к связывались ниточки. После Лондона Тухачевский посетил Париж, где имел беседу с генералом Гамеленом».
В подтверждение этому можно привести слова генерала К. Шпальке, который в 1931 — 1937 годах возглавлял отдел «Иностранные армии Востока» немецкого Генштаба. Генерал, неоднократно общавшийся с Тухачевским, пишет о его геополитической ориентации следующее: «Тухачевский превратился в рупор тех офицеров, которые больше ничего и слышать не желали о прежнем многолетнем сотрудничестве с германской армией… Поездка в Лондон, а ещё больше остановка в Париже задала нам загадку. Советский Союз представляет на коронации (в Лондоне) маршал, потом этот Тухачевский, знакомый нам своими недружественными речами, едет ещё и в Париж! Короче говоря, ничего хорошего за этим мы уже не видели… У Тухачевского, с его аристократической польской кровью, можно было предполагать гораздо больше симпатий к Парижу, нежели Берлину, да и всем своим типом он больше соответствовал идеалу элегантного и остроумного офицера французского Генштаба, чем солидного германского генштабиста. Он пошёл на дистанцию к Германии, был за войну с Германией на стороне западных держав».
В то же самое время многие исследователи склонны приписывать Тухачевскому именно прогерманскую ориентацию. И у них в распоряжении тоже есть весьма ценные свидетельства. Так, в 1936 году на официальном обеде в советском посольстве Тухачевский сказал министру иностранных дел Румынии следующее: «Напрасно, господин министр, вы связываете свою карьеру и судьбу своей страны с судьбами таких старых, конченных государств, как Великобритания и Франция. Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии, по крайней мере в течение некоторого времени, будет принадлежать будущее на европейском континенте. Я уверен, что Гитлер означает спасение для нас всех» (запись была сделана заведующим отделом печати румынского посольства в Париже Э.Ш. Эссезом).
Германофильский настрой Тухачевского подтверждает и французская журналистка Ж. Табуи, которая писала: «В последний раз я видела Тухачевского на следующий день после похорон короля Георга. На обеде в советском посольстве русский маршал много разговаривал с Политисом, Титулеско, Эррио и Бонкуром. Он только что побывал в Германии и рассыпался в пламенных похвалах нацистам. Сидя справа от меня и говоря о воздушном пакте между великими державами и Гитлером, он не переставая повторял: «Они уже непобедимы, мадам Табуи!»»
Тухачевский — поклонник Гитлера? Странно, вообще-то ему должны были больше импонировать его коллеги — немецкие генералы, с которыми он (и его группа) тесно сотрудничали в 20 — 30-е годы. Гитлер был убеждённым сторонником партийной диктатуры, но это вряд ли могло понравиться Тухачевскому. Скорее уж ему подошли бы идеи немецкого генерала Г. фон Секта (сторонника сближения с Россией) о необходимости военной диктатуры.
В своих воспоминаниях А. Шпеер утверждает, что Гитлер отрицал вину Тухачевского. То есть с гитлеровским режимом маршал не сотрудничал.
Кстати, весной 1936 года Тухачевский заявил немецким генералам следующее: «…Если Германия изменит свою позицию, ничто не помешает дальнейшему советско-германскому сотрудничеству, как это было тогда, когда в прошлом обе страны ощущали преимущества своей дружбы, ведь тогда они могут диктовать свои условия всему миру». Под «изменением позиции» здесь, скорее всего, надо подразумевать отстранение Гитлера от власти и создание военной диктатуры. И можно только согласиться с теми исследователями (А.И. Колпакиди, Е.О. Прудникова), которые говорят о двойном заговоре, направленном против «партийных вождей» — Сталина и Гитлера («Двойной заговор. Сталин и Гитлер: Несостоявшиеся путчи»). Что же до цитированных «обеденных» высказываний Тухачевского, то они, скорее всего, были этаким эпатажем. Хотя не исключено, что Тухачевский пытался как бы прикрыть своих немецких коллег, настроенных оппозиционно в отношении Гитлера. Делая реверанс перед Германией, он вынужденно расшаркивался и перед Гитлером, чтобы не обращать внимание спецслужб на оппозиционную деятельность генералитета. Наконец, нельзя сбрасывать со счетов и возможность того, что прогитлеровские высказывания Тухачевского были искажены. То есть прогерманский настрой кто-то дополнил настроем пронацистским. Вообще, официально Тухачевский был объявлен агентом гитлеровской Германии (именно эту его вину и отрицал Гитлер).
Это было сделано для того, чтобы вызвать к нему наибольшее отвращение. Одно дело — маршал, готовящий свержение не только Сталина, но и Гитлера. И совсем другое — шпион, работающий в пользу нацистской разведки.
Характерно, что Сталин, выступая на известном заседании Военного совета 2 июня 1937 года, посвящённом разгрому заговорщиков, вовсе не утверждал, что они работали на Гитлера. Он указывал именно на армию: «Это военно-политический заговор. Это собственноручное сочинение германского рейхсвера. Я думаю, эти люди являются марионетками и куклами в руках рейхсвера». То есть Сталин явно отделяет немецкое военное руководство от руководства политического, партийного. Он приписывает немецким генералам собственные амбициозные цели, направленные на изменение строя в СССР. Любопытно, что Сталин упорно именует немецкую армию рейхсвером, хотя она с 1935 года именовалась вермахтом. Скорее всего, это оговорка, но оговорка не случайная. В сознании Сталина военная верхушка Германии представлялась чем-то отдельным от нового руководства этой страны. Рейхсвер, в определённом плане, продолжал быть рейхсвером. Кстати сказать, именно во времена рейхсвера и Веймарской республики, то есть в период тесного военного сотрудничества СССР и Германии, Тухачевский, Якир и прочие военачальники активно знакомились с идеологическими наработками некоторых германских военных. Особенное влияние на них оказала концепция генерала Г. фон Секта, бывшего сторонником передачи власти в руки армии. Не исключено, что именно оттуда и появились проекты «красного милитаризма».
Итак, кандидат в красные Бонапарты, планирующий свержение Сталина, поддерживал секретные связи с военной партией Германии, настроенной оппозиционно в отношении Гитлера. (В состав этой «партии» входили начальник Генштаба В. Бек, военный министр В. фон Бомберг, главком сухопутной армии В. фон Фрич и др.)
Концепцию «двойного заговора» весьма сильно обогатил А.Б. Мартиросян в исследовании «Заговор маршалов. Британская разведка против СССР». Он пришёл к выводу о том, что Лондон «засветил» заговор военных в СССР и в Германии, опасаясь чрезмерного усиления влияния двух стран: «Англия, как гласят её же секретные документы, ожидала войны, большой войны не позднее 1938 г. Причём войны именно между Германией и СССР, и будучи прирождённым врагом России, буквально жаждала руками именно нацистов задушить гиганта на Востоке. Заговор же, в случае успеха, разрушил бы все её планы по стравливанию Германии и СССР и развернул бы объединённую мощь двух государств против Великобритании». Вот почему с 1936 года глава абвера (военной спецслужбы Рейха) и агент влияния Лондона адмирал В. Канарис стал сливать информацию о заговоре Сталину. И делал он это через президента Чехословакии Э. Бенеша, который также находился в сфере британского влияния.
Сам же Тухачевский, по Мартиросяну, оказывается завзятым германофилом, который был втянут в тевтонскую орбиту, ещё находясь в немецком плену во время Первой мировой.
Тогда он сидел в лагере Ингольштадт, а именно там располагалась изначальная база общества «Туле» — структуры, объединявшей националистов-оккультистов. Мартиросян допускает, что с будущим маршалом уже тогда хорошенько поработали, привив ему «нужные» идеи. В частности, он обращает внимание на следующее высказывание Тухачевского, которое привёл П. Фервак (Р. Рур), сидевший в лагере с Тухачевским: «При помощи марксистских формул ведь можно поднять весь мир! Право народов на самоопределение! Вот магический ключ, который отворяет России двери на Восток и запирает их для Англии». По мнению историка, концепцию «магических ключей» к Востоку (который должен был заперт именно для Англии) он считает принадлежащей мыслителю уровня геополитика и мистика К. Хаусхофера.
Весьма любопытная история вырисовывается с побегами Тухачевского. «Бежать из плена ему удалось только с пятого раза, нарушив честное слово при свободном выходе в город, — замечает Мартиросян. — Есть принципиальное основание предполагать, что всё это легенда, иначе его не перевели бы в лагерь, откуда можно было спокойно, под расписку и честное слово, выходить в город на прогулку». Получается, что Тухачевский из лагеря никуда не рвался.
Наконец, Тухачевский всё же бежит, однако почему-то проводит целый месяц в Швейцарии, где «действовали мощные резидентуры германской разведки». При этом он не обращается к русскому военному атташе, который обязательно затеял бы проверку.
Далее. Блестящая карьера Тухачевского началась в феврале 1918 года, когда он был рекомендован в военный отдел ВЦИК Н.Н. Кулябко, который отвечал там за работу с армейскими кадрами. В апреле того же года Тухачевский вступил в РКП(б). «…А вот рекомендовал его туда старинный друг их семьи, старый «революционер» и… бывший подполковник Отдельного корпуса жандармов, бывший начальник Киевского охранного отделения — всё тот же Николай Николаевич Кулябко! — сообщает Мартиросян. — Это одно и то же лицо и именно тот самый подполковник Кулябко, который, по сути дела, оказал максимальное содействие революционерам-террористам в организации убийства премьер-министра Российской империи Петра Аркадьевича Столыпина… После увольнения от должности Н.Н Кулябко работал в Киеве агентом по продаже швейных машин — лучшего прикрытия для подпольщика не сыщешь, а если к тому же учесть, что рынок швейных машин в дореволюционной России был стопроцентно монополизирован германской фирмой «Зингер», и к тому же принять во внимание, что в те времена излюбленнейшим прикрытием для германской разведки в России служили именно германские фирмы и компании, то тогда на все 100% станет понятно, почему объективные исследователи прямо указывают на то, что первая ступенька в карьере будущего маршала была старательно высечена немцами»