[69].
Не в лучшем положении находился и Юго-Западный фронт; некомплект этого последнего в конце февраля выражался цифрой в 86 тысяч штыков[70]. Силы его были еще более ослаблены началом формирования Украинской трудовой армии, для которой в начале февраля 1920 г. 7‑я стр., 57‑я стр. и Эстонская стрелковая дивизии должны были выделить по одному стрелковому полку. Кроме того, командарм 12‑й должен был сформировать еще один 3‑батальонный стрелковый полк путем выделения из действующих полков батальонов, рот и команд. Начальнику управления формирований Юго-Западного фронта приказано было сформировать два стр. полка. Орловский окружной военный комиссар должен был для тех же целей сформировать 5 стр. батальонов, а губернские военные комиссары Орловского, Харьковского и Киевского военных округов должны были сформировать по одному караульному батальону и одному взводу конницы и направить их в распоряжение начальника управления формирований для включения их в состав Украинской трудовой армии. Кавалерийский дивизион 57‑й стр. дивизии, Запасный кав. дивизион 13‑й армии и 1‑й маршевый эскадрон из Орла перебрасывались в Белгород тоже для нужд Украинской трудовой армии[71].
В отношении укомплектования боевых частей обоих фронтов центром были приняты следующие меры. Прежде всего командюзу было разрешено произвести призыв в войска лиц, родившихся в 1901 г. в пределах Орловского военного округа[72].
Кроме того, на оба фронта были даны значительные наряды укомплектований из центра. По предположениям Штаба РККА, каждую из дивизий, находящихся на фронте, надлежало довести до численности в 9000 штыков[73]. За время с 1 января по 20 марта Западный фронт успел уже получить 6280 человек пополнения; в пути к нему находилось еще 10 500 человек, а именно к Рыбинску подходила 3‑я Уральская бригада, численностью до 3000 человек; в пути из Москвы было 2000 человек укомплектований, к Рязани подходила бригада укомплектования из Запасной армии в количестве 3500 человек; в пути из Приволжского военного округа находилось 2000 человек. Кроме того, ожидали отправки: 1000 человек пополнений из Костромы, 2000 человек из Вятки, 750 человек из Казани и 750 человек из Самары, а всего 4500 человек[74]. Вообще же Западный фронт за время с 1 января 1920 г. по 1 мая того же года получил укомплектований: из пределов подведомственной ему территории 12 076 человек и из внутренних губерний 2977 человек. Количество укомплектований, влитых на Западный фронт за время с 1 мая по 1 июля определяется цифрой 67 845 человек, причем значительная часть из этого количества была вовлечена в ряды армии путем самодеятельности самого Западного фронта, организовавшего широкую агитационную кампанию по привлечению в ряды армии всего местного боеспособного элемента, ранее служившего в войсках[75], а Юго-Западному фронту за этот же период времени дано было 67 434 человека.
Как выше мы уже упомянули, увеличение численности боевого состава единиц фронта и даже образование некоторых новых единиц достигалось и самими фронтами путем слияния некоторых единиц в одну более мощного состава. Наибольшую деятельность в этом отношении проявил Юго-Западный фронт. Мы здесь остановимся только на наиболее крупных его реорганизационных и организационных мероприятиях. Так, отдельная кав. бригада было переформирована им в 17‑ю кав. дивизию, которая, однако, 8 мая 1920 г. была вновь сведена в один кав. полк, приданный 58‑й стр. дивизии[76].
9‑й и 11‑й кав. дивизии Конной армии Буденного были слиты в одну дивизию, сохранившую номер 11[77], 13‑я кав. бригада обращена на укомплектование 8‑й Червонной кав. дивизии, а эта последняя 18 апреля сведена в 2‑бригадный состав[78]. Эстонская и 46‑я стр. дивизии, как насчитывавшие каждая в общей сложности не свыше 600 штыков, были слиты в одну дивизию, сохранившую номер 46[79]. В начале мая 47‑я стр. дивизия влита в состав 58‑й стр. дивизии[80]. Самовольное расформирование фронтом Гомельской крепостной бригады с обращением ее на укомплектование 12‑й армии вызвало нарекание Главкома, который телеграммой на имя командюза от 7 марта за № 1294/оп. указал ему на недопустимость расформирования столь крупных частей как крепостная бригада без предварительного разрешения центра[81]. Менее обширная, но аналогичная деятельность в этом направлении происходила и на Западном фронте с той разницей, что там в уже существующие дивизии вливались дивизии только что приходившие на фронт. Это делалось по указанию главного командования с теми тыловыми формированиями, которые не имели боевого опыта. Таким образом, Уральская дивизия влилась в 53‑ю стр. дивизию; 43‑я стр. дивизия влилась во 2‑ю стр. дивизию; впоследствии Красно-Уральская дивизия влилась в 56‑ю стр. дивизию[82]. Прибывшие на фронт 13‑я, 15‑я, Казанская и 86‑я стр. бригады были сведены в одну дивизию под № 29, во главе которой было поставлено управление 29‑й стр. дивизии[83]. Наконец фронт сам приступил в феврале к формированию кавалерийской дивизии, которой был присвоен № 15 из отдельной кав. бригады Вильмута, 12‑й кав. дивизии и кав. полков 2‑й и 6‑й стр. дивизий[84]. В дальнейшем 139‑я стр. бригада 47‑й стр. дивизии была обращена на укомплектование 57‑й стр. дивизии[85].
Кроме этой реорганизационной работы, проводимой самими фронтами, главное командование приступило к переводу 7‑й армии, оборонявшей подступы к Петрограду, на трудовое положение, причем лишь 19‑я и 56‑я стр. дивизии этой армии должны были остаться на полевом положении с доведением каждой из них до 7000 штыков за счет 7‑й армии[86]. Однако, несмотря на все принятые меры, число штыков в дивизиях к началу решительных операций не удалось довести до 9000, как это находил желательным начоперупресп. Так, по данным к 15 апреля 1920 г., число штыков в дивизиях Западного фронта колебалось от 2208 до 8776 (57‑я стр. дивизия и 48‑я стр. дивизия), причем типовой нормой для большинства дивизий было число штыков около 5000[87]. По данным к 20 апреля для армий Юго-Западного фронта число штыков в дивизиях этого фронта колебалось от 855 до 4791 (58‑я стр. дивизия и 44‑я стр. дивизия), причем типовой нормой числа штыков для большинства дивизий было 1500–2000[88].
На основании всего изложенного можно прийти к следующим выводам:
1) Сосредоточение наших сил на Западном и Юго-Западном фронтах в действительном смысле этого слова начинает осуществляться только с апреля месяца, фактически заканчиваясь к середине и даже концу июня. Объяснение этому явлению следует искать не столько в причинах объективного характера (сильное расстройство железнодорожного транспорта), сколько в известном миролюбии советского правительства, принимавшего все меры к избежанию вооруженного конфликта с Польшей, а также в той обстановке, которая в это время слагалась на других фронтах Республики. Действительно, решительная операция против Деникина на Северном Кавказе началась только 14 февраля 1920 г. и закончилась 1 апреля. Начинавший образовываться Крымский фронт также притягивал на себя часть вооруженных сил Республики. Таким образом, для усиления Западного фронта приходилось рассчитывать лишь на укомплектования и на части войск из 7‑й и 6‑й армий (Архангельского фронта)[89].
Миролюбие внешней советской политики отразилось и на военных мероприятиях; в то время как противник январь и февраль использует для завершения своего сосредоточения, советское командование принимает лишь строго необходимые меры для поддержания боевой устойчивости своих противоположных фронтов, используя часть их сил для организации трудовых армий.
3) В силу изложенных причин, а также лучшего состояния железнодорожного транспорта полякам удается ранее закончить свое сосредоточение и ранее перейти в решительное наступление.
Не имея в руках официальных польских источников, нам приходится изложить план польского командования в популярной трактовке его известным польским военным писателем майором Ружицким для широких народных масс. Сущность этого плана сводилась к следующему: главное польское командование, исходя из положения, что атака является лучшей обороной, решило упредить наступление советских войск и удержать инициативу в своих руках[90]. При этом надлежало учесть внешнюю политическую конъюнктуру, чтобы польское наступление в глазах Европы не имело характера наступления, предпринятого с захватническими целями. Главный удар можно было наносить в двух направлениях: в северном – на Витебск и Смоленск, и в южном – на Киев. От первого решения польское военное командование отказалось в силу того, что при этом значительно должно было удлиниться польское левое крыло, причем намерения Литвы и ее позиция оставались невыясненными; польские армии должны были втянуться в край разоренный, лишенный средств сообщения, с населением, враждебно к ним расположенным. В то же время за удар в направлении на Киев говорили следующие соображения: