щим перебежчиком сведения не имели и не могли иметь, поскольку появились через 2–3 часа после ее выхода.
А сама «Директива № 1» не имела никакого отношения к предупреждению войск о нападении Германии, поскольку их об этом предупредили, приказав быть в боевой готовности, еще за сутки до нее. Жуков прикрыл этой сказкой настоящую причину своего с Тимошенко прихода к Сталину в 20 часов 50 минут и подлинную историю появления «Директивы № 1».
ЧП № 3
К 19 часам 21 июня положение войск у границы было следующим.
Войска ПрибОВО-СЗФ и 26-й армии КОВО находятся на боевых позициях или рядом с ними. В некоторых других местах приграничные дивизии хотя отошли от границы в полевые лагеря, но тем не менее находятся в боеготовности. А во всем Западном округе и 5-й армии КОВО боеготовность отменена почти полностью.
Но при этом командный состав знает, что завтра немцы начнут войну. Можно представить идиотское состояние офицеров двух округов: им сообщили, что завтра начнется война, но войска от границы отвели и даже отменили боеготовность! Чтобы как-то их отвлечь и успокоить, сначала приказали организовать 22 июня показные учения. А затем распорядились загнать на запланированные ранее концерты офицеров и солдат где только можно. Фактически армия по своему состоянию разделилась на две части: одна в боеготовности, другая фактически насильно «демобилизована», но тоже знает, что завтра начнется война.
Поэтому Тимошенко попытался привести к «общему знаменателю» всю армию, узаконив то, что они с Жуковым частично уже сделали явочным порядком. Составив войскам «концертную программу» и приказав командующим округами тянуть время, в 19 часов нарком обороны сделал первую попытку уговорить исполняющего обязанности Председателя СНК повсеместно убрать войска от границы.
Смысл его предложений представляется таким: немцы явно готовят крупную провокацию, поскольку с иной целью нападать неполным составом армии вторжения не имеет смысла. А мы уже и так зашли слишком далеко, выдвинув свои войска к самой границе. Чтобы устранить возможность преждевременного соприкосновения РККА и вермахта по нашей вине, войскам в боеготовности следует ждать нападения врага не на боевых позициях, а в полевых лагерях.
Тимошенко с адмиралом Кузнецовым пробыл в сталинском кабинете чуть больше часа. Не сумев добиться желаемого, в 20.15 наркомы покинули его.
Однако через 35 минут, в 20.50, Тимошенко снова вернулся туда, но уже с Жуковым. Причину этого Жуков изложил, и мы убедились, что он врет. Но поскольку «Директива № 1» все же появилась, значит, за это время произошло что-то важное.
Действительно, случилось именно то, что было нужно для появления такой директивы, чего все ожидали и боялись одновременно, – почти классическая провокация на границе. 21 июня в девятом часу вечера на литовском участке советско-германской границы разгорелся бой пограничников и частей Красной армии с подразделением вермахта:
«На мариампольском направлении так же самоотверженно действовали пограничники 3-й комендатуры. На этом участке первый бой, длившийся до 22 часов, с большой группой регулярной немецкой армии разгорелся в 20 часов 30 минут 21 июня в районе лесной чащи. Подразделение автоматчиков противника было полностью уничтожено»387.
Было еще светло, и пограничники легко могли отличить одетых в немецкую униформу солдат от каких-либо диверсантов или бандитов.
Нападению Германии на Польшу предшествовали отдельные стычки на польско-германской границе, бои местного значения и, наконец, генеральная немецкая провокация в Глейвице. И вот теперь, когда всем известно, что через несколько часов начнется германо-советская война, немцы вновь стали раскручивать подобный сценарий!
Перестрелки на границе случались и раньше, но то, как правило, были столкновения пограничников с бандгруппами и переодетыми в форму РККА диверсантами. Теперь же на границе произошел настоящий бой с подразделением вермахта. Опыт 1939 года заставлял думать, что за ним должна последовать более серьезная провокация.
Для Тимошенко и Жукова, целый день пытавшихся обезопасить, как они полагали, ситуацию на границе отменой боеготовности войск, это новое ЧП стало настоящим подарком. Теперь появилась возможность уговорить главу Правительства, во избежание роковых осложнений для СССР, отвести войска от границы.
Хотя что значит – «подарок»? Успех, как правило, приходит к тому, кто его готовит. Очевидно, читатель уже заметил, что как только начинался очередной этап приведения в боеготовность Красной армии, так почти каждый раз случалось чрезвычайное происшествие, этому мешающее. В начале мая разразился международный скандал сразу после того, как приняли решение о переброске советских войск с Дальнего Востока на западную границу. 18 июня войска заняли позиции у границы, но буквально на следующий день произошел инцидент в Перемышле, после которого Наркомат обороны отвел от нее части прикрытия. И вот теперь – лишь только там опять возжелали отвести войска от границы, как тут же, словно на блюдечке, возникло новое ЧП!
Директива о провокациях
Закончив сказку про перебежчиков, Жуков переходит собственно к директиве:
«Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность, – сказал нарком».
Историки частенько льют слезы, что «Директива № 1» получилась (якобы по упертости Сталина) чересчур длинной, ее передача и дешифровка заняли много времени и потому-де войска не успели ее выполнить. А вместо нее следовало дать короткий сигнал – например, «ввести в действие план прикрытия-41» (либо «Буря», «Гроза» или тому подобное). А якобы жаждавший боеготовности Жуков что-то подобное и предлагал и.о. председателя СНК. Как бы не так!
«– Читайте! – сказал И.В. Сталин.
Я прочитал проект директивы. И.В. Сталин заметил:
– Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений»388.
Жуков невольно проговорился, что их с Тимошенко вариант директивы был длиннее, чем якобы «сталинский», и, самое главное, другим по смыслу. Ни о какой короткой команде типа «Приступить к выполнению плана прикрытия-41» Тимошенко с Жуковым тогда не заикались, да и не могли, по известным уже причинам.
Что они предлагали конкретно, можно гадать. Повторю – скорее всего, там было указано, кого и куда отводить, чтобы избежать попадания советских войск в немецкие провокации. Но и.о. председателя СНК с ними не согласился. От него только смогли добиться указаний, что провокаций ожидать все-таки следует и на них не поддаваться. И еще они добились существенной дезориентации войск о времени нападения немцев. Если сутки назад войска правильно готовили к нападению немцев в 3–4 часа утра 22 июня, то теперь срок был размазан на целых два дня – 22–23 июня, а само нападение из безусловно предопределенных перешло в разряд возможных событий:
«Военным советам ЛВО,
ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Копия: Народному комиссару
Военно-Морского флота.
1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко. Жуков.
21.6.41 г.».
Впервые на то, что эта директива вовсе не о «боеготовности», а истинный ее смысл – «не поддаваться на провокации» – указал Ю.И. Мухин389. В самом деле. В преамбуле директивы прямо указана главная задача – «не поддаваться ни на какие провокационные действия». После боя с немцами на границе появление такой задачи становится понятным. Хотя она тут же ставит серьезнейший вопрос, который так и остался без ответа: а как войска поймут, что это провокация, а не реальное нападение?
Далее идет подтверждение тому, что уже было выполнено раньше, – «войскам… быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев». То есть утвердивший директиву и.о. Предсовнаркома считал, что войска на тот момент находились в боеготовности. Что еще раз подтверждает: если ее где-то отменили, то сделали это незаконно, несмотря даже на приказ наркома.
А в приказной части перечисляются конкретные мероприятия, которые следует выполнить в эту ночь, – то, что не было доделано по боеготовности в предыдущие дни и часы. Прежде всего – занять огневые точки на самой границе, что до тех пор запрещалось.
Тот самый пункт о боеготовности, по которому историки дали название директиве, стоит только на третьем месте в третьей, приказной части. Смысл его – привести в боеготовность оставшиеся части. Которые по каким-то причинам еще не были боеготовыми. Другими словами, ликвидировать оставшиеся «хвосты» в данном направлении.