1) Противник в апреле и мае перенес на Украину центр тяжести своих операций (? – Н.К.).
2) Вопросы снабжения продовольствием польских армий, действующих на Украине, не вызывали затруднений.
3) Правый фланг Польского фронта опирался бы на нейтральную Румынию.
4) Потеря Украины знаменовала бы для РСФСР утрату столь необходимого для нее хлеба.
5) Объявлением независимости Украины, конечно, под польской ориентацией, надеялись привлечь симпатии украинского населения на сторону поляков и маскировать перед Европой империалистические тенденции.
Очевидно, чувствуя слабость всей предшествующей аргументации, майор Ружицкий в дальнейшем еще раз подчеркивает, что польским наступлением на Украину в первую очередь руководили причины стратегические, а не политические. Главное командование, говорит он, на основании работы своей разведки имело сведения о готовившемся большем наступлении большевиков на Польшу, о подготовке ими стратегических пунктов (? – Н.К.), об усилиях создать новые и увеличить продукцию существующих фабрик военной промышленности, об усилении пропаганды в стране и армии и т. д. Ему в точности было известно, что между 1 и 15 апреля на Польский фронт советским командованием было переброшено около 19 стр. бригад, общим числом 33 000 штыков при 45 % всего противопольского фронта; кроме того, предвиделось прибытие целого ряда новых дивизий – между прочим Конной армии Буденного в составе четырех дивизий, общим числом 10 000 сабель[91]. Ход сосредоточения польских сил на их Восточном фронте показывает, что нанесение главного удара на Украинском театре было предрешено польским военным командованием уже заранее.
Эвентуальная возможность оживления Польского фронта с перенесением на него центра тяжести операций в силу агрессивных намерений поляков предвиделась нашим высшим командованием еще в моменты окончательной ликвидации колчаковского и деникинского фронтов.
В середине февраля 1920 г. начальник оперативного управления штаба Республики тов. Шапошников в обширном докладе наметил предпосылки будущего плана военных операций против Польши.
В этом докладе вероятные противники РСФСР определялись в лице Польши и, возможно, Латвии и даже Литвы, если бы Польша согласилась на уступку Вильны Литве. В отношении Румынии предполагалось, «что отсутствие территориальных интересов за пределами Бессарабии едва ли поставит ее в число наших открытых врагов». При оценке театров военных действий главное внимание уделялось театру севернее Полесья, который признавался за главный, а Украинскому театру приписывалось второстепенное значение. Имелось в виду, что Полесье также должно явиться театром вспомогательных действий. Как вывод признавалось, что «главная операция с обеих сторон может развиться в северной части района к северу от линии Волковыск – Барановичи – Могилев. Разбор мотивировки майора Ружицкого в деталях, на наш взгляд, является излишним после внимательного прочтения всего изложенного выше. Простой подсчет сил покажет читателю, что ни в апреле, ни в мае советское командование не думало переносить центра своих операций на Украину. Майор Ружицкий и сам это знает очень хорошо, но ему нужно доказать, что второстепенный Украинский театр вдруг сделался главным в стратегическом отношении, так как большевики сосредоточили на нем свои главные силы. Верно констатируя факт сосредоточения наших сил на Польском фронте, майор Ружицкий не хочет считаться со временем: ведь это сосредоточение началось после того, как польские армии уже закончили свое сосредоточение. Вполне понятно, что майору Ружицкому пришлось умолчать об истинных причинах нанесения главного удара на Украину: интересах польско-французского капитала и крупной земельной буржуазии и стремлениях Пилсудского осуществить свой лозунг единого фронта «от Гельсингфорса до Тифлиса». Из всех доводов майора Ружицкого верен только один: польское буржуазное правительство действительно было сильно озабочено подысканием благовидных предлогов для маскировки своих империалистических вожделений в глазах своих рабочих масс и трудящихся Европы. Политические предпосылки польского плана наступления, как показали последующие события, оказались неверны, а за свою попытку искать решения на второстепенном театре они были наказаны крупными неудачами на главном театре военных действий, едва не кончившихся для них проигрышем всей кампании.
Предполагалось, что при этом столкновении Финляндия, Румыния и Эстония будут сохранять вооруженный нейтралитет.
Вооруженные силы противника исчислялись в такой пропорции: польская армия – 27 пех. дивизий (13 номерных, 7 познанских, 7 галицких-галлеровских) – общей численностью 131 000 штыков и 17 800 сабель, причем из этого количества на польском Восточном фронте сосредоточено 13 пех. дивизий, т. е. 50 % всех сил. Допуская окончание сосредоточения польских армий к марту, начоперупрресп намечал район вероятного сосредоточения польской ударной массы к северу от линии Барановичи – Могилев, причем четыре пех. дивизии могли нанести удар из района Минск – Барановичи, а на Полоцком направлении должно было действовать не менее трех пех. дивизий; всего же к северу от Полесья следовало ожидать не менее 14 дивизий (70 000 штыков и 9000 сабель). Предполагалось, что южнее Полесья поляки ограничатся действиями, направленными к обеспечению Галиции и Волыни, причем три уже действующие там дивизии могут быть усилены одной дивизией из Галиции.
В Полесье предполагались действия не менее трех польских дивизий (12 000 штыков, 600 сабель).
Силы Литвы исчислялись в количестве двух дивизий (12 000 штыков 600 сабель), причем эти дивизии рассматривались как резерв польской армии. Допускалось, что Латвия расторгнет договор о перемирии и выступит совместно с поляками; силы ее исчислялись в четыре пех. дивизии (21 000 штыков и 900 сабель).
Таким образом, активная группа наших противников в северной части вышеуказанного района определялась в 20 дивизий (98 000 штыков, 9200 сабель), причем ударную группу на фронте от Двинска до Лепеля должны были составить 11 дивизий, общей численностью в 53 000 штыков и 5400 сабель.
Группа северных нейтральных государств (Финляндия, Эстония) давала 9800 штыков и 5700 сабель; на юге румынские войска в Бессарабии исчислялись в 30 000 штыков и 2000 сабель, а всего вооруженные силы нейтральных составляли 128 тысяч штыков и 7700 сабель.
Общее число сил настоящих и вероятных противников определялось в 262 000 штыков и 23 400 сабель.
В основу нашего плана действий начоперупресп взял следующее положение: «Принятая нами до сего времени оборона Западного фронта с минимальными силами против превосходящего в численности противника вызывалась тем напряжением, которое было уделено исключительно Южному фронту и шла более или менее успешно вследствие малой активности противника».
«Из изложенного в предшествующих разделах ясно вытекает, что в будущем такая пассивная оборона уже не даст результатов, и необходимо завязывающийся узел на западе разрешить решительными и энергичными ударами с нашей стороны, нанося таковые готовящемуся к наступлению противнику».
«Успехи на востоке и на Украине дают возможность использовать часть действующих здесь сил, дабы привлечь их к операциям на Западном фронте».
«Если до разрешения боевых операций на Кавказе еще нельзя говорить о наступлении в широких размерах на западе, то активная оборона с задачей вырвать инициативу действий из рук противника и решительными ударами заставит его самого перейти к обороне». Объектом действий при этом должен был явиться наиболее сильный противник, т. е. польская армия: «Армии Латвии и Литвы не исправят дела, если будет одержан серьезный успех над поляками».
«Направление всех усилий против активной группы наших противников (Польши, Латвии и Литвы) и пассивное обеспечение наших фронтов против Финляндии, Эстонии, Румынии является наиболее соответствующим военной обстановке образом действий». Переходя к расчету сил и средств, начоперупрресп находил необходимым против активной польско-латвийской группы, исчисляемой им в 129 000 штыков и 13 900 сабель, сосредоточить не менее 171 тысячи штыков и 18 тысяч сабель (принимая стрелковую дивизию в 9000 штыков и кавалерийскую в 2500–3000 сабель), т. е. 19 стр. и 5 кав. дивизий, а против нейтральных государств оставить 54 000 штыков и 1200 сабель, т. е. 6 стр. дивизий. Общее количество сил, потребных для ведения кампании, определялось им в 25 стр. дивизий и 6 кав. дивизий с боевым составом в 225 000 штыков и 16 300—17 800 сабель. При этом севернее линии Барановичи – Могилев предполагалось развернуть 12 стр. и 4 кав. дивизии с боевым составом 108 тысяч штыков и 13 900 сабель. Главный удар предполагалось нанести на фронт Вильно – Лида. За такое решение говорили следующие соображения: охватывающее положение нашего участка фронта; удар в стык между поляками и латышами; в случае успеха – отбрасывание польской армии от линии Полоцк – Молодечно – Лида, чем предрешалась судьба г. Минска и Белоруссии; наконец, за это же говорили и условия местности. Конкретизируя это решение, начоперупрресп формулировал его так: «Организация удара на фронте Дрисса – Лепель – Полоцк и развитие его в юго-западном направлении, оборона к северу и югу от этого фронта». Для осуществления этих предположений считалось возможным на указанном фронте развернуть 72 000 штыков и 13 800 сабель, т. к. противник на этом фронте развертывает лишь 53 000 штыков и 5400 сабель, для чего потребно было 8 стр. и 4 кав. дивизии. Главный удар обеспечивался 2 стр. дивизиями – 18 000 штыков против 30 000 штыков латвийской армии и 3 стр. дивизиями – 27 000 штыков на Смоленском и Могилевском направлениях против 29 000 штыков поляков. Операции в Полесье должны были также носить активный характер, причем против трех дивизий противника (17 000 штыков и 2100 сабель) должны были действовать три стр. дивизии (27 000 штыков и 100 сабель).
На Волыни также надлежало вести наступление, причем против четырех польских дивизий (19 000 штыков и 4000 сабель) достаточно назначить четыре стр. и одну кав. дивизию (36 000 штыков и 3300 сабель). Для выполнения всех этих предположений к наличным силам фронтов, предварительно пополнив их некомплект, надлежало еще добавить четыре стр. и три кав. дивизии. Управление в силу обширности театра предполагалось по-прежнему оставить за Западным и Юго-З