людей и подобрал себе выдающийся кадр помощников, начальников боевых участков и командиров полков. Под его руководством заработали штабс-капитан Мудрынин, подполковники Курбановский и Александров, капитан 2-го ранга Вологдин, ротмистры Агафонов и Рябков, штабс-капитаны Жуланов, Дробинин, Шадрин, поручик Беркутов и др.
Воткинцы били и громили красные отряды, расширяя территорию повстанческого движения Прикамского края; успехи Жуланова и Балабана перебросили восстание далеко в глубину и на другой берег Камы. В штабе обороны работы было по горло; надо было формировать полки; нужны были винтовки, снаряжение, продовольствие. Во всем сказывались организаторские способности Юрьева; через три недели уже оформилась армия в несколько тысяч бойцов, а через месяц она насчитывала в своих рядах свыше 10 000.
Кругом поднялись все деревни. Крестьяне решили покончить с красными комиссарами, выгребавшими из амбаров последние остатки хлеба. Всюду выносились приговоры «всем вооружаться». По лесным дорогам к Воткинскому заводу со всех сторон тянулись вереницы и молодых 18–19-летних парней, и бородатых мужиков. Часто с песнями и под гармонику шли они к заводу; поднимались далеко, в 40–50 верстах, шли целыми деревнями, создавая одну роту за другою; последние и именовались по деревням: рота Бабкинцев, рота Ножовцев, Перевозинцев, Аиповцев, Камцев и др.
Вслед за рабочим полком был сформирован-крестьянский полк имени Минина и Пожарского. В рядах восставших были рядом и богатые, и бедные, и купцы, и рабочие, и чиновники, и инженеры, и техники, и лапотники крестьяне: все они слились в монолитную массу бойцов за освобождение от красного ига и шли в бой с винтовками в руках и с лозунгом на рукаве одежды: «Один за всех, все за одного».
Они создали легендарно стойкую и мужественную Воткинскую Народную армию, о которую долгое время разбивались брошенные против нее красные отряды из матросов, латышей и мадьяр. Их вели не генералы и офицеры дворянской крови: их начальниками были свои же братья по станку и по сохе. С ними восстала мужицкая и рабочая Русь. С ней в общем порыве слились купцы и ремесленники, инженеры и мастеровые, интеллигенты и простолюдины. Все были спаяны одним стремлением: победить красную силу, все горели одним желанием: уничтожить большевизм и освободить Родину от красного ига.
Мало они походили на воинские части, напоминая больше запорожские курени. Бедны были вооружением, одеты во что кто мог: неказисты с виду, но зато крепки и непоколебимы духом национального устремления. Они вступили в отчаянную борьбу с красными поработителями. Мужицкая сермяжная Рать поднялась против Красной гвардии. Здесь не было чего-то чужого, навязанного. Здесь рабочие и крестьяне своим верным мужицким чутьем осознали смертельную опасность большевизма и поняли, что уничтожение последнего было необходимо для спасения всего, что им было дорого.
Восстание рабочих Ижевского и Воткинского заводов ошеломило красный Кремль. Это был страшный удар по советской власти. Вековые рабочие поднялись против нее и с оружием в руках пошли на смертный бой против защитников пролетариата. Они открыто заявили, что советская власть была чужда рабочим, была врагом русского народа и держалась только наемной силой и варварским террором.
Сверх того, восстание этих рабочих в тылу Красной армии, защищавшей «красный Урал» и фронт на Белой и Каме, грозило большевикам большой военной опасностью. Поэтому красный Кремль забил общую тревогу. Раздались истерические вопли Троцкого, призывавшего к истреблению «предателей, пытавшихся вонзить нож в спину защитников революции». Против восставших заводов были брошены специальные карательные экспедиции, но последние сметались геройским сопротивлением заводских защитников и доставляли последним пушки, пулеметы и снаряжение.
Очень скоро Воткинская армия усилилась до 25 000 бойцов; ее действия захватили уже район Вятско-Пермской магистрали; ее отряды разрушали телеграфные линии, жгли и взрывали мосты, спускали под откос красные поезда и прекратили всякое сообщение по Каме. Ее энергичные действия поставили в затруднительное положение всю 3-ю красную армию Эйдемана, оперировавшую на Урале, и ее штаб, расположенный в Перми. Одновременно ижевцы заставили бежать в Чистополь 2-ю Красную армию Шорина. Это довело комиссарские верхи до предела злобы. Последовал приказ Троцкого: «Стереть с лица земли Воткинский и Ижевский заводы, не оставить камня на камне на их местах и беспощадно уничтожить рабочих, изменивших пролетариату и советской власти…»
3-й армии Эйдемана было приказано двинуться от Перми на Воткинский завод, а 2-й армии Шорина и 5-й армии Вацетиса, усиленной латышскими дивизиями, охватить кольцом оба завода и совместно с 3-й армией их уничтожить. Началась беспощадная, не на жизнь, а на смерть борьба; по всему фронту завязались бои с красными, главным образом интернациональными частями.
В бою под селом Бабка воткинцы разгромили два красных полка, захватили массу оружия и патронов, а там же на боевом участке штабс-капитана Мудрынина русские бородачи ножовцы загнали в глубокое устье реки и утопили в нем весь интернациональный батальон 1-го Пермского советского полка, выловив при этом только несколько экземпляров красного интернационала для демонстрирования остальным рабочим завода, с кем приходилось биться и с какими элементами советская власть шла уничтожать коренных русских рабочих и крестьян.
Но силы красных росли и росли. Воткинцы отбивались, окруженные с трех сторон красным кольцом. Много подвигов величайшего мужества, отваги и геройства было совершено в эти три месяца, но стало не хватать патронов, а для взятых у красных орудий не было снарядов. Красное кольцо все сокращалось, был занят Сарапул.
Ижевцы выбились из сил, не могли более держаться на своем заводе и, оставив его, отошли на соединение с воткинцами. Последние держались еще крепко, ждали подхода помощи с разных сторон, и от Дутова, и от Сибирской армии, и от Каппеля, но дни шли, а помощь не шла, красные же все усиливались, и их атаки становились все более отчаянными.
Невозможность дальнейшего сопротивления в создавшихся условиях принудила штабс-капитана Юрьева к единственно остававшемуся решению: оставить Воткинский завод, вывести своих уставших бойцов на левый берег Камы и пробиваться на соединение с Сибирской армией.
Трудами своей саперной роты была выполнена весьма трудная работа срочной постройки понтонного моста через широкую и многоводную Каму. Потянулась по нему непрерывная линия людей и обозов; три дня продолжался этот великий исход. 40 тысяч рабочих и крестьян уходили из своих родных мест, гонимые новой «рабоче-крестьянской властью».
11 ноября 1918 года был покинут Воткинский завод. В ночь на 12-е по мосту перешли последние части Воткинской армии; саперы уничтожили мост; порвалась связь с правым берегом, где уже начинал бушевать кровавый разгул разного интернационального сброда. Там красная власть уже чинила ужасную кровавую расправу, лилась кровь, шли расстрелы отцов и братьев всех, кто принимал участие в восстании. Всего в эти дни было убито не менее 5 тысяч человек в Воткинском заводе да не менее того в Ижевске.
Повстанцы ушли от красной расправы; за них красная власть истребляла тех, кто были совершенно непричастны к восстанию и кто, не чувствуя за собой никакой вины, остался на родном месте вместе со своей семьей. Красные вампиры не могли помириться с тем, что Воткинская Народная армия ушла из окружения. Троцкий приказал советской «железной» дивизии догнать уходившие части и не дать соединиться с Сибирской армией.
Но ничто не могло взять наших крепко спаянных бойцов. В декабре месяце под Тюшевским заводом и под Бикбаркой холодные и голодные воткинцы, отбиваясь в ледяных окопах, отбросили назад шестнадцать атак отборных красных полков и, перейдя затем в наступление, разгромили знаменитую дивизию комиссара Азина, составленную из цвета коммунистических частей: полка красных орлов, полка северной коммуны и др. Последующие красные попытки «взять» воткинцев неизменно кончались неудачами и большими для большевиков потерями. Потом уже сами красные сознавались, что операции против Воткинского завода обошлись им в 30 000 убитых и раненых.
Воткинцы знали, что им пощады не будет. У них суворовский завет — «сам погибай, а товарища выручай» — был неразрывно связан с надписью на нарукавных повязках: «Один за всех, все за одного». Отбиваясь часто на все стороны, Воткинская армия прошла 300 верст от родных мест и только под Красноуфимском соединилась с теми, от кого так долго ждала помощи и выручки, под новый 1919 год она встретила первые части Сибирской армии — 17-й Оренбургский казачий полк под командой полковника Сукина: никакие красные кольца не могли удержать доблестных боткинских бойцов. Они с честью вышли из всех окружений, а сверх того привезли с собой ценнейший подарок адмиралу Колчаку и его армии. Это были 100 тысяч винтовок, в свое время полученных ими от Ижевского завода.
Измученные и истерзанные пятимесячными боями и зимним походом, с сильно поредевшими рядами, но все же представляя собой внушительную силу — около 20 000 испытанных и крепких бойцов, воткинцы наконец получили столь заслуженный отдых. Приказом адмирала Колчака 1 февраля они были сняты с фронта и отведены в город Осу.
Здесь Воткинская Народная армия была переформирована в 15-ю сводную Воткинскую стрелковую дивизию[120]