г) неумения старших начальников и комиссаров наладить летно-техническую подготовку с каждым экипажем и летчиком в отдельности в соответствии с уровнем их специальных познаний, подготовленности, индивидуальными и специфическими их способностями и качествами;
д) все еще неудовлетворительного знания личным составом материальной части, как следствие этого, плохой ее эксплуатации, и
е) самое главное, недопустимого ослабления воинской дисциплины в частях Военно-Воздушных Сил и расхлябанности, к сожалению, даже среди лучших летчиков, не исключая и некоторых Героев Советского Союза.
Подтверждением всего сказанного служит буквально всякая катастрофа и происшествие, так как при самом беглом ознакомлении с ними, как правило, причиной является или недисциплинированность, или разболтанность, или невнимательное и недопустимо халатное отношение к своим обязанностям летно-подъемного и технического состава»49.
Рычагов мог бы пенять на «гробы», если бы изжил все вышеуказанные недостатки. Как вы думаете, изжил он их или нет?
И примеры, конечно, в приказе приводятся, среди которых – гибель «аса номер один» Советского Союза Валерия Чкалова. Каких только легенд ни сочиняли – вплоть до того, что Сталин хотел сделать Чкалова наркомом внутренних дел (а Берию, по-видимому, отправить испытывать самолеты). На самом деле все оказалось куда прозаичнее. Причиной гибели прославленного летчика стал хорошо известный синдром: «Я самый крутой!»
Чкалов должен был испытывать новый истребитель, еще не доведенный до ума, с кучей дефектов, о чем летчик прекрасно знал. Имел ли он возможность отказаться от испытаний, или звери-начальники силком загоняли комбрига в неисправную машину? Не просто имел возможность, а сам Сталин, которому НКВД доложил о происходящем, лично запретил испытания. И как, вы думаете, поступил товарищ Чкалов? Не просто вылетел на испытания недоделанного самолета, но еще и отправился за пределы аэродрома. Самолет, как и следовало ожидать, сломался, ровного места поблизости не оказалось, и при вынужденной посадке черт знает куда летчик погиб. Ну, и кто заставлял его «летать на гробах»?
Вот еще история, прекрасно характеризующая обстановку в советских ВВС. 4 октября 1938 года в приамурской тайге потерпел катастрофу самолет «Родина», на котором женский экипаж во главе со знаменитой Валентиной Гризодубовой совершал рекордный перелет Москва – дальний Восток. Рассказ о самом перелете тоже впечатляет. первая модель самолета развалилась в воздухе, вторая едва не развалилась, третья вроде бы полетела, и по этому поводу на ней радостно ломанулись через всю страну. На удивление, самолет долетел – вот только куда? Во время полета из кабины в открытый одной из участниц люк «выдуло» карты, так что дальше пришлось идти по компасу; бензина до конечного пункта не хватило; летчицы не смогли вызвать помощь по радио, поскольку им забыли положить запасные батареи и дали позывные прошлого месяца. Когда кончился бензин, девушки сумели посадить самолет в каком-то болоте, после чего началась эпопея по их поискам. Искали девять дней. Нашел «Родину» командир гидросамолета, излетавший эти места во всех направлениях. А затем начались действия начальства – лучше б они водку пили по кабинетам, честное слово…
Командующий воздушными силами 2-й Отдельной краснознаменной армии Сорокин отправился на тяжелом бомбардировщике ТБ-3 к месту посадки «Родины», как предположили в приказе, «очевидно, с единственной целью, чтобы потом можно было сказать, что он, Сорокин, также принимал участие в спасении экипажа “Родина“». Одновременно на “Дугласе“ командующего армией Конева (кстати, взятом без спроса) вылетел знаменитый летчик-испытатель комбриг Бряндинский, которого также никто туда не посылал.
Вспоминает командир гидросамолета Михаил Сахаров (который, собственно, и нашел девушек):
«Решив лететь к месту посадки “Родины“, комдив Сорокин приказал было мне лететь на его ТБ-3 за штурмана. Но я всегда сторонился крикливых и шалых начальников и объяснил комдиву, что уже имею задание от своего начальства…
…Запомнилась странная подробность перед вылетом. Флаг-штурман ВВС А.Бряндинский, которому я хотел показать, как лучше и с большей точностью выйти в месту вынужденной посадки самолета “Родина“, в довольно резкой форме отмахнулся от меня. Красным карандашом он обвел на своей карте круг и поставил на нем крест. Кто-то из тех, кто наблюдал эту сцену, мрачно пошутил, что как бы этот крест не оказался дубовым…»50
Так оно и получилось. Как самоуверенный испытатель, так и комдив не смогли выйти точно к месту посадки «Родины». Занятые поисками, они кружили над лесом, пока не столкнулись. Результат – 15 трупов.
Вот тут уж «сталинские гробы» совершенно ни при чем!
Ну, и для полноты картины – немного о штабах. Маршал Шапошников называл штаб «мозгом армии». В мозгах РККА тоже царил хаос, да еще порой с тараканами. Приказ «Об улучшении работы штабов» от 19 июля 1939 года рисует картину в своем роде клиническую:
«Подготовка и работа войсковых и оперативных штабов продолжают оставаться на исключительно низком уровне.
Командование, как правило, само штабной службы не знает, подготовкой своих штабов не занимается, работой их не руководит и контролировать ее не может.
Начальники штабов по-настоящему организовать работу штаба и руководить ею, и особенно в условиях, приближенных к боевым, не умеют.
Штабы как органы управления не подготовлены, организовать бой не умеют, с работой по управлению войсками в ходе боя не справляются.
Исполнители своих обязанностей не знают, необходимых штабных навыков не имеют, в работе в усложненных условиях не натренированы…
Непосредственным контролем за действиями войск, проверкой и изучением получаемых донесений штабы не занимаются, в результате – неосведомленность их об истинном положении и состоянии войск, и нередко ложная информация командования и вышестоящих штабов…
Организовать и обеспечить управление войсками в бою надежной, прочной связью штабы не умеют. Радио – надежнейшее средство связи – не используется в бою даже при отказе остальных средств связи и, как правило, бездействует…
Донесения и сводки неправдоподобны, противоречивы, а иногда и лживы…
Представление сводок, донесений и ответов на запросы несвоевременное, и требуется немало повторных напоминаний и приказаний, чтобы получить их. Документы после изготовления исполнителем и лицами, подписывающими их, не проверяются, отсюда постоянные неточности и искажения.
Контролем за своевременной и правильной передачей документов и за получением их адресатами штабы не занимаются…»51
В приказе еще много всякого говорится, однако все приводить не обязательно. Уже сказанного достаточно, чтобы объяснить причины разгрома сорок первого года.
Впрочем, небезопасным оказалось и мирное время. В августе 1939 года одна из армий усилиями своих штабных чуть было не начала собственную войну.
Начальник штаба армии АОН-2 комбриг Котельников решил разнообразить проведение штабных игр и вместо условных наименований (вроде «синие» и «зеленые») применил названия реальных государств, населенных пунктов и пр., а также дал во вводных современную политическую обстановку. Так сказать, решил потренироваться в условиях, максимально приближенных к реальности.
Начальник 1-го (оперативного) отдела тоже решил потренироваться – проверяя директиву, он дополнил ее конкретными указаниями частям и поставил подписи членов Военного Совета армии, чтобы уж совсем похоже было.
Начальник шифровального отдела решил потренировать связистов. С этой целью он, не предупредив командование, разослал директиву частям. При этом гриф «учебная» из текста куда-то потерялся. Штаб одной из авиабригад уже приступил было к выполнению задания, и лишь случайно летчики узнали, что это все-таки игра, а не война.
А война-то была уже не за горами. Первый из конфликтов, предвещавших большую войну, случился в 1938 году – и показал, что состояние Красной армии, мягко говоря, печально. Это события на озере Хасан, в совершенно особом свете показавшие деятельность маршала Блюхера.
В 1932 году японцы окончательно оккупировали Маньчжурию – граничащую с Советским Союзом область Китая. Там было создано марионеточное государство Маньчжоу-го, в котором уютно устроилось японская императорская армия, и советско-китайская граница по факту стала советско-японской. И сразу же начались инциденты. С 1936 года до июля 1938-го имело место 231 нарушение границы, из них 35 сопровождались серьезными боями. Причем на первую половину 1938-го пришлось 124 случая нарушения на суше и 40 – по воздуху. Ясно было: японцы что-то готовят.
В июле 1938 года правительство Маньчжоу-го выдвинуло территориальные претензии к СССР. Претендовало оно на мелкий клочок земли, отделявший озеро Хасан от государственной границы и, по большому счету, особой роли в большой политике не играющий. Это была откровенная «проверка на вшивость» – как поведет себя советское руководство? А советскому руководству, готовившемуся к большой войне, очень нужно было проверить Красную армию хоть в каком-то столкновении, да и не фиг сопками-то разбрасываться. Ведь сказал же Сталин: «Чужой земли не хотим, но и ни одного клочка своей земли не отдадим никому».
29 июля началась вооруженная советско-японская разборка. Но еще до того очень странно повел себя командующий дальневосточной армией, последний «великий стратег» и «жертва режима» маршал Блюхер.
Сколько времени историки голову ломали: ну почему тиран переменил отношение к прославленному полководцу? До тех пор он ходил у Сталина в любимцах. В 1935 году Блюхеру, единственному из командующих округами, было по личному предложению Сталина присвоено звание маршала. Вождь защищал его и на знаменитом военном совете 2 июня 1937 года: «…Ивот начинается кампания, очень серьезная кампания. Хотят Блюхера снять… Агитацию ведет Гамарник, ведет Аронштам… Почему, спрашивается, объясните, в чем дело? Вот он выпивает. Ну, хорошо. Ну, еще что? Вот он рано утром не встает, не ходит по войскам. Еще что? Устарел, новых методов работы не понимает. Ну, сегодня не понимает, завтра поймет, опыт старого бойца не пропадает… Когда он приезжает, видимся с ним. Мужик как мужик, неплохой…».