Одиннадцать дней и ночей у села Скоморохи защищала границу 13‐я застава лейтенанта А.В. Лопатина. Напряженный бой разгорелся за Перемышль, где сооружения укрепленного района оборонялись пограничниками и бойцами 99‐й стрелковой дивизии. Были и другие примеры героической обороны советской границы. Но это были слишком слабые силы, для решения оборонной задачи в начале начавшейся большой войны. Требовалось организованное вступление в сражение основных сил армий прикрытия государственной границы, по крайней мере, дивизий и корпусов первого эшелона. Но, как известно, именно командиры и штабы этих соединений к войне конкретно не были подготовлены и четко своих задач не знали. Поэтому каждый из них в первые часы действовал на свой страх и риск.
Только к 10 часам утра 22 июня штабу Киевского особого военного округа, превратившегося с началом войны в передовой пункт управления Юго-Западного фронта, удалось наладить связь с управлениями 12‐й и 26‐й армий, но что происходило в полосе 5‐й и 6‐й армий, никто не знал. Первое донесение из 5‐й армии в штаб фронта по радио прибыло в 10.30 утра: «Сокаль и Тартакув в огне. 124‐я стрелковая дивизия к границе пробиться не смогла и заняла оборону севернее Струмиловского укрепленного района» (Баграмян И.Х. Так начиналась война. С. 90).
Около 10 часов утра на пункт управления Юго-Западным фронтом пришла директива из Москвы, извещавшая о начале войны. В то время уже многие части и соединения армий прикрытия вели бой с противником, но командиры этих формирований все еще втайне надеялись, что это не война, а небольшой локальный конфликт, и поэтому действовали подчеркнуто осторожно. Только около 10.30 утра генерал М.П. Кирпонос решился передать в войска приказ о вскрытии пакетов особой важности. Но, вследствие отсутствия связи, в некоторые объединения и соединения этот сигнал пришлось передавать при помощи специальных курьеров самолетами связи. Нередко, в условиях господства противника в воздухе, эти самолеты сбивались, и соответствующие команды либо поступали в войска с большим опозданием, либо не поступали вовсе.
Известие о начале войны как бы развязывало руки командованию Киевского особого военного округа, который с данного момента превращался в Юго-Западный фронт, но управлять войсками вновь образованного фронта оказалось очень непросто. В 15 часов Юго-Западный фронт должен был послать в Москву свое первое донесение. Но никакой конкретной информации из войск приграничных армий на то время не было, и пришлось отписываться общими фразами.
Командующие армиями прикрытия государственной границы в первый день войны также в большинстве своем остались также без связи с подчиненными соединениями. Было нарушено управление во многих корпусах и дивизиях. Командиры дивизий и полков были вынуждены действовать на свой страх и риск.
Совершенно внезапным был удар главных сил противника по левому флангу 5‐й армии и встык этой армии с 6‐й армией. В то же время в полосе 12‐й и 26‐й армий противник действовал ограниченными силами. Из десяти соединений первого эшелона 5, 6 и 26‐й армий только три (62, 87 и 99‐я) стрелковые дивизии сумели занять рубежи по плану прикрытия. Остальные вынуждены были перейти к обороне на путях выдвижения под воздействием противника на совершенно необорудованной местности. Между соединениями и частями существовали большие разрывы. Так, между 87‐й и 124‐й стрелковыми дивизиями возник разрыв в 20 км, между 124‐й стрелковой и 3‐й кавалерийской дивизиями – 15 км.
Шло время, а штаб Юго-Западного фронта все не мог собрать необходимые сведения для оценки обстановки во всей его полосе. Командующий сильно нервничал, постоянно давил на начальника штаба, а тот в свою очередь на начальника оперативного отдела и начальника разведки. Но те только беспомощно разводили руками. Выход был найден в том, что в 11 часов 22 июня штаб Юго-Западного фронта доложил начальнику Генерального штаба о том, что войска ведут бой с противником на занимаемых ими рубежах, не указав точного начертания этих рубежей. Получалось, что войсками этого фронта в точности выполняется первый этап Плана прикрытия государственной границы. На самом же деле это было совсем не так.
И вскоре начали поступать сведения о вклинении противника в оборону советских войск на стыке 5‐й с 6‐й армией (участок до 100 км), где противник наносил свой главный удар силами шести пехотных и одной танковой дивизий. Там он нанес поражение 87‐й и 124‐й стрелковым дивизиям и вклинился на советскую территорию на глубину до 30 км.
В полосе 26‐й армии день 22 июня прошел в оборонительных боях по рубежу реки Сан войск 8‐го стрелкового корпуса. В полосе 12‐й армии на всех направлениях атаки незначительных сил противника также были отражены.
Тяжелой была и воздушная обстановка. Авиация противника практически полностью захватила господство в воздухе. Авиация Юго-Западного фронта (четыре авиационные дивизии) в этот день совершила всего 100 самолето-вылетов, прикрывая район второстепенного значения (Шепетовка, Тернополь), армейская авиация практически бездействовала, приводя себя в порядок после первых внезапных налетов вражеской авиации на ее аэродромы. Только по официальным данным, потери авиации Юго-Западного фронта в первый день войны достигли 180 боевых машин, но, вероятно, они были значительно большими.
В результате непонимания истинного положения дел между войсками, терпящими поражение на фронте вблизи границы, и вышестоящими штабами, пока не знавшими об этом, вскоре возникли нервозные отношения, вплоть до непонимания и угроз, что также не способствовало качественному управлению операциями фронта и армий. Действия командующего и штаба Юго-Западного фронта 22 июня 1941 года настолько обеспокоили И.В. Сталина и С.К. Тимошенко, что вечером этого дня было принято решение в срочном порядке направить туда начальника Генерального штаба Г.К. Жукова.
О том, какая атмосфера царила в штабе Юго-Западного фронта во второй половине дня 23 июня 1941 года, пишет В.А. Новобранец в «Записках военного разведчика», которые в 2004 году были опубликованы в ряде номеров альманаха «Военно-исторический архив». В частности, он пишет:
«В первой же половине дня мы прибыли в Тарнополь, где каждый из нас пошел по своим служебным делам. Я направился в штаб Юго-Западного фронта. Он располагался в городском парке…
Разыскал я Разведотдел штаба фронта и явился «по начальству». Начальником Разведотдела штаба фронта оказался мой старый знакомый полковник Бондарев…
После первого обмена приветствиями и вопросами: что, как и почему, он развернул передо мной карту, и мы стали анализировать положение дел на фронте. Мне с первого взгляда на карту стало ясно, что положение наших войск на Западном и Юго-Западном фронтах катастрофическое…
Наши войска вели тяжелые оборонительные бои. На правом крыле фронта танковая армия Клейста прорвала нашу оборону и углубилась на 50–60 км. Немцы нанесли здесь главный удар на Ровно – Житомир – Киев… В первый же день войны фашисты нанесли сокрушительный удар по нашим аэродромам и уничтожили почти все находившиеся там самолеты. Разрушены были также узлы связи, и тем самым было дезорганизовано управление войсками.
Полковник Бондарев сказал, что у него нет связи ни с одной армией. Что сейчас творится на фронте – он не знает».
То же самое подтвердил В.А. Новобранцу при встрече и начальник оперативного отдела штаба фронта полковник И.Х. Баграмян, которого он хорошо знал по совместной учебе в Военной академии имени М.В. Фрунзе и Высшей военной академии РККА.
– Первое и главное – война развертывается совсем не так, как нас учили в академиях, – сказал Баграмян. – Нас учили, что в начале войны неизбежно образуется сплошной фронт, и боевые действия начнутся с прорыва, а сплошного фронта нет. Противник уже прорвался в глубину нашего расположения. Только второй день войны, а мы уже не имеем связи ни с одной армией. Нет связи даже с собственными резервами. Технические средства связи почти все уничтожены. Вынуждены прибегать к средствам связи времен Наполеона и Кутузова – к живой связи. Послали несколько человек, но пока никто не вернулся. Где наши войска, где противник – неизвестно. Не исключено, что скоро немцы появятся около штаба фронта… Вот оно как!
Данные воспоминания офицера-выпускника Высшей военной академии (в дальнейшем – Академия Генерального штаба РККА) достаточно красноречиво говорят о том, что уже на вторые сутки противнику удалось прорвать оборону в полосе 5‐й армии Юго-Западного фронта и выйти на оперативный простор. Следовательно, План прикрытия государственной границы силами армий первого эшелона, на который так рассчитывал Генеральный штаб и его начальник генерал армии Г.К. Жуков, потерпел полное фиаско.
Известно, что Г.К. Жуков прибыл на Юго-Западный фронт 23 июня 1941 года и пробыл там до 26 июня. Ничего конкретного за это время он не сделал. В это время наступление войск противника на направлении главного удара продолжалось, его резервы еще не были введены в сражение, а в воздухе полностью господствовала фашистская авиация. В этих условиях оставалось только перейти к обороне и постараться остановить противника на тыловых рубежах. Но Георгий Константинович не был сторонником оборонительных действий.
В.А. Новобранец в своих воспоминаниях пишет, что уже 24 июня штаб 6‐й армии, куда он был назначен начальником разведывательного отдела, активно готовился к проведению контрудара. При этом состояние войск армии было очень тяжелым, а ее штаб по ряду причин недостаточно владел обстановкой. Так, он пишет:
«В штабе армии к моему приезду еще не было начальника штаба. За несколько дней до начала войны начальника штаба арестовали как «врага народа». Офицеры штаба утверждали, что арестовали его за то, что он осмелился докладывать Сталину и наркому обороны о неизбежности войны с Германией и требовал приведения армии в боевую готовность.
Обязанности начальника штаба армии выполнял по совместительству начальник оперативного отдела полковник Веялко… В составе оперативного отдела, помню, работали зам. начальника оперативного отдела полковник Андриенко, только что прибывший в штаб после окончания Академии Генштаба; помощник начальника отдела подполковник Скумский, мой однокашник по военному училищу (Школе червонных старшин); подполковник Шишкин (шифровальщик) и другие. При отходе на рубеж старой границы полковник Веялко был убит. Недели через две на место Веялко прибыл полковник Меандров».