и Р-Зет, которые должны были расчистить путь наступающим танкам, сделать этого, по существу, не смогли. Их взаимодействие с механизированными бригадами и полками «не удавалось» (БВО), «терялось совершенно или осуществлялось эпизодически» (КВО): подводила организация связи между авиационными и танковыми штабами. В КВО хромало и взаимодействие танков с артиллерией…».
Плохое взаимодействие родов войск – вообще один из главных органических недостатков Красной Армии. Но как же быть с оперативно-тактическим гением в лице командующего БВО? Или ему соседний округ подгадил? А там ведь тоже сидел другой «великий стратег» – Якир.
Ладно, не будем о взаимодействии – это, действительно, сложно. Поговорим о действиях войск.
«Танкисты Якира и Уборевича наступали вслепую – разведка у них была плохо организована, не проявляла активности и (по оценке наблюдавшего за маневрами начальника Управления боевой подготовки (УБП) РККА командарма 2 ранга А.И. Седякина) «была недееспособна». В результате Т-26 из 15-й и 17-й мехбригад КВО неоднократно наносили удар «по пустому месту». БТ-5 и БТ-7 из 5-й и 31-й мехбригад БВО не смогли обнаружить засады (а действия из засад были излюбленным приемом немецких танкистов). Т-28 из 1-й танковой бригады БВО «внезапно» (!) очутились перед полосой танковых ловушек и надолбов и вынуждены были резко отвернуть в сторону – на еще не разведанный участок местности, где и застряли».
Надо ли говорить, что случилось бы с этими танками на реальной войне?
«Вслепую танки действовали и непосредственно в «бою» – тут уже сказалась слабая выучка танкистов, не умевших ориентироваться и вести наблюдение из танка. А недостаточная подготовка механиков-водителей приводила к тому, что боевые порядки атакующих танковых частей «быстро расстраивались». В этом, впрочем, были виноваты и командиры взводов, рот и батальонов, не освоившие навыков радиосвязи и поэтому не умевшие наладить управление своими подразделениями… Несогласованность действий рот и батальонов была характерна и для других танковых соединений».
Вот уж что-что, а выучить танкистов было вполне возможно. Советский Союз уже тогда имел самое большое в мире количество танков. Можно было не трястись над каждой машиной, а гонять экипажи столько, сколько нужно. Ну, а уж для обучения пехоты имелись все условия – у винтовки Мосина ресурс такой, что краю не видно, а у саперной лопаты его и вовсе нет. Тем не менее:
«Но еще большие потери в реальном бою с немцами понесла бы пехота Якира и Уборевича. Во-первых, она «всюду» шла в атаку на пулеметы «противника» не редкими цепями, а густыми «толпами из отделений». «При таких построениях атака была бы сорвана в действительности, захлебнулась в крови», – констатировал А.И.Седякин, сам участвовавший в подобных атаках в 1916-м и пять раз повисавший тогда на немецкой проволоке. Причина: «бойцы одиночные, отделения и взводы недоучены». В наступлении бойцы инстинктивно жались друг к другу, а слабо подготовленные командиры отделений и взводов не умели восстановить уставной боевой порядок.
Таким «толпам» не помогли бы и танки непосредственной поддержки пехоты, тем более, что в КВО (даже в его лучших 24-й и 44-й стрелковых дивизиях) ни пехотинцы, ни танкисты взаимодействовать друг с другом не умели. Не спасла бы и артиллерийская поддержка атаки, тем более, что в КВО «вопрос взаимодействия артиллерии с пехотой и танками» еще к лету 1937 года являлся «самым слабым», а в БВО артиллерийскую поддержку атаки часто вообще игнорировали…
Что касается пехоты Уборевича, то она вообще не умела вести наступательный ближний бой. На маневрах 1936 года ее «наступление» заключалось в равномерном движении вперед. Отсутствовало «взаимодействие огня и движения», то есть отделения, взводы и роты шли в атаку, игнорируя огонь обороны, они не подготавливали свою атаку пулеметным огнем, не практиковали залегание и перебежки, самоокапывание, не метали гранат. «Конкретные приемы действий, – заключал А.И. Седякин, – автоматизм во взаимодействии… не освоены еще». Слабо обученной тактике ближнего боя оказалась и пехота КВО…
Впрочем, эффективно подготовить свою атаку огнем пехота БВО и КВО все равно не смогла бы: как и вся Красная Армия накануне 1937 года, бойцы плохо стреляли из ручного пулемета ДП – основного автоматического оружия мелких подразделений…».
То есть бойцы не умели окапываться, метать гранаты, стрелять из пулемета, двигаться перебежками (по-видимому, и ползти тоже). Интересно, а стрелять из винтовки они умели? И чем занимались командиры взводов и отделений в часы, выделенные на учебу личного состава?
«Но, даже прорвав оборону вермахта, пехота Якира и Уборевича оказалась бы беспомощной против германских контратак. В БВО прекрасно знали, что отличительной особенностью ведения боевых действий немцами было уничтожение прорвавшегося противника фланговыми контрударами мощных резервов. И тем не менее наступавшая пехота Уборевича совершенно не заботилась об охранении своих флангов – «даже путем наблюдения!» Этим же грешила и пехота КВО на Шепетовских маневрах. В БВО знали, что немцы всегда стремятся к внезапности удара; за столь инициативным, активным и хитрым противником нужен был глаз да глаз, но тем не менее пехота Уборевича сплошь и рядом наступала вслепую, совершенно не заботясь об организации разведки. «Не привилась», по оценке А.И. Седякина, разведка и в стрелковых дивизиях Якира – «у всех сверху донизу»!»
И в качестве резюме:
«Подводя итог работе войск БВО и КВО на Белорусских и Полесских маневрах, А.И.Седякин вскрыл главный, на наш взгляд, порок РККА эпохи Тухачевского, Якира и Уборевича: «Тактическая выучка войск, особенно бойца, отделения, взвода, машины, танкового взвода, роты, не удовлетворяет меня. А ведь они-то и будут драться, брать в бою победу, успех за рога»… Хуже всего было то, что подобная ситуация не обнаруживала никакой тенденции к улучшению».
Вот интересно: много ли толку в том, что командующий округом является оперативно-тактическим гением, если его бойцы не умеют ходить в атаку?
Кстати, высокое искусство очковтирательства, в отличие от искусства подготовки бойца, в округах освоили в полной мере.
«Вообще бичом РККА накануне 1937 года была низкая требовательность командиров всех степеней и обусловленные ею многочисленные упрощения и условности в боевой подготовке войск. Бойцам позволяли не маскироваться на огневом рубеже, не окапываться при задержке наступления; от пулеметчика не требовали самостоятельно выбирать перед стрельбой позицию для пулемета, связиста не тренировали в беге и переползании с телефонным аппаратом и катушкой кабеля за спиной и т. д., и т. п. Приказы по частям и соединениям округов Якира и Уборевича пестрят фактами упрощения правил курса стрельб – тут и демаскирование окопов «противника» белым песком, и демонстрация движущейся мишени в течение не 5, а 10 секунд, и многое другое.
45-й мехкорпус, так восхитивший иностранных наблюдателей на Киевских маневрах 1935 года, обучался вождению «на плацу танкодрома на ровной местности» и, как выяснилось уже в июле 1937 года, даже небольшие препятствия брал «с большим трудом». Тогда же сменивший Якира командарм 2-го ранга И.Ф. Федько обнаружил, что на дивизионных учениях «все необходимые артиллерийские данные для поддержки пехоты и танков оказываются очковтирательными, показаны лишь на бумаге и не соответствуют реальной обстановке, поставленным задачам и местности»».
Так выглядела армия, руководимая «великим стратегом» и его товарищами. Нарком Ворошилов не отказывался от ответственности за вверенное его попечению хозяйство, но согласитесь – не он один виноват в таком его состоянии.
Кадры решают всё…
Мы не зря завершили прошлую главу описанием состояния дел в двух округах, где рулили подельники Тухачевского. Ворошилов сделал, что мог – и сделал очень много. По крайней мере, из той полутолпы-полубанды, которая досталась ему после Троцкого, он сумел создать хоть и плохонькую, но все же регулярную армию. Однако дальше он столкнулся с проблемой, преодолеть которую оказался не в состоянии. Можно называть ее проблемой кадров, или проблемой выдвиженцев Троцкого, или проблемой генеральской мафии – да как угодно, так и называйте. Состояла она в том, что наверху РККА сидела достаточно сплоченная группировка, подмявшая под себя значительную часть руководящих постов. Если бы эти люди нормально работали, так пусть бы себе и дальше сидели – но назвать их работу нормальной нельзя ни по пьянке, ни во сне, ни в бреду.
К счастью, группировка эта оказалась почти поголовно замешана в генеральском заговоре – если бы не заговор, таких персон, как Тухачевский, Якир, Уборевич, Блюхер, было бы не сковырнуть – по крайней мере, до ближайшей войны. Великие таланты тухачевского прекрасно показал Виктор Суворов в книге «Очищение», чего стоили двое командующих важнейшими округами в стране, мы уже видели, а о маршале Блюхере еще поговорим.
Но тут, к счастью, наступил 1937 год…
Не будем много говорить о «заговоре генералов». Отметим лишь, что согласно показаниям, которые дал после ареста нарком внутренних дел Ежов, заговорщических группировок в РККА, ориентированных на Германию, было три: «бонапартистская» или группа Тухачевского, группы Якира и Егорова. Первые две к весне 1937 года фактически объединились, третью выявили немного позднее. И вот посмотрите, какие посты занимали эти люди (пусть их позднейшая реабилитация нас не смущает – это деяние чисто политическое и к правде не имеет ни малейшего отношения).
Генеральным штабом РККА с июня 1931-го по май 1937 года рулил расстрелянный в 1939-м маршал Егоров. ВВС командовал командарм 2-го ранга Алкснис. Управление политической пропаганды возглавлял армейский комиссар 1-го ранга Гамарник, он же являлся первым заместителем наркома в 1930–1934 гг. Главное артиллерийское управление – арестованный в мае 1937-го комкор Ефимов. Автобронетанковому управлению и вовсе не повезло – двое репрессированных один за другим: с 1929 года командарм 2-го ранга Халепский, затем его сменил комдив Бокис. (Дальше было не лучше: до июня 1940 года его возглавлял комкор Павлов – тот самый Павлов, начальник Западного Особого.) Впрочем, ВВС тоже не повезло. Зато и положение в танковых войсках и в авиации к 1941 году было особенно отчаянным.