В ответ звучали выстрелы. А внутрь падали толовые шашки, химические гранаты, лился горящий бензин, от которых гарнизон все более таял. От него уже осталось трое: сержант Захаров, курсант Грачев и курсант Ирин. Захаров выпускал из поврежденного орудия последние снаряды, курсанты вели огонь из винтовок. И вот наступил финал. Л. И. Ирин вспоминал: «Вдруг ужасающей силы взрыв потряс до основания весь дот. Осело перекрытие, рухнули вниз глыбы бетона с искореженной арматурой, сорвались с петель полутонные стальные двери… Меня сильно чем-то ударило по ногам, и я потерял сознание. Когда оно снова вернулось ко мне, то обнаружил себя под трупом. В ушах звенело. Пахло зловонной гарью. Перебитые и обожженные ноги почти не подчинялись. Пополз в темноте среди трупов и кусков бетона на нижний этаж дота, кое-как протиснулся через запасный выход наружу и полной грудью глотнул свежий воздух. Вокруг никого. Тишина. По-видимому, совершив свое мерзкое дело, гитлеровцы ушли еще вечером. С трудом дополз до знакомого ручья и с жадностью стал пить прохладную воду. И тут же в кустах уснул». Несколько дней пролежал вблизи от разрушенного, но не сдавшегося, дота № 38 русский солдат Леонид Ирин. Перебитые ноги страшно опухли, в ранах завелись черви. Крестьянин Иван Сасимович и его 16-летняя дочь Янина накормили его и оказали простейшую помощь. Домой не взяли — большая семья, много детей. Но другие селяне, увидев раненого, донесли. Когда Янина с младшим братом кормили раненого, появились немцы. Детей отпустили, а солдата забрали с собой. Янина домой не пошла, ушла к дяде в Гродно, брат вернулся домой. Ночью немцы пришли к Сасимовичам. Они привели их на место, где был найден раненый уровец, и всех расстреляли. Место захоронения засыпали сухими листьями и ветками. Вскоре жители дер. Балиненты заметили неладное: на одном из деревьев сидел петух и несколько дней подряд кукарекал. Когда под деревом нашли и раскопали могилу, обнаружили там семью Сасимовичей. Все, кроме самого младшего, были убиты выстрелами в голову, малыш задохнулся заживо… После войны Леонид и Янина встретили друг друга в Сопоцкинской школе на встрече участников июньских боев. «Лёник, Лёник, у меня немцы расстреляли всю семью, будь мне братом!» От внезапного сильного потрясения оба оказались в больнице.
Кроме Ирина, в живых остался И. Д. Грачев. С пробитым легким он также сумел выбраться из хаотического нагромождения конструкций внутри дота и, судя по всему, добрался до дота № 39. Из его воспоминаний можно предположить, что дот переходил из рук в руки. Это неудивительно: в 62-м укрепрайоне под Брестом было то же самое. Немцы прорывались к израненным бетонным крепостям и даже захватывали их, но контратаками их выбивали обратно. Командир взвода Я. М. Гриценко был в доте: сумел под огнем добраться из деревни. Две из трех пушек 39-го вышли из строя. Третья была повреждена, но с помощью молотка ее удавалось заряжать. Вели огонь, пока не кончились снаряды. Немцы подошли к доту, начали заливать в отверстия бензин. Один стал кричать в амбразуру: «Сдавайтесь!» Раненый лейтенант Гриценко выстрелил в амбразуру из пистолета, немец умолк. Когда был полностью расстрелян боекомплект, остатки гарнизона покинули дот, но с тяжелыми ранениями далеко уйти не смогли. При зачистке местности они были обнаружены и взяты в плен.
Из учебной роты 9-го пульбата уцелел еще один курсант — А. Д. Шмелев. Его воспоминания позволяют получить представление, как сражался его дот № 59 и соседний с ним № 37. Командовал дотом лейтенант В. А. Пилькевич, в ночь на 22 июня он находился дома, но по тревоге был вызван посыльным и к моменту открытия немцами огня уже находился на месте. В первый день боев дот успешно отразил все атаки противника, гарнизон потерь не имел. Только курсанты Неумытов и Шмелев получили легкие ранения и контузию (подобравшийся к доту немец сумел забросить в гильзоотводное отверстие две гранаты). Вечером подвели итоги: боеприпасы на исходе, едва хватит еще на один день, воды и продовольствия нет. За 38-м дотом протекал ручей, но днем даже не стоило думать пробраться туда. Ночью курсант Афанасьев со связкой фляжек отправился на «промысел». Вернулся с водой и ранцами, взятыми у убитых немцев; в них нашли кое-что из продовольствия и немного подкрепились. Далее в воспоминаниях Шмелева возникает нестыковка с тем, как запомнились эти события Ирину. По его словам, утром 23 июня в командирский дот № 38 был послан связной. Вернувшись, тот сообщил, что 38-й взорван, а все его защитники погибли. Но Л. И. Ирин утверждал, что их подорвали 24 июня. Правда, при таких страшных увечьях, которые он получил, нетрудно и ошибиться. Да он и сам подтверждал, что потерял счет дням. «… я услышал вскоре шум мотора подъезжающей машины с немцами. Они соскочили, вытащили меня из кустов и, бросив в машину, привезли в Марковцы, где, оставив меня у дороги, ушли. Из любопытства подошли несколько женщин, шедших из костела. Я спросил у них, какое сегодня число, так как потерял счет дням. Мне сказали, что 29-е». То, что женщины шли утром из храма, очень важно. Значит, там была отслужена утренняя Месса, то есть действительно было 29 июня, воскресенье. Но я не буду пытаться увязать воедино воспоминания мужественных красноармейцев, пусть все будет так, как есть.
Когда немцы начали очередную атаку, неожиданно открыл огонь дот № 37, молчавший весь день 22 июня. Его гарнизон во главе с командиром лейтенантом Чусем находился в наряде в Сопоцкине. Видимо, уцелевшие бойцы сумели добраться до своего маленького форта и приняли бой. Результаты дружного перекрестного огня не заставили себя долго ждать: лощина, которую оба дота держали под обстрелом и которую противник считал находящейся в «мертвой зоне», теперь действительно стала мертвой: ее усеяли десятки трупов. Но к вечеру дот № 37 расстрелял весь боекомплект и замолчал. Саперы подобрались к нему со стороны 38-го и взорвали. Ослабел и огонь дота № 59: запас боеприпасов таял на глазах. Заметив это, немецкие саперы попытались подтащить к нему взрывчатку, но дозорные сорвали несколько попыток. Из дота № 54 пришел связной сержант Портнов: старший лейтенант В. Г. Мачулин спрашивал Пилькевича о том, что тот намеревался делать в сложившейся обстановке. Узнали, что Гродно взят, а уровские войска отрезаны от Немана. Взводный обратился к своим подчиненным с тем же вопросом. Ответ был один: «Будем сражаться». Ночью немцы проникли к доту и залезли на его верхнее перекрытие. Через перископное отверстие предлагали сдаться. Сержант Глазов обстрелял их из ручного пулемета. Для завтрашнего боя оставалось по 5–6 выстрелов на орудие, полупустые ленты в пулеметах и немного патронов для личного оружия. К полудню боеприпасы были истрачены, саперы беспрепятственно подошли к доту и спустили в перископную шахту пакет с взрывчаткой. «Взрыв страшной силы потряс дот до основания. Рухнувшие перегородки казематов погребли под собою бойцов. Распахнувшейся, сорванной с петель стальной дверью был раздавлен лейтенант Пилькевич, воздушной волной убиты курсант Абрамов и мой помощник Неумытов. У входа с рассеченной пополам головой застыл сержант Глазов. В проходе-сквознике повсюду виднелись обезображенные тела бойцов». Из 22 человек уцелело пятеро, да и те израненные и контуженые. Они сползли на 2-й этаж, но на их стоны проверявший дот унтер выпустил несколько автоматных очередей. Теперь в живых осталось только двое: Шмелев и Петров. Они выползли из развалин через потерну (запасной выход) и нырнули в рожь. Но с крыши дота раздались выстрелы, и первая же пуля догнала Петрова. Теперь Шмелев был последним, кто остался в живых из дота № 59. Где-то в немецком (а может, и в российском) архиве лежит пожелтевший листок боевого донесения, в котором написано что-нибудь вроде: 24 июня 1941 г. в районе местечка Сопоцкин приведены к молчанию три русских дота, наши потери такие-то, захвачено в плен столько-то. Как лаконично звучит «приведены к молчанию», и как много за этим скрывается.
Справка. По воспоминаниям родственников, лейтенант Чусь был в отпуске у родителей в Центральной России и там по радио узнал о начале войны. 37-м дотом командовал кто-то другой (гарнизон его действительно находился в наряде в Сопоцкине и Гродно). Дот этот сильно разрушен, и его тайна скрыта под толщей бетона. В мае 2004 г. археологи Гродненского госуниверситета имени Я. Купалы обследовали доты № 38 и 59; на нижних этажах были обнаружены человеческие кости. Все останки советских солдат были собраны для захоронения с надлежащими воинскими почестями.
Курсант Н. А. Тимофеев служил в гарнизоне дота № 55. Его воспоминания позволяют предположить, что сооружения, находившиеся в районе деревни Балиненты, входили в роту лейтенанта Кобылкина. 55-й находился примерно в 200 метрах от дороги, ведущей из Сопоцкина к погранзаставе № 3 (лейтенанта Усова). В ночь на 22 июня гарнизон дота был в карауле. В полночь начкар политрук роты Шишков получил по телефону распоряжение: собрать всех патрулей у 37-го дота и занять оборону вдоль дороги. Через полчаса раздался второй звонок: начальнику караула остаться у телефона, остальным разойтись по своим подразделениям. Дот № 55 был закрыт, но вскоре из деревни Балиненты прибежал взводный лейтенант Торохов, открыл дот и велел снять смазку с пушки (45-мм установка ДОТ-3) и пулеметов. Ездовой Сергеев привез патронов и 20 бронебойных выстрелов к пушке, обещал в следующий раз привезти еще и осколочных. Подъехал верхом командир роты. Взводный доложил о готовности гарнизона, в котором было 12 человек. Лейтенант Кобылкии принял рапорт и, не слезая с лошади, сказал: «Ждите проверяющих. Ведите наблюдение за дорогой к заставе. Обо всем замеченном и важном докладывать мне через связных. Я буду в 38-м. По дороге от Сопоцкина возможно прибытие к границе стрелкового полка. Сообщите мне…» И уехал. Больше его не видели.
После шквального огня по позиции роты (в том числе и по амбразурам дотов — из скорострельных пушек малого калибра) немцы перешли в наступление. Но по ним перекрестным огнем ударили пулеметы трех дотов; немецкие цепи были скошены очередями вместе с наливающейся рожью. В перерыве между атаками в дот № 38 был послан связным курсант Круглов с просьбой о подвозе осколочных выстрелов для артустановки. До цели не добрался: как потом стало известно, встретился на пути с немцами, вступил с ними в рукопашную схватку и геройски погиб. Боеприпасы так и не подвезли. Говорили, что ездовой Николай Сергеев, который вез их со склада в Сопоцкине, попал под бомбежку и взлетел в воздух вместе с повозкой.