После того как в Сталинграде была окружена 6-я немецкая армия, кавказское направление для гитлеровского командования имело уже далеко не первостепенное значение. Советские войска продолжали движение на запад. Дивизия «Викинг» была переброшена с кавказского фронта для поддержки отступающей от Сталинграда 4-й танковой армии.
Дивизия «Викинг» не принимала участия в боях на Курской дуге, находясь в резерве 1-й танковой армии группы армий «Юг» в Донбассе. Осенью 1943 года после тяжелых боев, проходивших западнее Харькова, подразделение было отведено с Восточного фронта на Балканы для восстановления.
В октябре 1943 года дивизия «Викинг» была преобразована в 5-ю танковую дивизию СС, а в ноябре в ее состав была введена Валлонская добровольческая часть – штурмовая бригада СС «Валлония». В мае 1943 года пост командира дивизии занял бригаденфюрер СС (впоследствии группенфюрер) Г. Гилле.
После стратегического наступления советских войск на Правобережной Украине и ликвидации знаменитого Черкасского котла[25] большая часть дивизии была разгромлена. Из-за огромных потерь она временно не могла принимать участия в боевых действиях. Однако командир Г. Гилле принял руководство разрозненными частями немецких войск при обороне Ковеля. За это он был награжден бриллиантами к Рыцарскому кресту (за всю историю этой награды были удостоены всего 27 человек).
Дивизия была пополнена и участвовала в боях в Польше, а в конце 1944 года была переброшена в Венгрию для наступления на Будапешт. Закончила войну в мае 1945 года, сдавшись в Австрии американцам.
При упоминании дивизии «Викинг» одновременно можно нередко услышать имя доктора Й. Менгеле. Действительно, некоторое время он служил врачом саперного батальона этого подразделения СС. Но, по мнению К. А. Залесского, этот факт может свидетельствовать лишь о том, что между системой концлагерей и войсками СС шла постоянная ротация кадров. И какую-то особую связь дивизии СС «Викинг» со зловещей фигурой врача Освенцима, проводившего преступные эксперименты над заключенными, искать не стоит.
Что касается судьбы командиров дивизии после войны, то обвинений в каких-то значительных преступлениях им предъявлено не было. Ф. Штайнер и Г. Гилле, пробыв в плену до 1948 года, вернулись в Германию. Гилле в рамках денацификации был приговорен к полутора годам лишения свободы как бывший высокопоставленный член СС. Однако этот срок считался отбытым в период плена. В Германии бывшие командиры активно участвовали в деятельности ХИАГ и оба умерли в 1966 году в возрасте 69 лет.
Как представляется, интерес к истории войск СС и особенно их элитных подразделений будет сохраняться и со стороны социума, и среди исследователей. Ведь историческая роль дивизий СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Мертвая голова», «Дас Райх» и «Викинг» не ограничивается участием их бойцов в военных действиях Второй мировой войны. Каждый элитный полк имел для Третьего рейха огромное политическое значение и являлся выражением нацистской идеологии.
Глава 15. Белые эмигранты в годы Второй мировой войны
Участие представителей белой эмиграции во Второй мировой войне и поддержка ими Третьего рейха – достаточно многогранная тема. Несмотря на то что она затрагивается в целом ряде научных и околонаучных публикаций и книг, ее нельзя назвать изученной досконально. Многие вопросы, связанные с ней, по-прежнему остаются без ответов.
Как известно, белая эмиграция приобрела массовый характер начиная с 1919 года и была связана с эвакуацией частей белой гвардии после поражений в ходе Гражданской войны. Обычно историки выделяют три этапа этой эмиграционной волны, соотнося их с эвакуацией войск под командованием А. И. Деникина из Новороссийска, П. Н. Врангеля из Крыма и А. В. Колчака с Дальнего Востока.
Если в советское время отношение к эмиграции было однозначным (в публицистике эмигрантов называли не иначе как «белогвардейскими недобитками»), то в 1990-е годы зазвучали мнения о позитивной исторической роли белогвардейцев, пытавшихся спасти Россию. Сегодня все чаще можно встретить утверждения о том, что представители эмиграции выступали исключительно на стороне Германии. Эмигрировавшие этнические немцы, бесспорно, поступали на службу Третьего рейха. Прежде всего здесь идет речь о бывших офицерах гвардейской кавалерии Российской империи. Например, лейб-гвардии конный полк императорской армии со времен императрицы Анны комплектовался в основном остзейскими немцами.
Вообще же для эмигрантской среды были характерны глубокие идеологические и политические противоречия. И это вполне объяснимо, ведь в изгнание отправлялись выходцы из различных слоев населения бывшей Российской империи – от крестьян до высшей аристократии. А главное, среди эмигрантов были представители практически всех политических ориентаций – от убежденных монархистов до эсеров и меньшевиков. Соответственно, белая эмиграция отнюдь не являлась единым целым.
В 1930-е годы перед представителями русского зарубежья, пристально наблюдавшими за развитием событий на политической арене Европы, встал вопрос: как относиться к перспективе надвигающегося военного конфликта в Европе, который наверняка затронет и СССР? Следует ли белому движению поддержать фашистскую Германию и ее сателлитов или оно должно быть на стороне СССР и союзников? Будущая мировая война могла, с одной стороны, принести долгожданный для многих эмигрантов конец большевизму на родине, а с другой – уничтожить саму Россию. И эта дилемма внесла в массы русской эмиграции брожение.
Некоторые из эмигрантов колебались. Так, А. И. Гучков, убежденный, что новая международная трагедия уже не за горами, написал в 1936 году следующее:
«Дело не в том, будет война или не будет, этой дилеммы уже нет! Фактически война уже заняла на политической карте мира свое роковое место. Нет также никаких сомнений в том, что в новом неизбежном конфликте основными и главными противниками будут Советский Союз и Германия».
При этом он избегал обсуждения вопроса о том, чью сторону должна занять российская эмиграция в будущей войне.
Многие представители Русского зарубежья считали свое пребывание в изгнании временным и мечтали о возвращении в Россию, когда русский народ одумается и призовет их свергать ненавистных большевиков.
Таким образом, в межвоенный период русское зарубежье разделилось на два лагеря. Часть эмиграции выступала за защиту СССР от внешнего врага, рассматривая Советский Союз прежде всего как свою историческую родину, а не как новое государство большевиков. Но немало представителей белой эмиграции оставались непримиримыми противниками советской власти и в предстоящем конфликте планировали поддержать Германию.
Эмигрантская пресса именовала русских беглецов, сочувствующих Советскому Союзу, «оборонцами», а тех, кто призывал к свержению большевистской власти любыми методами, – «пораженцами». Основой течения «оборонцев» стали эмигранты, придерживавшиеся преимущественно либеральных взглядов и одобрявшие Февральскую революцию 1917 года.
В феврале 1936 года в Париже инициативная группа эмигрантов заявила о создании новой политической организации – Русского эмигрантского оборонческого движения (РЭОД). Лидеры «оборонцев» провозглашали, что они ставят защиту своей родины выше политических разногласий с властью. В одной из листовок этого движения говорилось:
«Внешняя опасность, грозящая России, не могла не вызвать оборонческого движения, ставящего своей целью посильное содействие защите родины в критический момент ее истории. Планы враждебных России держав к началу 1936 г. выяснились с совершенной очевидностью. В этих планах Россия рассматривается как объект колониальной политики, необходимый для наций, якобы более достойных и цивилизованных. Более или менее открыто говорится о разделе России. Врагами России поддерживаются всякие сепаратистские движения. И во имя борьбы с существующим в России правительством некоторые круги эмиграции открыто солидаризируются со всеми этими вражескими планами, надеясь ценой раздробления родины купить себе возможность возврата в нее и захвата в ней государственной власти… Вопрос совести каждого эмигранта: с кем он?»
Бывший командующий Вооруженными силами Юга России генерал А. И. Деникин считал Гитлера «злейшим врагом России и русского народа». Он нередко выражал поддержку Красной армии, а выступая в январе 1938 года в Париже, дал такую оценку политическим реалиям:
«Итак, долой сентименты! Борьба с коммунизмом. Но под этим прикрытием другими державами преследуются цели, мало общего имеющие с этой борьбой… Нет никаких оснований утверждать, что Гитлер отказался от своих видов на Восточную Европу, то есть на Россию».
П. Н. Милюков, так же как и некоторые евразийцы и младороссы, считал, что в случае войны никакой борьбы с советской властью для эмиграции быть не может: «Помочь свержению большевиков эмиграция может очень мало, а способствовать расчленению России может очень много».
Образование оборонческого движения было замечено и советскими спецслужбами. Начальник разведывательного управления РККА М. С. Урицкий докладывал руководству страны, давая характеристику движению «оборонцев»: «Это движение можно считать фактором разложения в эмигрантской среде».
Среди тех, кто поддерживал «оборонцев», были некоторые видные деятели Февральской революции. Из лидеров правых эсеров к «оборонцам» примкнули Н. Д. Авксентьев и М. В. Вишняк, а из меньшевиков – Ф. И. Дан. В этот же лагерь попал и бывший начальник штаба Вооруженных сил Юга России генерал-лейтенант П. С. Махров.
Однако большинство представителей русской военной эмиграции оказались в числе «пораженцев», которые руководствовались принципом «против большевиков с кем угодно», сформулированным еще генералом П. Н. Врангелем. Главная идея пораженческого движения была оформлена в апреле 1926 года на Русском зарубежном съезде: «СССР – не Россия и вообще не национальное государство, а русская территория, завоеванная антирусским Интернационалом». Окончательно движение «пораженцев» состоялось в годы Второй мировой войны, и значительная часть его участников вступила в ряды немецкой армии.