Познакомились, лейтенант Иванов коротко доложил оперативную обстановку как на Белостокском выступе в целом, так и в зоне боевых действий его отряда. И тогда же, практически сразу, сделал первую попытку уговорить его лететь в Белосток, что в намерения Карбышева пока не входило – он хотел посмотреть хотя бы первый бой. А в Белостоке, в плане первоначальных мероприятий по организации системы военно-инженерного обеспечения оборонительных рубежей, пока и его помощники справятся – тем более что сами оборонительные рубежи еще даже не определены и только формируются по фактам боестолкновений советских и немецкий войск на некоем плацдарме, имеющем весьма размытые границы.
Получив отказ, Иванов не стал настаивать, вместо этого извинился и перед дальнейшим разговором попросил немного времени, чтобы сначала уладить срочные дела, ради которых он прибыл (а также, как подозревал сам Карбышев, чтобы придумать и продумать новые доводы для уговоров). Это многоопытный генерал тоже отметил ему в плюс: сначала дело, потом разговоры. Конечно, разрешил, а сам отправился следом – понаблюдать вживую, какой из лейтенанта Иванова командир, ему было очень интересно.
Срочными делами лейтенанта оказались прибывшие вместе с ним средства усиления в виде артиллерии и броневиков – последних Иванов притащил с собой изрядно: шесть новейших пушечных БА-10М и десяток легких пулеметных БА-20. К ним в довесок, так сказать, в «комплект поставки», шли без малого полтора десятка мотоциклов, как трофейных немецких, из них пара с колясками, пулеметных, так и отечественных – весьма неплохих и надежных легких разведывательно-связных Л-300.
И здесь лейтенант Иванов снова удивил – мало того, что он, несмотря на наличие в Суховоле изрядного количества отбитых у противника советских танков (Карбышев про обильные трофеи уже знал из его доклада), лейтенант явно отдавал предпочтение колесной броне, и это было странно, потому как шло вразрез с предвоенными воззрениями на повсеместную и доминирующую роль танков в составе всей бронетехники Красной армии (оттого и наклепали их перед войной совокупно более десяти тысяч). Так еще и командовать всей этой колесной броней, которой, с учетом уже имеющихся в обороне аэродрома машин, набиралось больше, чем на автоброневую роту, Иванов определил… всего лишь молоденького старшего сержанта. И это при том, что среди освобожденных пленных было немало командиров в лейтенантском звании…
Что касается прибывшей с лейтенантом артиллерии, она вся почему-то оказалась трофейной и была представлена шестью немецкими 75-миллиметровыми легкими пехотными орудиями, по классу и калибру сходными с советскими 76-миллиметровыми полковыми пушками, а также двумя немецкими 81-миллиметровыми минометами, что тоже вызвало недоумение, ведь в Суховоле хозяйственные немцы успели собрать изрядное количество брошенной при отступлении советской артиллерии.
Карбышев смотрел, слушал, осмысливал и готовился удовлетворить свое любопытство в долгом, интересном общении. При этом для себя он уже решил, что перед разговором надо как-нибудь сблизить, выровнять уровни общения, потому как слишком неравные статусы простого лейтенанта и генерал-лейтенанта доверительности в разговоре отнюдь не способствуют…
Он уже заметил, что лейтенанта Иванова в отряде избегают называть по его невеликому званию и частенько именуют просто «Командир», произнося это слово как имя собственное, а сам лейтенант против такого… послабления субординации отнюдь не возражает, но ему подобное обращение к Иванову было невместно. Можно, пожалуй, попробовать применить опыт и традиции старой русской армии, где в определенных случаях для неформального общения существовала команда: «Без чинов…»
Вот только сначала надо мягко избавиться от настойчивых попыток лейтенанта обеспечить безопасность самого Карбышева путем отправки его в тыл. Иванов сделал уже два захода, каждый раз приводя новые аргументы. Сейчас, наверное, попытается в третий раз, и, пожалуй, хватит на этом… Но надо мягко, аккуратно, чтобы зря не обижать человека – не для себя ведь старается и не за себя переживает…
– Товарищ генерал-лейтенант, ну вы поймите…
– Нет, нет и еще раз нет, товарищ лейтенант, – добродушно улыбнулся Карбышев, – вы меня не убедили, а потому «юнкерс» сегодняшней ночью полетит в Белосток без меня. И вот что, давайте-ка мы с вами, в неофициальной обстановке, будем общаться без чинов, а то за всеми этими уставными обращениями ненароком и саму нить беседы потерять можно. Вас ведь, если я не ошибаюсь, Сергеем Ивановичем именуют? Вот и прекрасно, а мое имя и отчество вам тоже известно. Так вот, Сергей Иванович, повторюсь – в тыл я сегодня не полечу, очень уж тут у вас интересно все для обороны устроено, я бы даже сказал – в лучших традициях военно-инженерной науки. Вот мне и любопытно будет посмотреть, как немцы не нашу пехоту в чистом поле, а хорошо подготовленные оборонительные позиции штурмовать попробуют, как им такое понравится… и во что обойдется.
Сергею стало окончательно ясно, что переубедить Карбышева он не сможет: тот, по каким-то своим причинам, уперся и ни в какую не желает улетать в штаб группировки. А значит, и настаивать дальше бесполезно, только зря время терять.
«Жаль, очень жаль! Это был бы самый простой и самый безопасный способ эвакуации… Ладно, оставим пока, не будем попусту нервировать старого заслуженного генерала. А вот некоторые его иллюзии надобно разъяснить…»
– Вполне понимаю ваше любопытство, товарищ ген… Дмитрий Михайлович, да только никаких крупных атакующих сил противника вы здесь еще день-два как минимум не увидите. Да и позже, вряд ли тут что-нибудь особо для вас любопытное или интересное происходить будет.
– Вот как, Сергей Иванович? И почему же это, скажите на милость?
– Да потому, что этот аэродром – слишком важный в оперативно-тактическом отношении объект, чтобы вокруг него соревнование пехотных тактик устраивать и противнику атакующую инициативу отдавать. Вследствие чего рокаду, то есть единственное здесь шоссе, по которому для атаки аэродрома можно подвезти хотя бы легкие стопятимиллиметровые гаубицы на конной тяге, не говоря уже о тяжелой артиллерии, мы перекрыли в обе стороны и их артиллерию сюда не пустим. Танков, чтобы подойти по окрестным лесам и болотистым лугам, у немцев в пехотных дивизиях нет, а колесные броневики их разведбатов, опять же, пойдут по шоссе, где их наши пушечные БА‑10 встретят… и там же и оставят, в виде металлолома. Остается только штурмовая авиация, но ее когда еще с направлений главных ударов снимут, если вообще снимут, ибо этот аэродром, при всем его оперативно-тактическом значении, все же отнюдь не Ватерлоо, не настолько важное поле битвы, чтобы сюда авиацию, заранее расписанную для других, гораздо более важных задач привлекать. А сама немецкая пехота, в одиночку, пусть даже используя свои штатные семидесятипятимиллиметровые пехотные орудия и восьмидесятиодномиллиметровые минометы, которые они смогут припереть на собственном горбу, против наших позиций, усиленных броней и такой же артиллерией, которую я сюда только что привез, это, как говорят в Одессе, «не делайте мне смешно». Ну, и на что тогда вам тут будет любопытно смотреть?
– Гм, Сергей Иванович… Это получается, вы решили противника на подходе к аэродрому раздергивать и его средства усиления еще на марше выбивать… Разумно, очень разумно. Тогда у вас получится оборона с элементами активных, маневренных действий… Прямо по Свечину, хотя его идеи в области организации активной обороны, как и сама концепция стратегической обороны, в нашей армии не приветствуются… Если так и если у вас все получится, – а вы, похоже, непоколебимо уверены, что вашим бойцам это полностью удастся, – тогда, действительно, ничего интересного здесь, в окопах, кроме самого факта нашей победы, я не увижу, потому что самое интересное будет происходить там, на дороге… Но тогда некоторые ваши решения по строительству земляных оборонительных сооружений мне представляются несколько избыточными… Вот взять, для примера, «двухэтажный» танковый окоп… Он, как мне кажется, для очень серьезного боя предназначен, да и по трудоемкости трех обычных стоит, а тут, как вы утверждаете, серьезных боев не предвидится. Или все же?..
– Нет, Дмитрий Михайлович, не предвидится… По крайней мере, неделю не предвидится, как минимум. А что до танкового окопа, то признаюсь вам – он действительно именно здесь и сейчас не особо нужен, хватило бы пары разнесенных по фронту обороны простых окопов, по башню. Как не особо пока нужны и верхние перекрытия на ходах сообщений, перекрытия щелей, глубокие полукапониры для артиллерии, которые сейчас будут рыть мои бойцы. Хватило бы простых орудийных окопов с запасными позициями. А все эти излишества – они для тренировки и обучения, чтобы мои бойцы, пока время есть и противник не давит, потренировались в том, «как надо»: как должно готовить оборонительные позиции и качественно зарываться в землю. Это и им в опыт да в мастерство, и тем, кто нас вскоре здесь сменит, наглядное пособие по правильной фортификации рубежа обороны. Да и в бою потом, когда увидят, насколько собственных потерь меньше и воевать удобней, сразу в голове правильным образом отложится, а то не любит пока наша «самая наступающая» армия окапываться.
– Это да, Сергей Иванович, это вы абсолютно правильно отметили – не любит… А вот скажите мне, почему тогда и для броневиков такие же глубокие окопы, как для танка, не отрыли? Или просто времени да сил не хватило?
– Нет, Дмитрий Михайлович, тут другие причины. Вы ведь уже обратили внимание, насколько здесь грунты водонасыщенные? Вон, даже в пехотных окопах, не будь там водосборных колодцев и подстилающей решетки из жердин, бойцы уже хлюпали бы сапогами по воде или жидкой грязи. Танку Т-40 пофигу… извините, я хотел сказать – ему все равно, он гусеничный и своими гусеницами, да еще по настеленным бревнам, легко и быстро, хоть на среднюю площадку, хоть совсем из окопа выскочит. А вот с колесной броней такой способ не пройдет – там, даже если только по башню в землю зарывать, не менее двух метров глубины понадобится, а это значит влага и грязь на дне окопа, и тогда, даже с их штатными «типа гусеничными» цепями «Оверолл» на задних колесах, велика вероятность буксования на мокрых и скользких бревнах, то есть выкарабкиваться из таких окопов колесная броня будет «медленно и печально», а нам это совсем не подходит. Вторая причина вытекает из первой и заключается в том, что при глубоком окапывании броневиков теряется их главное преимущество перед гусеничной техникой – скорость и маневренность на ровных маловодных грунтах. А вот так, с использованием неглубоких сухих окопов, деревоземляных обваловок и сменных позиций, мы получаем и хорошую защиту в бою, и свободу маневра, как в том же бою, так и после боя, для возможного преследования отступающего противника или быстрого выполнения каких-либо иных задач на выезде.