86. Но даже при прочих равных условиях одного этого обстоятельства было уже достаточно для поражения в начальном периоде войны.
В этом месте еще раз отвлечемся по старому поводу. В главе I был доказан вывод о невозможности нападения СССР на Германию первым. Здесь его можно дополнить следующим моментом. Развертывание ВС СССР началось как ответная реакция на явно обозначившееся стратегическое развертывание вермахта у наших границ, а не до этого! Во-вторых, резервы округов («глубинные» корпуса и дивизии), следовало сосредоточить к 1 июля не у самой границы, а в 20–80 км от нее (один-три суточных перехода) и в соответствии с планом прикрытия начать строить там тыловой оборонительный рубеж, 50-процентная готовность которого намечалась на 4-е сутки строительства. Войска же резерва ГК и вовсе должны были полностью сосредоточиться к 10 июля еще восточнее, за 300–400 километров от границы! Это еще 7–10 дней только на переход до нее. Поэтому сосредоточенного «внезапного» удара не получалось даже теоретически.
Почему усугубили ошибку?
Итак, в ответ на сосредоточение вермахта у наших границ правительство СССР приняло решение о начале развертывания своих Вооруженных сил. Конкретные сроки и темпы устанавливали наркомат обороны и его Генштаб. Определив, что ранее 1 июля вермахт не успеет сосредоточить 180 требуемых для войны с Советским Союзом дивизий, командование РККА поверило, что имеет в своем распоряжении достаточно времени и вполне успеет привести Красную армию в полную боевую готовность. Поэтому наркомат обороны в мае-июне сосредоточивал войска низкими темпами, не торопясь, чтобы переброска не бросалась в глаза сторонним наблюдателям.
Такую уверенность усиливало непонимание особенностей начала современной войны с немцами (о чем мы еще поговорим). Но в дополнение к этому в самый ответственный момент специалисты Генштаба и разведки будто по заказу допустили еще одну серьезную ошибку, которая помогла руководству НКО еще больше утвердиться в своем заблуждении о позднем сроке начала войны.
С 15 по 31 мая немцы реально перебросили к нашим границам тринадцать соединений. Но Генштаб РККА оценил рост их численности за тот период всего на три дивизии (см. табл. 4)! Получалось, что немцы резко снизили скорость наращивания своей группировки. А с такими темпами им не только к 1 июля, но и к августу не успеть. Следовательно, советская сторона получила еще больший запас времени и у нее нет причин торопиться с развертыванием!
Начался месяц июнь. Но за все три его предвоенные недели ситуация с оценкой сил врага не улучшилась. С 6 по 18 июня немцы перебросили к нашим границам дополнительно 32 дивизии, включая 26 танковых и моторизованных. Это более чем три танковые армии. Но Генштаб с 1 июня до начала войны зафиксировал увеличение вермахта всего на 10 дивизий, пропустив прибытие этих полчищ более чем на две трети! Генштаб по-прежнему дезинформировал руководство страны и своего наркома. Если раньше у наших границ «обнаруживали» отсутствовавшие там соединения, то сейчас перестали замечать реальное прибытие до шестидесяти процентов вражеских дивизий! Перефразируя известное выражение – что это, ошибка или злой умысел?
В итоге получалось, что если к 20 июня у наших границ сосредоточилось около 130 дивизий, то по расчетам Генштаба немцам предстояло перебросить еще почти пятьдесят. Опять получается, что советским войскам незачем тропиться с развертыванием
Однако к тому времени со всех сторон стали поступать сведения, что немцы начнут войну в ближайшие дни. Вот тут появился серьезнейший вопрос, который военачальники не могли не задать руководству страны, когда оно ставило перед ними данные о нападении немцев 22 июня. Зачем Гитлеру развязывать войну много раньше срока, сосредоточив лишь две трети сил вторжения? Зачем практичным немцам начинать наступление, если для завершения его подготовки нужно еще дней 10–15?
Даже в первый день войны Тимошенко и Жуков были уверены, что немецкая армия еще далека от полной готовности. Директива №3, отданная Главнокомандующим Красной Армии Тимошенко вечером 22 июня, ставит задачу нанести контрудар по немцам:
«1. Противник, нанося главные удары из сувалковского выступа на Оолита и из район Замостье на фронт Владимир-Волынский, Радзехов, вспомогательные удары в направлениях Тильзит, Шайляй и Седлец, Волковыск в течение 22.6, понеся большие потери, достиг небольших успехов на указанных направлениях.
На остальных участках границы с Германией и на всей границе с Румынией атаки противника отбиты с большими для него потерями.
2. Ближайшей задачей войск на 23–24.6 ставлю:
а) Концентрическими сосредоточенными ударами войск Северо-Зап. и Западного фронтов окружить и уничтожить сувалкскую группировку противника и к исходу 24.6 овладеть районом Сувалки;
б) Мощными концентрическими ударами механизированных корпусов, всей авиации Юго-Западного фронта и других войск 5 и 6 А окружить и уничтожить группировку противника, наступающего в направлении Владимир-Волынск, Броды. К исходу 24.6 овладеть районом Люблин»87.
Даже теоретически в контрударе могли участвовать войска только семи армий прикрытия, состоящих из 65–70 разбросанных на огромном фронте вдоль границы дивизий. Остальные силы округов не успевали к тому времени даже подойти к границе. Такая задача показывает, что даже вечером 22 июня Тимошенко и Жуков пребывали в уверенности, что немцы далеки от завершения сосредоточения, а те войска, что уже находились в Польше, еще не полностью сконцентрированы на границе. Иначе как 65–70 дивизий армий прикрытия, отмобилизовавшись за день, смогут разгромить почти в полтора раза большие силы немцев, да еще продвинувшись при этом на 100 километров за два дня? Когда месяцем раньше они планировали за время контрнаступления продвинуться в той же Польше на300 километров за 30 дней!
Глава IIIВвод в действие плана прикрытия
ЧП № 1
Скрытность при подготовке военных действий всегда имеет решающее значение. Но в силу угрозы войны на три фронта потеря ее для СССР во время приведения войск в боеготовность в мае-июне 1941-го могла иметь роковые последствия как ни для кого другого в истории.
И надо же такому случиться! Лишь только командование Красной армии приступило к стратегическому развертыванию, как сразу же обожглось именно на потере скрытности. Как уже говорилось, 26 апреля 1941 г. Генштаб дал распоряжение о подготовке ряда соединений к переброске на запад с Дальнего Востока и Забайкалья. На местах подготовка началась, но сами войска пока не двигались, оставаясь в местах постоянной дислокации.
Но неожиданно это сверхсекретное и особо важное мероприятие государственного масштаба получило широкий международный резонанс. В первых числах мая японское информационное агентство «Домей Цусин», сославшись на неназванных корреспондентов агентства «Юнайтед пресс» из Риги (!), сообщило, что с Дальнего Востока на Запад, против Германии, перебрасываются крупные контингенты советских войск.
Это был опасный демарш, последствия которого для СССР могли стать самыми печальными. Во-первых, переброска войск только планировалась, но японцам об этом уже стало известно. Значит, через какой-то из советских штабов к японцам стекала важнейшая информация. Это плохо уже само по себе. Но еще хуже было другое.
Для одной, отдельно взятой Японии переброска советских войск от ее владений на запад была объективно выгодна: чем меньше там советских дивизий, тем выше ее безопасность, больше у нее развязаны руки. И японцам вроде бы следовало молчать, чтобы не спугнуть советское руководство. Но вместо молчания они, наоборот, непомерно раздули этот факт – ведь переброска даже не начиналась. «Домей Цусин» являлось правительственным информационным агентством, обладающим монополией на распространение в Японии иностранной информации. Такое поведение японцев лишний раз подтвердило следующее: несмотря на заключение пакта с СССР, у них остались весьма влиятельные силы, тесно сотрудничающие с Германией и желающие, как минимум, облегчить Германии ее задачу, сковав как можно больше советских войск. А как максимум – совместно с ней развязать войну против СССР, поставив его «в два огня», с Запада и Востока.
Для Германии и Японии как союзников только такая позиция была единственно верной: врага надо бить общими силами. Если СССР тот враг, которого решили уничтожить, на него следовало наваливаться вместе, не распыляя при этом силы по другим театрам. Если Японии удавалось сорвать переброску советских войск с Дальнего Востока, то в случае войны против СССР ей пришлось бы сражаться с более сильной группировкой РККА. Разумеется, при таком варианте в начале войны ей приходилось тяжелее, но этим она существенно облегчала задачу союзной Германии, которой предстояло разгромить основные силы Красной армии. В итоге им гарантировалась общая победа, а ее конечный эффект многократно окупал японцам как союзникам Германии все их затраты.
Именно такой поворот был наиболее опасен для Советского Союза и потому больше всего беспокоил его руководство. Такой способ действий для наших врагов был бы неизмеримо мудрее, чем граничащее с легкомыслием решение японцев напасть 7 декабря 1941 г. на США. Этот поступок японцев, окончательно погубивший Тройственный пакт, не только дал передышку на востоке истекающему кровью СССР, но и на блюдечке принес ему такого мощнейшего союзника, как США.
Разумеется, лучше всех опасность подобного взаимодействия Японии и Германии понимали в СССР, где это было азбучной истиной и головной болью для руководства. Но помимо этой угрозы в японском сообщении был еще один тревожный сигнал. Там упоминалось якобы наращивание советских войск в каспийско-черноморской зоне и даже в Иране, т.е. против Англии и Турции, хотя на деле этого еще не было и в помине. (Напротив, предполагалась переброска войск из Северного Кавказа на Украину.) То есть