Немецким войскам запрещалось даже показываться в перелесках близ Яхромы, чтобы не привлекать внимания русских к предстоящей операции ударной группы «Фон Мантейфель». Командир группы выдвинулся вперед к господствующим над местностью высотам, откуда хорошо различались металлоконструкции расположенного севернее города моста. Многие из офицеров и солдат группы, прекрасно понимая важность этого объекта для будущего наступления, настаивали на немедленном овладении им в ходе дерзкой и быстрой операции, тем более что мост находился в исправном состоянии. Сам фон Мантейфель не желал никаких несогласованных действий. Прибытие оборудования и остальных частей пока что не завершилось, кроме того, танкам для проведения операции и прохода на другой берег требовалась дозаправка горючим. Поэтому было решено атаковать мост с наступлением сумерек. План подвергся тщательному обсуждению и проработке в силу того, что большинство бойцов мост своими глазами не видели. Командир вычертил подробный эскиз моста, обозначив и направления движения. В целях обеспечения секретности всех жителей деревни Астрезово собрали в нескольких домах и оставили под охраной. Не разрешалось разводить костры, были отданы и особые распоряжения насчет открытия огня в случае внезапного появления противника.
И вот в 2 часа пополуночи 28 ноября рота добровольцев под командованием обер-лейтенанта Райнека, скрытно обезвредив охрану моста, без единого выстрела перешла на другой берег. Канал Москва — Волга представлял собой гидротехническое сооружение с выложенными камнем отлогими берегами. Вдоль западного берега проходила автомобильная дорога, а вдоль восточной — железнодорожная линия. Когда немцы без излишнего шума переправили технику на другой берег, им навстречу стали выходить с поднятыми руками русские, которых тут же выстрелами в спину расстреливали их же товарищи.
Танковая группа под командованием гауптмана Шредера перебралась на другой берег и тут же приступила к укреплению плацдарма. Когда на рельсах вдруг появился русский бронепоезд, а танки Т-34 стали обстреливать окапывавшихся на восточном берегу немецких пехотинцев, начался истинный ад. Танковая рота немцев выстрелами подожгла бронепоезд, и сереющее предрассветное небо заволокли темные клубы дыма. Очень скоро немцы сумели подбить три русских танка Т-34. Замершие на месте машины догорали. Совершенно неожиданно на мост въехала легковая машина-такси. Изумленных пассажиров тут же взяли в плен солдаты 6-го полка. Пассажирами такси оказались советский офицер, имевший при себе письменные распоряжения и карты со схемами обороны канала. Фон Мантейфель заметил: «Русский офицер был изумлен до крайности, что ему приказали следовать сюда, он и не подозревал, что канал уже в наших руках».
Таким образом, операция обеспечила эффект полной внезапности. Никто в Яхроме и представления не имел о том, что произошло. Около 7 часов утра рабочие, как обычно, отправились на заводы, и даже в 8 утра вовсю работал огромный хлебозавод. Когда рассвело, люди понемногу стали понимать, в чем дело, и в Яхроме начался переполох. Заводы закрылись. Жители города, как, например, 19-летняя Валентина Егоровна Беликова, еще не так давно участвовавшая в рытье противотанковых рвов, рассказывает:
«В ночь с 27 на 28 ноября 1941 года мы внезапно услышали рев двигателей, но доносились они не оттуда, откуда мы их могли ждать. Немцы передвигались на мотоциклах и, едва въехав в Яхрому, стали искать в городе партизан».
Командир ударной группы фон Мантейфель с мрачным видом миновал мост, безучастно реагируя на восторженные приветствия своих бойцов. Все понимали важность одержанного успеха. Генерал-фельдмаршал фон Бок, узнав об этом, писал: «Эта идея уже не один день занимает меня; если бы удалось продолжить продвижение северного крыла 4-й армии, это позволило бы сокрушить весь северо-восточный фронт обороны Москвы». Правда, тут же добавляет: «Но такой гарантии нет». Именно этим и объясняется недовольство фон Мантейфеля. Операция, проведенная его бойцами, была весьма многообещающим началом, немцы захватили плацдарм на другом берегу, причем весьма выгодный в аспекте обороны. Однако сообщения по радио подтвердили самые худшие опасения. «Я убедился, — рассказывает фон Мантейфель, — что, судя по всему, в нашем тылу не имеется достаточно мощных сил для закрепления достигнутого успеха».
1-я советская ударная армия, одна из трех, образовавших клин запланированного контрнаступления, сосредотачивалась неподалеку от Яхромы. Немцы и не подозревали о ее боевой мощи. В этот же день фон Бок запишет в своем дневнике: «Однако поступившее к вечеру донесение о том, что созданные 3-й танковой группой плацдармы под Яхромой подверглись яростной атаке врага, избавляет меня от необходимости и дальше взвешивать все за и против». Командующий группой армий «Центр» распорядился удерживать плацдарм «любой ценой[69]».
Тем временем фон Мантейфель стал складывать разрозненные сведения в единое целое. Надо сказать, картина удручала. Показания сбитого русского пилота удручали еще больше: дороги в столицу были забиты находившимися на марше советскими войсками».
В тот же день 2-я танковая дивизия остановилась в 30 километрах от Красной Поляны и в 18 километрах от Москвы. На ее правом фланге действовала 4-я танковая группа в составе 11-й и 5-й танковых дивизий, а также 2-й дивизии СС «Дас рейх» и 10-й танковой дивизии. Все они нацелились на Москву, пальцы танковых клиньев злорадно зашевелились, однако сжать их в смертоносный кулак у немцев явно не хватало сил. Немецкие части отчаянно штурмовали оборонительные сооружения русских, возведенные вокруг столицы, повсюду натыкаясь на минные поля. В тылу у них располагались эшелонированные в глубину части 23-й, 106-й и 35-й пехотных дивизий, в задачу которых входило при необходимости поддержать один из флангов 2-й танковой дивизии. Северное крыло 4-й армии фон Клюге также рывками продвигалось вперед. Ударные танковые группировки Гёпнера растянулись настолько, что даже не в состоянии были наладить связь друг с другом. 2-я танковая армия тем временем пыталась растянуть и без того внушительный выступ южнее Тулы.
Удар в северном направлении на Каширу советскому командованию удалось блокировать, перебросив на это направление большое количество кавалерии и танков, которые контратаковали продвигавшуюся вперед 17-ю танковую дивизию. Наступил драматический момент: главная цель находилась в пределах досягаемости, группа армий «Центр» балансировала между победой и разгромом. Ее командующий фельдмаршал фон Бок был предельно лаконичен: «Если в течение нескольких дней не удастся сокрушить северо-западный фронт обороны Москвы, мы будем вынуждены приостановить наступление…» Фельдмаршалу очень не хотелось «…накликать еще один Верден». Направление главного удара немецких войск смещалось к участку южнее 7-й танковой дивизии, в то время как танковые клинья с величайшим трудом продвигавшихся вперед ударных танковых групп беспомощно царапали броню внешнего кольца советской обороны северо-западнее Москвы.
В конце ноября холодный фронт, похоже, отступил. Температура повысилась до нуля градусов, хотя туманы и снегопады продолжались. Это уже сулило некоторое облегчение. Метеорологи, ссылаясь на своих коллег из минувшего столетия, прогнозировали сильные снегопады и сильнейшие морозы в первой половине декабря. Однако и на конец ноября месяца погода в Подмосковье была хуже некуда. Все сложности немцев проистекали из отсутствия у них необходимых навыков ведения боевых действий в условиях снежной зимы. У себя на родине в такую погоду солдаты отсиживались в хорошо протопленных казармах, которые покидали лишь изредка и ненадолго. 1 декабря столбик термометра стал неудержимо падать. Утро 2 декабря выдалось ясным, но температура понизилась до минус 20 градусов. Равноценная среднеевропейской зиме русская оттепель сменялась самой настоящей резко континентальной русской зимой. До сей поры «Военный дневник» ОКВ фиксировал лишь однозначные цифры ниже нуля и снег. С начала декабря все изменилось, — морозы достигли небывалой величины в минус 25 градусов, 4 декабря они понизились до 35, а в последующие дни — и до 38 градусов. Ход наступления определял теперь «генерал Мороз».
При свете восходившей на морозном предвечернем небе луны (1 декабря восход Луны — 17.00 часов) следовали бронетранспортеры и полугусеничные тягачи 6-й танковой дивизии — по глубокому снегу маневр осуществляла ударная группа одного из пехотных полков. Их целью были деревни северо-западнее Москвы — Иплера и Свистула (так в тексте. — Прим. перев.)Двигатели отказывали, не выдерживая мороза. В результате около 15 единиц техники беспомощно застыли на обочинах дорог. Большинство бойцов уже провело трое ночей под открытым небом, и проводить четвертую в подобных условиях явно им не улыбалось. Начальник тыла дивизии, ведавший вопросами войскового снабжения, неоднократно предупреждал, что «нехватка жиров [в солдатских рационах] отрицательно сказывается на иммунитете солдат». В течение предыдущих 10 дней они нерегулярно получали полагавшуюся ежедневную норму в 60 г жиров. В тот день отказал двигатель и у последней в 11-м танковом полку тяжелой машины — танка Pz-IV. 22 градуса мороза оказались для этой техники пределом.
Для нормальной боеспособности солдату при таком холоде требовалось усиленное питание, в противном случае он впадал в апатию. Сюда необходимо добавить и воздействие других факторов — незащищенность на открытой местности, подавленное настроение. Зимнее обмундирование до сих пор так и не было выдано. Так, 98-я пехотная дивизия получила всего лишь «часть зимних шинелей и рукавиц», да и те достались водителям. «Это было каплей в море», — комментировал один из бойцов. Следует отметить, что одежда, предназначенная для ведения боевых действий в условиях суровой зимы, также должна соответствовать ряду требований.
К середине ноября холода превратились в настоящее бедствие