«Наша армия, как бы вы ее ни хвалили, и я ее люблю не меньше, чем вы, но все-таки она — молодая армия, необстрелянная. У нее техники много, у нее веры в свои силы много, даже больше, чем нужно. Она пытается хвастаться, считая себя непобедимой, но она все-таки молодая армия. …Наша современная Красная Армия обстреливалась на полях Финляндии — вот первое ее крещение. Что тут выявилось?.. Наша армия вышла из этой войны почти (выделено мной. — С.К.) вполне современной армией, но кое-чего еще не хватает. «Хвосты» остались от старого. Наша армия стала крепкими обеими ногами на рельсы новой, настоящей советской современной армии…»
Как видим, и здесь имелось это сакраментальное для России «почти», сыгравшее после 22 июня 1941 года свою недобрую роль.
Увы, не только армия лишь становилась к 1941 году на «рельсы» уверенной деятельности. Вот, например, проблема трудовой дисциплины. Знаменитый предвоенный Указ о запрещении самовольного оставления работы с установлением в случае злостного прогула уголовной (к слову, очень мягкой, отнюдь не «расстрельной», как это облыжно утверждают) ответственности за трудовые нарушения был вызван необходимостью укрепить очень уж расшатавшуюся трудовую дисциплину. Из-за прогулов и из-за «летунов» наша экономика даже в конце тридцатых годов не использовала по некоторым отраслям до трети своего потенциала!
До трети!
Что, и дальше надо было терпеть такое положение вещей накануне войны?
А ведь были еще и застарелые «родимые пятна» царизма, тяжкое наследие проклятого прошлого…
Я не иронизирую, я — всерьез. Не будет натяжкой объяснение многих наших неудач 1941 года именно этим наследием. И если вдуматься, можно понять, что в тяжелых поражениях Красной Армии летом 1941 года во многом виноваты следующие конкретные лица: Николай Павлович Романов, Александр Николаевич Романов, Александр Александрович Романов и Николай Александрович Романов.
Скорее всего, читатель уже догадался, откуда такое обилие Романовых среди виновников поражений 1941 года — в русской истории они более известны как Николай I, Александр II, Александр III и Николай II.
Четыре последних русских царя — даром что Александр III стал автором крылатой фразы «У России есть лишь два надежных союзника — ее армия и флот» — управляли вверенной им державой с разной, надо признать, степенью бездарности и безответственности, а кое-кто временами — не так уж и плохо, но в целом, увы, все они управляли Россией бездарно и безответственно.
Николай I несет ответственность за нарастающее экономическое и военное отставание России от Запада, за неудачи Крымской войны.
Александр II — за то же, но еще и за сдачу блистательных перспектив России на Тихом океане и продажу Русской Америки, за втягивание России в неумную «балканскую» политику, за резкое увеличение внешнего долга, пошедшего на обогащение кучки авантюристов, а не на развитие страны.
Александр III и его неудалой сын Николай II ответственны и за новые избыточные внешние долги, и за впутывание России в делишки англо-французской Антанты и США, за глупую дальневосточную политику, за пренебрежение к творческому потенциалу народа, за народную темноту, отсталость и неразвитость.
Можно ли было надеяться при таком наследстве, доставшемся большевикам от царизма, на немедленный успех России в ее смертельном столкновении с единственно великой к XX веку мировой державой Запада, успехи которой уже в XIX веке были обеспечены не только немецким унтер-офицером, но и сельским учителем?
Вряд ли…
Мы забываем, и нам очень помогают забывать, чем Россия была даже в «пиковом» для нее 1913 году и чем она стала всего через четверть века, пережив к тому же две изнурительные войны, обе из которых были результатом внешнего враждебного и чуждого влияния на Россию.
При этом нас уверяют, что без большевиков и социализма Россия добилась бы еще большего.
Черта с два!
Втянутая в мировую войну, старая Россия была также втянута в такие, и до того огромные, внешние долги, что — если бы Россия осталась в капиталистической мировой системе хозяйства, ей была бы уготована в дальнейшем — в 1920-е, 1930-е и так далее годы — участь сырьевой и системной полуколонии Запада.
На вечные времена!
Вот от чего увела Россию партия Ленина — Сталина.
И стоит ли забывать, что ВКП(б) было отведено после окончания Гражданской войны всего два десятка лет на восстановление и мирную работу? Большевики, к слову, сознавали этот цейтнот заранее, прекрасно понимая, что взалкавший кровавого золота мировой капитал на одной мировой войне не остановится.
Что можно сделать за двадцать лет?
Ну, за такой срок можно сделать многое — например, за срок с 1990 по 2010 год можно почти полностью уничтожить могучий потенциал сверхдержавы, как это было сделано «россиянцами» во главе с Ельциным и ельциноидами. Но, как известно, ломать — не строить, душа не болит.
А что можно за двадцать лет построить?
Что ж, реальная история России в XX веке дала ответ и на этот вопрос. Всего за двадцать лет Россия из лапотной стала «днепрогэсной», «магнитогорской», бронетанковой и авианосной!
Думаю, если бы в 1920 году Сталина спросили: «А знаешь, Иосиф, какой будет Россия в 1940 году?» — и развернули бы перед ним картину будущей державы, то сам же Сталин и усомнился бы в возможности подобного за срок в двадцать лет.
Ведь тогда, в 1920 году, даже самые стойкие и толковые большевики могли лишь догадываться, на что окажется способен народ, все творческие и созидательные силы которого будут призваны к делу новой, Советской властью. Ведь ни один предыдущий период мировой истории, ни одна страна мира (даже Япония после «революции Мэйдзи» 1867 года) не давала нам примеров подобного.
В 1920 году России лишь предстояло понять и узнать — на что она способна, работая сама на себя… К 1940 году она это узнала, но как многое свинцовое и мерзкое, доставшееся нам от царизма и капитализма, к этому году мы еще не изжили.
Обычно говорят о крахе 1941 года. А ведь можно посмотреть на тот год и иначе! В некотором отношении мы можем говорить о нашем триумфе в 1941 году! Триумфе нового строя, нового человека! Даже в 1941 году многие советские воины сражались не менее умело и эффективно, чем в 1943, 1944 и 1945 годах.
Я уже не говорю о героизме. Уже на второй день войны, 23 июня 1941 года, начальник ОКХ генерал Гальдер записал в своем служебном дневнике:
«Противник в белостокском «мешке» борется не за свою жизнь, а за выигрыш времени».
Что, те, о ком это сказано, считали, что они накануне краха? Нет, это сказано о тех, кто 22 июня 1941 года начал готовить почву для штурма Рейхстага в апреле 1945 года и нашего триумфа 9 мая 1945 года.
Разве можно сказать, что пограничники Берии, пехотинцы генералов Микушева и Руссиянова, летчики Бориса Сафонова, танкисты полковника Катукова, артиллеристы генерал-майора Москаленко, защитники Рава-Русской, Бреста, Одессы, Севастополя, Смоленска потерпели в 1941 году крах? Один из лучших фильмов немки Лени Рифеншталь называется «Триумф воли». Однако наиболее точно это емкое определение подходит для тех, что приняли первый бой летом 1941 года и стали в 1941 году «просто землей и травой».
Не крах, а именно и только триумф — единственное слово, которое характеризует последние минуты их жизни!
Триумф воли!
До этого ни одна армия мира не смогла выстоять под ударами Вермахта, а мы его сдержали. И то, что сдержали не сразу, славы у нас не отнимает. Зато достойно гордости то, что только советские люди так быстро оправились, так быстро восстановили способность не только сражаться, но и побеждать! До Москвы Вермахт не дошел, а дополз.
В целом в 1941 году новая Советская страна тяжелейший экзамен сдала если и не блестяще, то вполне достойно.
Поражения в приграничном сражении 1941 года, сдача в плен в первые месяцы войны до миллиона человек — это наследие царизма и капитализма.
А то, что миллионы советских людей с первого дня войны сражались героически, и сражались на отечественной боевой технике — это заслуга социализма и Сталина.
Между прочим, насчет массовой сдачи в плен… Возможно, эта тема несколько уведет нас в сторону, но я немного на ней остановлюсь.
Во-первых, присмотримся к сводным цифрам. В октябре 1941 года Гитлер обнародовал явно пропагандистскую цифру в 2,4 миллиона взятых в плен на Восточном фронте.
При этом на 1 февраля 1942 года — по немецким учетным данным, хранящимся в федеральном и военном архивах ФРГ и Центральном архиве МО РФ, — в лагерях ОКВ находилось 1 168 267 советских военнопленных, используемых в немецкой экономике.
Кроме того, в конце июля 1941 года в связи со скоплением большого числа военнопленных на сборных пунктах и в пересыльных лагерях немцы освободили из плена в период с 25 июля по 13 ноября 1941 года 318 770 человек — украинцев, белорусов, прибалтов и т. д., оставшихся, естественно, на оккупированной территории.
Суммирование 1 168 267 и 318 770 дает нам не пропагандистскую, а достаточно реальную «немецкую» цифру — 1 487 037 человек наших пленных в 1941 году.
С другой стороны, потери основных советских фронтов пропавшими без вести и взятыми в плен в 1941 году составили: Северо-Западного — 142 190 человек, Западного — 798 465; Юго-Западного — 697 860; Южного—188 306; Резервного — 10 000; Брянского — 138 417; Ленинградского — 74 280 человек. Суммарно — 1 959 518 человек.
Думаю, примерно треть этой цифры с учетом ситуации 1941 года надо отнести на тех пропавших без вести, кто пал в боях. Тогда «советская» цифра пленных окажется равной примерно 1,3 миллиона человек. И она хорошо согласуется с «немецкой».
Учитывая умерших в плену и т. д., можно с достаточными основаниями говорить о примерно полутора миллионах советских солдат, оказавшихся в плену в 1941 году.
Что же до цифры фюрера в 2,4 миллиона, то, во-первых, официальные документы Вермахта фиксируют на 10 октября 1941 года около 1,8 миллиона пленных советских солдат. (См.: ВИЖ. № 2. 1992 г. С. 51.) Подсчеты же по сводкам германского Верховного командования дают цифру в 2 561 тысячу военнопленных. Это уже третья здесь «немецкая» цифра, не считая «цифры фюрера». И, как и цифра Гитлера, цифра в 2 561 тысячу военнопленных тоже явно пропагандистская, то есть не соответствующая действительности.