Этот штат был составлен на основании опыта позиционного периода мировой войны и отвечал всем его особенностям. Условия маневренной войны в нем учитывались мало. Кроме того, он предъявлял большие требования к техническим ресурсам страны, не считаясь с фактическим состоянием ее производительных сил и отличался сильным развитием органов управления и значительным количеством едоков но сравнению с чисто боевым элементом.
Дивизии, полностью сформированные по этому штату, действительно представляли бы из себя мощную силу, но редко когда они превышали 20–30 % своего штатного состава, что делало еще более ощутимым недостаток их организации в отношении громоздкости тыла и уменьшало положительную сторону их строевой организации в смысле ее тактической гибкости.
Конница разделялась на самостоятельную стратегическую конницу, образовывавшую кавалерийские дивизии трехбригадного состава по два кавалерийских полка в каждой с дивизионом конной артиллерии (три батареи по 4 орудия) и на дивизионную, входившую в количестве одного-двух полков в состав стрелковых дивизий. Кавалерийские полки стратегической и дивизионной конницы состояли из четырех эскадронов каждый.
Как на характерную особенность, не существовавшую до сих пор ни в одной из европейских армий, следует указать на сведение дивизий стратегической конницы в мощные кавалерийские массы, усиленные бронепоездами, бронечастями и воздухофлотом – конные армии, из коих 1‑я конная армия Буденного приняла выдающееся участие в боевых действиях на нашем Юго-Западном фронте.
Кроме полевой и тяжелой полевой артиллерии, входивших в состав стрелковой дивизии, существовала тяжелая артиллерия тракторного типа и конной тяги, сведенная в несколько отдельных дивизионов и долженствовавшая играть роль тяжелой армейской артиллерии. Кроме того, на Западном фронте действовала так называемая «ударная артиллерийская группа Садлуцкого», состоявшая из батарей тяжелого, полутяжелого и легкого полевого типа. Эта группа в качестве армейской артиллерии в летнюю кампанию 1920 г. находилась преимущественно при 16‑й армии. Если бы снабжение ее боеприпасами происходило в нормальных условиях и бои под Варшавой приняли бы желательный для нас характер, то эта группа могла бы сыграть роль артиллерийского резерва, значение которого ясно сознавалось руководящими командными кругами Красной армии.
Специальные и вспомогательные войска имелись всех тех категорий, которые существуют во всякой современной армии, но в некоторых из них (например, в войсках связи) чувствовался значительный некомплект как в личном составе, так и в материальной части.
В области высшего управления армией следует отметить ту характерную особенность, что часть функций центрального управления военного ведомства была передана управлениям фронтов и даже армий. Так, например, при управлениях фронтов и даже армий существовали собственные управления формирований (упраформы), ведавшие формированием новых частей и реорганизацией существующих.
Кроме того, этим же делом занимались губернские военные комиссариаты по указаниям Всероглавштаба и, наконец, Запасная армия в Казани. Эта армия за время своего существования дала всем фронтам 34 % пополнений, причем Западный фронт был ею укомплектован на 40 %, а Юго-Западный на 44,7 %[46].
Независимо от этих органов многие формирования в виде различного рода партизанских отрядов возникали в порядке частной инициативы на полях Гражданской войны и долгое время, сохраняя свою организацию и названия, сражались бок о бок с частями регулярной армии (например, несколько таких отрядов было на Западном фронте в Мозырской группе тов. Хвесина).
Все изложенное не дает возможности точно установить количественный состав наших вооруженных сил в начале 1920 г. Можно только сказать, что число стрелковых дивизий разных наименований, не считая гарнизонов укрепленных пунктов и районов и отдельных стрелковых полков и отрядов, колебалось между 60 и 70, а количество дивизий стратегической конницы доходило до 18 дивизий. Равным образом чрезвычайно трудно установить общее число бойцов пехоты и кавалерии Красной армии за описываемый период времени. Исходя из того, что общее количество едоков, состоящих на довольствии по нормам военного ведомства, некоторыми источниками определяется в 5–6 миллионов, можно предположить, что боевой состав собственно Красной армии не превышал 1,5–2 миллионов человек. При этом опять-таки следует иметь в виду, что силы эти были разбросаны по всей территории Республики и часть их была занята ликвидацией остатков белых фронтов на Кавказе, в Туркестане и Сибири; наконец, значительное и постепенно увеличивающееся количество красных сил привлекал на себя Крымский полуостров, где ликвидация остатков Добровольческой армии встретила упорное сопротивление со стороны последних и даже переход их к активным действиям.
Подобно польской армии, Красная армия в процессе своего возникновения и развития в 1918 г. перешла от принципа добровольчества к принципам обязательной воинской повинности, причем нетрудовые элементы должны были привлекаться в специальные рабочие части. Для комплектования Красной армии командным составом существовало два источника: во-первых, командный состав бывшей армии (офицерский, унтер-офицерский) и командный состав Красной армии, выпускаемый из краткосрочных школ и курсов. Вследствие краткосрочности обучения и его теоретического уклона, подготовка молодых красных командиров оставляла желать лучшего, на что указывал командзап тов. Тухачевский в своем докладе Главкому[47]. Вопрос о пополнении лицами Генерального штаба обстоял хуже; в выше цитированном нами докладе командзап констатирует, что на Западном фронте одних генштабистов 80 % не хватает до штата, и предлагает в виде экстренной меры выслать на фронт всех лиц Генерального штаба старой Военной академии, начиная с выпусков 1906–1907 гг.
В отношении вооружения пехоты Красная армия имела тот неоспоримый плюс над польской армией, что ее вооружение было гораздо более однообразно, чем последней, причем типовое вооружение пехоты, артиллерии и кавалерии ничем не отличалось от такового же старой русской армии. В отношении снабжения Красной армии вооружением и различным военным материалом приходилось рассчитывать исключительно на собственные источники. Таковыми являлись главным образом запасы старой армии и случайные источники в виде трофейного имущества, захватываемого при ликвидации белых фронтов. Продукция собственной военной промышленности еще не могла покрывать текущей потребности. Если вопросы снабжения оружием не вызывали особого беспокойства со стороны командующих фронтов, то иначе обстояло дело с боеприпасами.
В отношении вещевого довольствия Красной армии приходится констатировать ту же особенность, что и в отношении снабжения ее вооружением и боеприпасами, ей приходилось исключительно рассчитывать на источники страны, производительность которых в некоторых отраслях путем чрезвычайного напряжения была доведена местами до уровня производительности довоенного времени, и на трофейное имущество в качестве случайного источника. Однако, учитывая огромные запасы вещевого снабжения, оставшегося со времен мировой войны, и значительные склады трофейного имущества, можно считать, что в отношении вещевого снабжения положение Красной армии было бы лучше, если бы распределительный аппарат действовал нормально от центра к периферии. Из данных о вещевом снабжении Западного фронта мы можем заключить, что к началу решительных операций на Западном фронте этот последний был удовлетворен вещевым довольствием более чем на 100 %, причем наиболее обеспеченной была 15‑я армия. Равным образом вещевой план фронта на июнь был покрыт центром свыше чем 100 % в отношении шинелей и нательного белья, прочие же вещи были отпущены в несколько меньшем процентном отношении к сделанным заявкам. Лишь в июле центр удовлетворил требования фронта в значительно меньшем размере, а именно: потребность в шинелях была удовлетворена на 10 %, в летнем обмундировании на 30 %, обуви – 25 % и нательном белье – 21 %, если к этим цифрам прибавить запасы вещей, полученные от Чусозапа, то можно считать, что за июль отпуск вещевого довольствия не превышал 25 % всей потребности. В последующие месяцы эта цифра обнаружила тенденцию к дальнейшему понижению.
Таким образом, можно считать, что в момент начала решительных операций на Польском фронте состояние Красной армии в отношении вещевого снабжения находилось в лучших условиях, чем в отношении хотя бы артиллерийского снабжения. Тем не менее в течение первых же дней кампании от многих войсковых частей поступали жалобы на неудовлетворительное состояние их в вещевом отношении. Так, сводки[48] между 8 и 15 июня констатируют во многих частях недостаток обуви, летнего обмундирования, белья и шинелей (29‑й стр. п-к 4‑й стр. дивизии: «большинство красноармейцев в боях потеряли шинели; много босых»; 33‑й стр. п-к: «20 % красноармейцев совершенно босы»; 53‑я стр. дивизия: «недостает обуви»; 7‑я стр. дивизия: «не хватает шинелей, летнего обмундирования, белья»). Каждый участник кампании знает, что такое же явление наблюдалось во всех войсковых фронтовых частях. Это явление зависело от целого комплекса причин организационного, оперативного и бытового порядка. В организационном отношении вопрос осложнялся тем, что военные органы снабжения лишены были заготовительных функций и в этом отношении зависели от органов Чусо[49], громоздких самих по себе, оторванных от войск и не могших приспособиться в большинстве случаев к гибкой и подвижной военной организации и ее требованиям. В тех случаях, когда даже не возникало трений между органами Чусо и снабжения, неизбежна была проволочка времени и параллелизм работы. К этой причине, замедлявшей, вообще говоря, приток пополнений вещевым довольствием фронтовых частей, прибавлялась еще причина военного порядка, характерная для данной войны; маневренность, достигшая своего наивысшего развития летом 1920 г., создала, в силу плохого состояния и малого количества железнодорожных путей в связи с недостаточной организованностью гужевого транспорта и войсковых обозов, оторванность тыловых учреждений от действующих частей, что, конечно, влекло за собою перебои в их снабжении. Наконец, в качестве бытовой причины, повлиявшей на плохое состояние вещевого снабжения войск, следует отметить недостаточно бережное отношение самих войсковых частей к их обмундированию. По твердо укоренившемуся обычаю войска, совершая походные движения, даже в сфере близкого соприкосновения с противником, снаряжение и шинели возили за собою на обывательских подводах. Поэтому каждый бой, а неудачный в особенности, сопровождался гибелью значительного количества снаряжения и шинелей. Равным образом учет обмундирования в войсковых частях бы