Кем же был этот «бежавший преступник»? Им оказался бывший посол Эстонии в Москве Адо Бирк. Основными же участниками масштабной «интриги» против эстонского дипломата стали сотрудники КРО ОГПУ (Артузов, Стырне, Кияковский и другие), представители НКИД (заведующий отделом Прибалтийских стран и Польши Логановский).
Однако вернемся в июль 1926 года. 13 июля на страницах всех центральных советских газет появилось сенсационное заявление посланника Эстонии в Москве Бирка. Собственно это заявление состояло из двух частей: письма в редакцию «Известий» и заявления Бирка в МИД Эстонии о собственной отставке.
13 июля 1926 года, на первой полосе «Известий» было напечатано «политическое выступление» бывшего посланника Эстонии в СССР А. Бирка. Материал состоял из двух публикаций — собственно письма в редакцию и копии письма дипломата в МИД об отставке.
Из документов следовало, что 18 июня 1926 года Бирк подал заявление об отставке и через два дня, сдав все дела, покинул эстонскую миссию. Добровольную отставку он объяснил своим несогласием с новым внешнеполитическим курсом эстонского правительства: поддержка линии на срыв подписания гарантийного договора с СССР, подготовка страны ко вступлению в «Балтийский союз», имевший ярко выраженную антисоветскую направленность. Дипломат же считал, что Эстония, идя таким путем, встает «на путь совершенно чуждых ей интересов». Эстонцам, по его мнению, нет необходимости ввязываться в политические комбинации других государств, а необходимо озаботиться «благополучием своего народа, живя в мире со всеми»[718].
Эта отставка и отказ вернуться на родину вызвала волну разных слухов и домыслов. Так, шли упорные слухи, что вместе с Бирком остались еще три сотрудника посольства (в том числе и его личный секретарь), высказывались опасения о передаче архива эстонской миссии в руки ОГПУ[719]. Позднее министр иностранных дел Эстонии Акель признал факт «бегства» сотрудницы посольства Юлии Керр. При этом утверждалось, что «беглянка» была долгое время «связана с НК» и передавала через Бирка «самые секретные и ценные дипломатические сведения»[720].
В августе 1926 года была собрана пресс-конференцию с участием самого «отказника». В своем выступлении он подробно коснулся июньских событий 1926 года. После отставки Бирк планировал выехать на отдых во Францию, а потому, прибыв на Украину, остановился у родственников жены и стал дожидаться ближайшего парохода в Марсель. Неожиданно к нему поступила информация об организации покушения на его персону, а инициатором якобы выступило руководство эстонского Генштаба. Опасаясь за свою жизнь, Бирк решил на время укрыться в Финляндии. Однако уже в пути (из какой-то местной газеты) он узнал, что в одном из интервью финский министр иностранных дел сообщил сведения, «порочащие честь и достоинство» Бирка, тем самым дав понять, что путь в Финляндию ему отныне закрыт. Именно это и подвигло эстонского дипломата остаться в СССР и выступить с рядом публикаций, где излагались его взгляды. На вопрос американского корреспондента, собирается ли он вернуться на родину, Бирк ответил утвердительно, заметив, однако, что он честный человек, а потому имеет полное право «по личному усмотрению выбирать себе место жительства»[721]. Эта публикация о Бирке была последней, более советские газеты ничего не сообщали о бывшем после Эстонии и не писали.
В марте 1927 года вся западная пресса сообщила о неожиданном возвращении «беглеца» в Эстонию. Бирк был немедленно взят под стражу. Ему предъявили обвинение «в передаче Советскому правительству секретных сведений, публикации в газетах СССР статей, враждебных Эстонии, и в неисполнении распоряжений главы государства и министра иностранных дел». Лишь в ходе судебного процесса выяснилось, что Бирк не изменник и не предатель родины, а всего лишь жертва провокации со стороны советской контрразведки.
Эстонское посольство в Москве, располагавшееся в Малом Кисловском переулке, было постоянным объектом интересов КРО ОГПУ. Нет большой надобности говорить, что контрразведка имела прекрасные оперативные возможности среди эстонских дипломатов. Ее «глазами и ушами» стал пресс-атташе посольства Роман Бирк (агентурный псевдоним «Груша»), Ко всему прочему, он приходился племянником чрезвычайному министру Эстонии в СССР Адо Бирку. Вербовку «Груши» в апреле 1922 года провел B.C. Кияковский[722].
Благодаря «Груше» и другим агентам чекисты располагали данными обо всех сторонах жизни эстонских дипломатов, в том числе самого Бирка. А в жизни посла имелось немало интересного для советской контрразведки. Бирк, хотя и был женат, однако не чурался милого женского общества. Среди его «мимолетных увлечений» были и балерины из Большого театра. В московском дипломатическом мире долго шептались о поездке посла Эстонии с дамой «из ОГПУ» на кавказские курорты. Подобные «увлечения» нуждались в значительных денежных средствах, которых у Бирка не было. Вероятно, для пополнения бюджета он занялся одним из прибыльных занятий, имевшим широкое хождение в кругу иностранных дипломатов, — контрабандой. Какой была его «специализация» — сказать трудно.
По одним данным он дипбагажом получал из Эстонии ходовой ширпотреб, сбывавшийся затем через различных «жучков» — спекулянтов на московских рынках, и в нэпманских магазинах. В других источниках указывалось, что эстонский посланник сумел наладить канал отправки за рубеж купленных в Советской России драгоценностей (в частности, бриллиантов).
Несомненно, в КРО ОГПУ были хорошо осведомлены о «прегрешениях» Бирка, однако закрывали на это глаза. Для этого имелось немало причин. Эстонское посольство стало одним из форпостов «антисоветской» работы «Треста», и чуть ли не основным перевалочным пунктом дезинформации, а громкий скандал вокруг фигуры Бирка мог привести к возможному провалу устойчиво действующей чекистской «конструкции». И руководство КРО ОГПУ, и руководство НКИД вполне устраивало то, что во главе посольства стоит довольно мягкий руководитель, стремящийся по возможности избегать конфликтов со своими советскими коллегами, ко всему прочему, поступавшийся незначительными интересами своей страны. Несмотря на эти отнюдь не лестные характеристики, по мнению многих из дипломатического корпуса в Москве, Бирк был «особо дальновидным и осторожным дипломатом»[723].
В конце 1925 года перед А. Бирком открылись прекрасные карьерные возможности, ему был предложен пост министра иностранных дел. Вскоре решением Государственного собрания Эстонии он был назначен министром иностранных дел, также сохранив за собой и должность посла Эстонии в Москве[724].
Но он недолго пробыл в министерском кресле, в декабре 1925 года Бирк был вынужден покинуть Ревель и вновь вернуться в Москву[725]. Причиной отставки, по мнению эстонской прессы, стали излишне «просоветские взгляды» нового министра, не устроившие многих в правительстве. А через полгода развернулась «биркиада», именно под таким названием вошел в историю «побег» Бирка в СССР.
Мы предлагаем читателю две версии развития этих событий. Первая версия — это попытка (вероятно, неудачная) «заагентурить» видного эстонского политического деятеля и крупного дипломата[726]. В КРО ОГПУ полагали, что смогут провести эту комбинацию изящно и быстро, тем более что компромата на эстонского посла хватало. Однако Бирк оказался «крепким орешком», не поддался на угрозы и давление, и события стали развиваться не по сценарию, разработанному в КРО ОГПУ.
Вторая версия — складывается впечатление, что главным в истории с Бирком было стремление советской контрразведки этим «побегом» в очередной раз продлить и без того затянувшуюся «жизнь» «Тресту». Руководство РОВС все чаще и чаще, уже с твердой настойчивостью, перемешанной с явными нотками раздражительности, требовало немедленно перейти к активным действиям в СССР, а не ограничиваться уже поднадоевшим лозунгом о накоплении сил и ведении антисоветской пропаганды. Агентуре КРО ОГПУ становилось все труднее и труднее находить новые объяснения явной бездеятельности «Треста».
Замаячила возможность неконтролируемой развязки событий, когда «Трест», как назревший фурункул, мог неожиданно лопнуть. И последствия этого были совершенно предсказуемы. Оперативная комбинация с эстонским послом, вероятно, могла стать некой дозой стимулятора для продолжения жизненности чекистского «сериала» под названием «Трест».
«Уход» Бирка к большевикам, учитывая при этом хорошую (или якобы хорошую) информированность эстонского посла о связях своих «подчиненных» из военной разведки с некой крупной антисоветской организацией в СССР, вел к возможной угрозе провала и как следствие немедленной консервации всей деятельности «Треста». Теперь руководство «Треста» располагало зримыми и вескими объяснениями собственной бездеятельности. Потому и столь интересной выглядит реакция Якушева на «бегство» Бирка: «Он [Бирк]…денно и нощно торчал в НКИД и там о чем-то секретно совещался…естественно, мы страшно тревожимся, не предал ли он нас. Пока мы знаем только то, что он исчез, что получил визы турецкую и французскую, но предал ли нас, не знаем, и куда направился, тоже не знаем…»[727].
Кто же выступил в роли зачинателя «биркиады», и кто являлся участником этой чекистской затеи? Попытаемся на основе тех немногочисленных материалов, имеющихся в распоряжении авторов, набросать некий абрис развития событий.
Инициатором и организатором вербовки стал уже известный читателю начальник 2-го отделения КРО ОГПУ B.C. Кияковский-Стецкевич. Этот контрразведчик был человеком очень решительным и активным, с большой изобретательностью, смелостью, фантазией и всегда большой долей авантюризма.