Рига, Таллин, Минск, Львов, Житомир все равно были бы оккупированы, но уже Смоленск – вряд ли. Остался бы в этом случае, скорее всего, советским и Киев, не говоря уже о Харькове, Днепропетровске, Запорожье…
Варианты успешной в целом стратегической обороны или организованного отступления с последующей прочной обороной для Красной армии в 1941 году имелись. Скажем, генерал армии Петров считал позднее, что можно было бы добиться успехов в 1941 году и в том случае, если бы советские части не пятились под натиском немцев, пытаясь контрнаступать фронтально, а смелее и шире применяли бы фланговые удары, в том числе – по коммуникациям германской армии.
То есть фронт можно было стабилизировать в 1941 году на линии Днепра и западнее Киева, если иметь в виду материальные, кадровые и мобилизационные возможности Красной армии в 1941 году. У нас к 22 июня 1941 года было уже – и в немалых количествах – хорошее оружие. Бомбардировщики «ДБ-3ф» («Ил-4»), «Пе-2», штурмовики «Ил-2», истребители «МиГ-3», «Як-1», «ЛаГГ-3» воевали, по сути, всю войну. Мы имели уже тогда более тысячи средних танков «Т-34» и более пятисот тяжелых танков «КВ».
Однако должного умения использовать эти возможности значительная часть Красной армии не проявила. Неумехи и разгильдяи и сами провалились, и сорвали тем самым возможные успехи стойких и умелых частей и бойцов, которых уже тогда, в 1941 году, было в РККА немало. Смелых и умелых было, пожалуй, тогда даже больше, чем трусов и неумелых. Но Красной армии лишь предстояло научиться воевать так, чтобы общую ситуацию определяли компетентные кадры.
Сталин сказал верно: «Кадры решают все». Но все решают сильные кадры. Слабые кадры, напротив, не решают ничего, потому что ничего решить не могут. Неустойчивый баланс между первыми и вторыми, сложившийся к лету 1941 года, мог повернуть начавшуюся войну или сразу в сторону активного и достаточно эффективного противостояния с переходом военных действий для СССР в успешную фазу, или – сразу в сторону катастрофических провалов с медленным переламыванием ситуации в пользу СССР.
С системной, материальной точки зрения возможен был и тот, и другой вариант, но реализовался второй – «провальный». И внимательное изучение причин того, почему реализовался негативный вариант, имеет не только академическое значение. Ведь и в 2016 году, через семьдесят пять лет после начала войны, мы имеем в России затянувшийся системный аналог 1941 года.
Как и тогда, сегодня в распоряжении народов России и связанных с ними общей исторической и геополитической судьбой народов бывших союзных республик имеются все системные и материальные возможности для быстрого перелома ситуации. Перелома в сторону принципиально иной, созидательной, умной, благополучной и полной достатка жизни для всех, кто хочет и умеет трудиться.
Но, как и тогда, предательская, слабая, некомпетентная часть кадров программирует сегодня поражения. Разница в том, что сейчас ситуация намного сложнее той, в которой мы оказались в 1941 году.
Переломить кризисную ситуацию могут сильные, компетентные кадры.
В 1941 году они у России нашлись.
Найдутся ли они сейчас, покажет будущее.
Михаил МельтюховПреддверие Великой Отечественной войны, 1939–1941 гг.: становление великой державы
С конца 1980-х годов военно-политические события кануна Великой Отечественной войны стали объектом оживленной дискуссии в российской историографии, в ходе которой в научный оборот было введено большое количество новых еще недавно секретных документов, появилось немало исследований, более объективно освещающих этот период отечественной истории. В результате ныне совершенно очевидно, что созданная еще в советский период концепция событий 1939–1941 гг. нуждается в существенной модернизации. Прежде всего, следует отрешиться от навеянной советской пропагандой совершенно фантастической идеи о некоем патологическом миролюбии СССР, благодаря которой в историографии сложилась довольно оригинальная картина. Если все прочие государства в своей международной политике руководствовались собственными интересами, то Советский Союз занимался лишь тем, что демонстрировал свое миролюбие и боролся за мир. В принципе, конечно, признавалось, что у СССР также есть собственные интересы, но обычно о них говорилось столь невнятно, что понять побудительные мотивы советской внешней политики было практически невозможно.
Рассмотрение международной ситуации в рамках историко-политологического анализа развития систем международных отношений показывает, что советское руководство в начале 1920-х гг. столкнулось со сложной, но довольно традиционной проблемой. В годы Революции и Гражданской войны Советская Россия утратила завоеванные Российской империей позиции на международной арене и территории в Восточной Европе. По уровню своего влияния в Европе страна оказалась отброшенной на 200 лет в прошлое. В этих условиях советское руководство могло либо согласиться с региональным статусом СССР, либо вновь начать борьбу за возвращение в клуб великих держав. Сделав выбор в пользу второй альтернативы, советское руководство взяло на вооружение концепцию «мировой революции», совмещавшую новую идеологию и традиционные задачи внешней политики по усилению влияния страны в мире. Стратегической целью внешней политики Москвы стало глобальное переустройство системы международных отношений, что делало основными противниками Англию, Францию и их союзников.
В 1920-е гг. Советскому Союзу удалось добиться дипломатического признания, но попытки усилить свои позиции в Европе и на Дальнем Востоке не дали заметных результатов. Кроме того, события конца 1920-х гг. высветили целый ряд внутренних проблем СССР, ограничивавших внешнеполитическую активность страны. Поэтому период мирового экономического кризиса был в целом удачно использован советским руководством для начала радикальной экономической модернизации с опорой на новейшие технологические достижения Запада.
В 1930-е гг. международная ситуация существенно изменилась в связи с началом открытой борьбы ряда великих держав за пересмотр Версальско-Вашингтонской системы. Сделав ставку на неизбежность возникновения нового межимпериалистического конфликта, СССР стремился не допустить консолидации остальных великих держав, справедливо воспринимая это как главную угрозу своим интересам. Советское руководство умело использовало официальные дипломатические каналы, нелегальные возможности Коминтерна, социальную пропаганду, пацифистские идеи, антифашизм, помощь некоторым жертвам агрессоров для создания имиджа главного борца за мир и социальный прогресс. Борьба за «коллективную безопасность» стала внешнеполитической тактикой Москвы, направленной на усиление веса СССР в международных делах и на недопущение консолидации остальных великих держав без своего участия. Однако события 1938 г. наглядно показали, что СССР не только все еще далек от того, чтобы стать равноправным субъектом европейской политики, но и продолжает рассматриваться европейскими великими державами как объект их политики. В этих условиях только новое обострение кризиса в Европе позволяло СССР вернуться в большую политику в качестве великой державы.
Этим устремлениям Москвы способствовало то, что в ходе политических кризисов 1930-х гг. Версальско-Вашингтонская система в Европе и на Дальнем Востоке оказалась практически разрушенной, что не могло не привести к очередному столкновению между великими державами. В этом смысле можно говорить о том, что Вторая мировая война была закономерным явлением в период смены систем международных отношений и вряд ли могла бы быть предотвращена, поскольку неравномерность экономического развития вела к изменению баланса сил великих держав, каждая из которых в той или иной степени оказалась заинтересованной в реорганизации Версальско-Вашингтонской системы международных отношений. Германия, США и СССР стремились к полному переустройству системы международных отношений, Англия и Франция были готовы на некоторые изменения, не затрагивающие их ведущего положения в мире, а Италия и Япония старались расширить свое влияние на региональном уровне. Вторая мировая война явилась отражением столкновения интересов великих держав в условиях краха Версальско-Вашингтонской системы и так же, как и предыдущие конфликты великих держав, носила империалистический характер, дополняемый освободительной борьбой оккупированных стран и территорий. Таким образом, мы рассматриваем Вторую мировую войну как совокупность войн великих держав между собой и другими странами за расширение своего влияния и пересмотр границ, сложившихся в 1919–1922 гг.
Разрыв Германией Мюнхенского соглашения (провозглашение независимости Словакии 14 марта 1939 г. и ввод германских войск 15 марта в Чехию), присоединение Германией Мемеля (Клайпеды) 22–23 марта, и оккупация Италией Албании (7–12 апреля) положили начало предвоенному политическому кризису. Естественно, что в этих условиях каждая великая держава рассчитывала использовать ситуацию в собственных интересах. Англия и Франция стремились направить германскую экспансию на Восток, что должно было привести к столкновению Германии с СССР, их взаимному ослаблению, и упрочило бы положение Лондона и Парижа на мировой арене. Естественно, Москве вовсе не улыбалась роль «жертвенного агнца», и советское руководство сделало все, чтобы отвести угрозу втягивания в возможную европейскую войну, которая должна была ослабить Германию, Англию и Францию. Это, в свою очередь, позволило бы СССР занять позицию своеобразного арбитра, от которого зависит исход войны, и максимально расширить свое влияние на континенте. Со своей стороны, Германия, прекрасно понимая невозможность одновременного столкновения с коалицией великих держав, рассчитывала на локальную операцию против Польши, что улучшило бы ее стратегическое положение для дальнейшей борьбы за гегемонию в Европе с Англией, Францией и СССР. Италия стремилась получить новые уступки от Англии и Франции в результате их конфликта с Германией, но сама не торопилась воевать. США была нужна война в Европе, чтобы исключить возможность англо-германского союза, окончательно занять место Англии в мире и ослабить СССР, что позволило бы стать основной мировой силой. Япония, пользуясь занятостью остальных великих держав в Европе, намеревалась закончить на своих условиях войну в Китае, добиться от США согласия на усиление японского влияния на Дальнем Востоке и при благоприятных условиях поучаствовать в войне против СССР.