Я так долго задержал внимание читателя на вступлении, не переходя к основному содержанию для того, чтобы избежать впоследствии многих отступлений от основной мысли работы, которые я должен был бы делать в процессе повествования, прослеживая ход операций 1920 года вслед за п. Тухачевским. Но уж если я решил вначале убрать помехи в работе, хочу сразу же прояснить еще несколько моментов.
Во-первых, я не хочу подражать п. Тухачевскому с точки зрения стиля, в каком он написал свою работу; конечно, он писал свою книжку не для нас, поляков и польских солдат, но своим, если можно так выразиться, сильно публицистическим уклоном он, прямо скажем, отнюдь не украсил свою работу. В его стиле прослеживается как бы желание агитировать своих слушателей или читателей в сочетании с настойчивой попыткой унизить своих противников. И хотя я лично не имею претензий к п. Тухачевскому за его колоритные описания масс, воевавших против него в 1920 году, за явное стремление предать нас общественному презрению, постараюсь избегать в своем ответе даже такого обычного у нас слова, как «большевик», потому что это выражение приобрело у поляков оттенок пренебрежения и желания оскорбить. Это вовсе не исключает того, что я выскажу свое отношение к взглядам п. Тухачевского по социально-политическим вопросам; они эпизодически разбросаны по разным частям лекций, а в концентрированном виде собраны в специальной главе под названием «Революция извне». Мне это представляется необходимым, так как социально-политические факторы несомненно играли очень большую роль и в самой войне и в замыслах военачальников.
Добавлю также, что, не найдя в лекциях п. Тухачевского, как уже говорилось выше, обобщенного анализа его деятельности в качестве главнокомандующего, я постарался привлечь другие источники, которые помогли бы мне заполнить этот пробел. Я нашел их в недостаточном, правда, количестве в ряде исторических трудов, созданных нашими бывшими противниками. С большим удовлетворением констатирую, что, как с точки зрения методологии, так и подхода к теме, они успешно могут выдержать сравнение с выдающимися произведениями подобного рода. Настоящей жемчужиной во всей этой литературе является книга Е. Сергеева «От Двины до Вислы», описывающая действия 4-й советской армии и деятельность ее командующего, автора книги. Я достаточно широко ею пользовался во всех моих попытках дать исторический анализ различных эпизодов кампании 1920 года. К сожалению, она вскрывает ту правду о командовании п. Тухачевского, которую я уже высказал выше.
Заканчивая вступление, очень сожалею о том, что некоторые наши исторические публикации стоят, к сожалению, так низко, что не могут ни служить хорошим источником, ни сравниться с работами в этой области наших бывших противников и часто, слишком часто создают впечатление работ трусливого школяра, который, зная, что провинился, юлит, выдумывает, гримасничает, стараясь обмануть строгого учителя – историю.
Глава I
Анализ работы п. Тухачевского я должен начать, несколько нарушив структуру подлинника, с одной из специальных сфер штабной работы, которую автор не выделил в отдельную главу, а дал в виде разрозненных замечаний в тексте или в специальных таблицах. Речь идет о расчетах, которые во время войны должны производить все командующие и все штабы, – о расчетах численного состава своих сил и сил противника. Эта работа не так проста, как кажется на первый взгляд. В каждом штабе есть офицеры, которые не занимаются ничем иным, как только непрерывно составляют расчеты сил, имеющихся в распоряжении для ведения боевых операций. В доказательство того, насколько сложны и запутанны такие расчеты, приведу факт, что военные историки, приступающие к своей работе с таким обилием материалов, которым наверняка не располагал никто во время войны, очень часто расходятся между собой в расчетах при исследовании одной и той же битвы или операции.
Пан Тухачевский, приводя данные о численном составе наших сил и, вероятно, зная, что его легко можно обвинить в неточности, с самого начала оговаривается, что система наших расчетов была слишком запутанной, так как принимала за основу количество штыков и сабель. В исторической литературе о действиях войск, которыми командовал п. Тухачевский, удивительным стечением обстоятельств я натолкнулся на расчеты, составленные по тому же принципу – по штыкам и саблям. Пан Сергеев, о котором я уже упоминал, рассчитывал свои силы именно таким способом. Одна из советских дивизий (2-я), описывая взятие ею Бреста в ходе кампании 1920 года, использует при расчете своих сил тот же метод. И если в советских армиях наряду со штыками и саблями дополнительно производились расчеты по бойцам, то у нас предпринимались попытки иначе учитывать то, что составляет суть современного боя – силу огня. Во всяком случае, мне показался странным факт, что п. Тухачевский не захотел принять наш метод расчетов по штыкам и саблям, в то время как его армия в этом смысле практически ничем не отличалась от нашей. Когда же я постарался более внимательно проанализировать таблицы, приведенные п. Тухачевским, мне невольно пришла в голову мысль, что трудности, которые он выискивал для подсчета количественного состава наших сил, были, мягко говоря, преувеличены, вероятнее всего намеренно, чтобы в окончательном итоге (это невольно бросается в глаза) прийти к цифрам, уравнивающим свои и наши силы, или даже дающим численное превосходство не себе, а нам. Признаюсь, такой публицистический метод расчетов отбил у меня всякое желание глубоко задумываться над каждой цифрой, приведенной п. Тухачевским.
Однако в качестве примера мне хочется привести несколько наугад выбранных цифр из расчетов п. Тухачевского, чтобы показать, как он, если так можно выразиться, играет составными частями своих расчетов. В таблице № 1 в графе советских войск указана 15-я дивизия кавалерии, в таблице № 2 эта дивизия исчезает, чтобы снова появиться в таблице № 3. В таблице 1, являющейся как бы прологом к описанию операции, проведенной в середине мая 1920 года, на нашей стороне показана 2-я литовско-белорусская дивизия в составе 4800 штыков, хотя в этой операции она вообще не принимала участия. Но самыми забавными являются явно предвзятые расчеты и итоги, приведенные в таблице 3 и показывающие соотношение сил перед началом 4 июля главной советской операции, завершившейся под Варшавой. В самом низу таблицы добавлена рубрика: запасные батальоны и эскадроны действующих полков. Для нас они показаны цифрой 27 000 штыков и 1200 сабель, «готовых влиться в строй». С русской же стороны мы находим вместо штыков и сабель лишь три звездочки, не означающие никакую цифру, но зато поясняющие, что батальоны и эскадроны уже учтены в составе дивизий. Это превосходно выравнивает соотношение наших и советских сил и даже дает нам преимущество почти в 30 000 штыков.
Трудно удержаться от улыбки и при сопоставлении между собой таблиц, где на каждом шагу замечаешь различные мелкие неточности и ошибки. Так, в таблице 1 неизвестно почему в некоторых наших пехотных дивизиях каким-то чудом появилась конница в постоянно повторяющемся количестве 400 сабель, в то время как другие дивизии таким подарком облагодетельствованы не были. В таблице 2, показывающей состояние наших войск через 15 дней, проведенных преимущественно в боях, численность конницы вдруг возрастает, и вместо 400 уже фигурирует цифра 500 сабель, как будто в ходе боев число штыков и сабель не уменьшалось, а, наоборот, увеличивалось. Я уже упоминал об исчезновении из таблицы 2 целой кавалерийской дивизии; этот же способ совершенно спокойно применяется для выравнивания соотношения сил и в отношении одного из важнейших соединений, а именно 29-й стрелковой дивизии, которая со своими почти 10 000 штыков и 600 сабель безвозвратно исчезла во всех расчетах.
Такой странный расчет соотношения наших и советских сил, полный грубых ошибок, мог бы быть весьма грустным свидетельством плохой работы советских штабов, которыми командовал п. Тухачевский, если бы не его явная агитационно-публицистическая направленность, отнюдь не повышающая ценность сочинения п. Тухачевского и выражающаяся в том, чтобы в окончательном итоге, в сумме, выводимой внизу колонок, тенденциозно увеличить наши силы и, наоборот, приуменьшить свои. Пана Тухачевского, видимо, не смущает факт, что в тексте при анализе своих действий как главнокомандующего он раз за разом противоречит цифрам, приведенным им же в таблицах. Так, на стр. 45[2] при описании подготовки к главной операции п. Тухачевский пишет, что «благодаря несокрушимой энергии красноармейских работников… пополнения тысячами потекли в наши дивизии». Это позволило выполнить план удвоения боевого состава, но в таблицах мы этого удвоения не видим. И опять на стр. 61 п. Тухачевский утверждает, что свыше 30 000 вполне надежных людей было мобилизовано и влито в ряды Красной Армии во время похода от Березины и Западной Двины на Варшаву, добавляя, что это есть «характерный блестящий пример классового укомплектования». Однако в расчетах численного состава армий нет и следа нового пополнения. Естественно, возникает вопрос, где же на самом деле содержатся эти намеренные преувеличения п. Тухачевского – в цифровых данных, приведенных в таблицах и имеющих явно агитационный характер, или в публицистическом восхвалении энергии красноармейских работников и системы классового комплектования армии?
Все сказанное не позволяет рассматривать цифровые данные, приведенные п. Тухачевским, и составленные им таблицы как исторический материал, и поэтому во всех своих выводах и анализах я решил не принимать их во внимание. Тем не менее не хочу обойти молчанием общие расчеты, которые в ходе кампании 1920 года я производил для себя.
О численном составе своих сил можно судить на основании донесений, периодически представляемых командирами различных частей. Однако каждого, кто захочет опираться только на эти данные, я, как историк, должен предостеречь от этого опрометчивого шага. Прежде всего потому, что любое донесение, независимо от того, какая информация в нем содержится, с исторической точки зрения может считаться надежным источником лишь после критического анализа, ведь донесения пишутся для начальства, они всегда имеют цель не только отчитаться в чем-либо, но и подспудно склонить начальника к тем или иным мыслям, к тем или иным решениям в отношении пишущего это донесение. Если так происходит в армиях, имеющих глубокие традиции и давным-давно до мельчайших деталей отработанную систему подготовки кадров, то что же говорить о нашей армии, совсем недавно сформированной и, если речь идет о командирах, состоящей из людей, по сути дела, случайно собранных из самых разных армий и школ. Именно по этой причине я никогда не относился в достаточной степени серьезно к донесениям наших командиров о численном составе войск. Я всегда вносил в них одну суммарную поправку, а именно: в нашей армии очень широко распространилась система откомандирования множества людей из боевых частей в ближний или дальний тыл для выполнения работ в интересах войск или командиров и по разным хозяйственным надобностям. В донесениях же эти откомандированные никогда или почти никогда не указывались, и для начальства их считали постоянно находящимися в полках. Попустительство в этом отношении зашло у нас слишком далеко, и мне не приходит на память хотя бы один случай, когда кто-нибудь из командиров применил бы здесь строгие дисциплинарные меры. Поэтому всегда, получая донесения о численном составе армий, я вносил в итоговую сводку, которую для меня готовили, суммарную поправку, суть которой состоит в том, что по крайней мере треть людей, считавшихся штыками и саблями, я не засчитывал в боевой состав. Для некоторых дивизий эта поправка была значительно выше и иногда составляла половину цифры, ук