И я в тот момент подумал о том, что необходимо будет оснастить машину Председателя ОГПУ радиостанцией. А еще лучше, чтобы ездил он с кортежем. Тогда всегда будет возможность пересесть в другую автомашину. Но, сейчас оставалось лишь надеяться, что Сергей Тихомиров сумеет починить мотор. Водитель возился долго, но ничего у него не выходило, хотя набор инструментов имелся, и парень даже запитал от аккумулятора лампочку-переноску, ковыряясь в двигателе при ее тусклом свете.
— Что ж, товарищ Менжинский, видно придется нам с тобой топать пешком, — сказал я мысленно, обращаясь к личности Вячеслава.
— Отстань, шизофрения, и без тебя тошно, — ответил он и все-таки закурил папиросу на почве стресса.
И я на этот раз даже не стал возражать, потому что ситуация, действительно, не внушала оптимизма. Пальто и шляпа, надетые поверх костюма, да лакированные туфли явно не предназначались для дальних прогулок пешком по морозу. А идти придется. Не оставаться же в неподвижной машине, салон которой промерзает с каждой минутой? Снаружи ледяной ветер бил в лицо, а Вячеслав даже не подумал утеплиться в дорогу, хотя бы, каким-нибудь шарфиком. Впрочем, я сам тоже хорош: не подсказал ему, не предупредил, что любая лишняя простуда при астме противопоказана.
Январская погода холодная, понятное дело. И вообще, надо бы вместо этого импортного пальтеца, рассчитанного на зиму в какой-нибудь Праге или Вене, завести шубу. Даже полушубок сойдет или дубленка. А вместо шляпы, как у чикагского гангстера, лучше бы надевать на голову пушистую меховую шапку-ушанку. Наша русская зима вокруг свирепствует, а не европейская. И надо срочно прекращать все это пижонство! Вон, шофер теплый серый вязанный свитер с горлом надел под кожаную куртку. Он, похоже, предусмотрительнее начальника.
Водитель старался. Он что-то крутил внутри мотора разными ключами, орудовал отверткой, пытался заводить двигатель кривой рукояткой, но, ничего не помогало. Наконец, Сергей доложил, что искры нет, потому что катушка зажигания, видимо, вышла из строя. Но, точно сказать можно будет лишь в автомастерской. Ясно было одно: исправить поломку на дороге не получится.
Парень предложил побежать за помощью. Вот только, сколько это займет времени, он не знал. Менжинский же не хотел сидеть один в холодном автомобильном салоне посреди сельской местности с портфелем, полным секретных документов, потому собрался дать водителю команду закрывать машину и сопровождать пешком к городу. Но, в этот момент вдалеке со стороны Москвы показался свет фар. Приближалась какая-то машина, такая же одинокая, как и наша.
Вокруг по-прежнему было безлюдно. По обеим сторонам от шоссе находились лишь пустоши, занесенные снегом. И нигде поблизости не виднелось никакого жилья, а только какие-то голые ветви кустов, торчащие из сугробов. Но, приближающийся автомобиль давал надежду, что мы все-таки доберемся до города довольно скоро. Ну кто же из советских граждан в здравом уме откажется помочь самому товарищу Менжинскому? Возьмут нас, конечно, на буксир. Потому дело оставалось за малым: дождаться, когда неизвестная машина поравняется с нами.
Вскоре автомобиль, действительно, притормозил напротив нашей машины. Сергей Тихомиров к этому моменту уже закрыл капот двигателя, убрал инструменты, оказавшиеся бесполезными, и вытирал руки ветошью. Менжинский же все еще оставался внутри на заднем сидении. Подъехавший автомобиль имел странноватый вид. Нос его был скошен назад, а решетка радиатора находилась не спереди, а сбоку. Когда этот драндулет поравнялся с нашей машиной, я заметил в свете фар, отраженном от сугробов по краям дороги, что внутри салона сидят четверо мужчин.
Глава 22
Двигатель подъехавшей машины продолжал работать, но дверцы ее распахнулись, и трое мужчин вышли на дорогу, а внутри остался только водитель. Хорошо рассмотреть их не представлялось возможным. Ведь фары машины с работающим двигателем светили в другую сторону. Тем не менее, свет, отраженный от сугробов, подсвечивал силуэты фигур в шляпах и пальто, подобных тем, которые так любил сам Менжинский. Одежда была дорогой и модной по здешним временам. Вряд ли такую носили представители рабочего класса. Так кто же это приехал?
— Товарищи! Нам нужна помощь, мотор заглох. Искры нет. Не возьмете на буксир? — сказал им Сергей Тихомиров.
— А мы не товарищи, — внезапно произнес один из троицы, который был пониже ростом и поплотнее, чем двое других.
— А кто же вы? — удивился Сергей.
И я заметил, как его рука сразу полезла за пазуху кожаной куртки, где у шофера, похоже, было припрятано чекистское удостоверение, а, быть может, еще и табельный «Наган». Одновременно водитель отступил за капот. Черт, что происходит? Кто же это? Может, какие-нибудь пьяные нэпманы? Но, на пьяных они, вроде бы, не походили, потому что двигались уверенно. Или это недобитые белые? А, может быть, какие-то террористы-подпольщики из монархистов, ненавидящие советскую власть? Кто еще мог бы высказаться так откровенно в советской стране, что он не товарищ?
Было заметно, что фигуры незнакомцев напряжены. И руки они тоже сунули в карманы. Странноватые позы, если собираешься помочь собратьям-автомобилистам на пустой дороге. Почувствовав неладное, Менжинский потянул руку к портфелю, желая вытащить оттуда свой «Браунинг». Но, с одним пистолетом против четверых вооруженных людей шансов, конечно, маловато. И тут уже пришлось вмешаться мне. Задвинув личность Менжинского на задний план, я потянулся через переднее сидение, решительно достав из-под него тяжелый пистолет-пулемет «Томпсона».
И сделал я это очень вовремя, потому что в этот самый момент как раз началась перестрелка. Все трое мужчин, вылезших из машины, почти одновременно повыхватывали из своих карманов короткоствольное оружие. Но, Сергей успел среагировать. Вовремя присев за капотом «Паккарда», он сразу начал отстреливаться из своего револьвера, прикрываясь двигателем. Но, парню не давали стрелять прицельно, обрушив в его сторону огонь сразу из четырех пистолетов. Потому что и водитель, открыв свою дверцу, тоже присоединился к перестрелке.
Пули забарабанили по передней части «Паккарда», и рассуждать о том, что это за бандиты такие отмороженные и об их мотивах напасть на дороге на одинокую машину, даже не выяснив, кому она принадлежит, стало некогда. Сергея могли убить любым следующим выстрелом! И эта мысль заслонила все остальные. Ни о себе, ни о Менжинском, я в тот момент даже не думал, а просто дал длинную очередь по нападавшим прямо через стекла салона, разбив их вдрызг пулями.
«Чикагская пишущая машинка» оказалась трудной в обращении. Сильная отдача буквально вырывала пистолет-пулемет из рук, и мне приходилось изо всех сил сжимать обе рукоятки, чтобы направлять ствол оружия. Но, точность все равно оставляла желать лучшего. Тем не менее, небольшое расстояние просто не позволяло сильно промахиваться при стрельбе очередями.
Когда я расстрелял весь магазин, пули сорок пятого американского калибра уже нашли цели. Все четверо напавших на нас перестали подавать признаки жизни. Они, наверное, даже не успели испугаться перед смертью. Трое лежали на снегу в нелепых позах, а шофер завалился внутрь салона автомашины. Я не знал, где у Сергея находился запасной магазин для «Томпсона», потому отложил это еще горячее после выстрелов оружие на пол автомобильного салона, вынув все-таки из портфеля «Браунинг».
Я не был уверен, что прикончил всех нападавших, но, выйдя из машины, визуально убедился, что бандиты уже не шевелятся. И только потом подошел к Сергею. Парня, похоже, все-таки зацепило. Он стоял на коленях, прижавшись левым плечом к простреленному переднему колесу нашего автомобиля и зажимая рану в правом боку левой рукой. Я помог ему подняться. Кровопотеря оказалась серьезной. Помимо правого бока, рана обнаружилась и на правой руке Сергея в районе бицепса.
Лихорадочно соображая, что же делать, я обратил внимание, что мотор бандитского автомобиля все еще работал. Да и колеса его остались целыми, поскольку я старался стрелять нападавшим в область груди. От пуль пострадал лишь салон машины, который прошило в нескольких местах навылет. А это могло означать, что ходовая часть все еще исправна. И, если это так, то трофейным автомобилем можно будет воспользоваться.
Ветер стих. И в морозном воздухе пахло порохом, автомобильным выхлопом, кровью и мочой. На снегу под телами людей, которых я только что застрелил, растекались мокрые пятна. Сергею пришлось помогать идти, потому что еще одна пуля, оказывается, прошив насквозь подкапотное пространство, угодила ему в икроножную мышцу правой ноги. Возможно, ему досталось бы и еще сильнее, если бы не массивный мотор «Паккарда», задержавший несколько пуль своим блоком цилиндров. Потому левая сторона у парня во время перестрелки все-таки оказалась под защитой. И, к счастью, в голову ему бандиты не попали.
Затащив Сергея на заднее сидение бандитского автомобиля, я раздел его, чтобы оказать первую помощь. Он постанывал от боли, но, сжимал зубы. Разорвав его же нательную рубаху, оказавшуюся под теплым свитером, я перетянул руку и ногу, а также сделал что-то вроде тампона на боку, где бандитская пуля прошла неглубоко через бок под ребрами. Все три раны оказались сквозными и не представляли угрозу для жизни парня, но, кровопотеря, конечно, была изрядной. Сергея била дрожь. Сняв свое заграничное пальто, я накрыл его, подоткнув полы. Больше я пока ничего не мог для него сделать. Возить с собой аптечку со всеми необходимыми препаратами для первой помощи у здешних автомобилистов, похоже, еще не вошло в привычку.
Вспомнив про свой начальственный портфель с секретными документами, я захлопнул заднюю дверь трофейного автомобиля, оставив раненого Тихомирова внутри него. Потом быстро перенес портфель из «Паккарда», прихватив и пистолет-пулемет, который спас нас, но уезжать с места происшествия пока еще было рано. Мне предстояло осмотреть трупы и собрать улики.
После того, как я накрыл своим пальто раненого, мороз щипал нещадно. Надо было поторопиться, тем более, что трупы на таком морозе скоро закоченеют, и одежду с них снять будет совсем непросто. А я все-таки рассчитывал позаимствовать у кого-нибудь из мертвецов пальтишко. Преодолевая отвращение, я начал с осмотра водителя, которому пуля снесла половину черепа. Впрочем, будучи в девяностые оперативником, видал я и не такое. Но, все равно, чувство мерзопакостности в подобных ситуациях никуда не девалось.