оединениями армейской группы генерала Э. фон Клейста.
Но что же в это время делало командование Юго-Западного фронта? Тактическая зона обороны противника была прорвана, и настало время для использования танковых корпусов для развития успеха. Но С.К. Тимошенко почему-то медлил. Опасаясь контрудара противника, он приказал к рассвету 13 мая развернуть 22-й танковый корпус для прикрытия левого фланга 38-й армии.
13 мая войска ударной группы 28-й армии вышли на восточные подступы к Харькову. В этот день командованием 38-й армии было установлено наличие на ее фланге крупной группировки противника (370 танков). Вражеского удара в тот день не последовало, а темпы наступления советских войск стали существенно замедляться. Тем не менее в результате пятидневных ожесточенных боев общевойсковые армии продвинулись на 25—50 км.
Только 17 мая командиры 21-го и 23-го танковых корпусов получили приказ нанести удар на Харьков с юга, и приступили к выполнению этой задачи. Спустя три часа подвижная группа фронта, прорвав очередной оборонительный рубеж противника, продвинулась в указанном направлении на 10—12 километров и вышла к железной дороге Харьков – Красноград.
Но именно 17 мая войска 1-й танковой армии Клейста, реализуя ранее принятый план, нанесли мощные удары севернее Славянска и южнее Барвенково по пяти стрелковым и двум кавалерийским дивизиям 9-й армии, растянутым на 90-километровом фронте. Для командования Южного фронта это стало полной неожиданностью. Уже в первый день наступления немцы прорвали слабую в инженерном отношении оборону 9-й армии и массированными ударами авиации нарушили связь с войсками. Под натиском превосходивших сил соединения 9-й армии начали отходить на север и северо-восток. За двое суток немцы продвинулись на 50 км и вышли во фланг Юго-Западному фронту, создав непосредственную угрозу тылам его ударной группировки. Советское командование пыталось контратаковать противника, но все его указания повисали в воздухе из-за отсутствия связи со штабами 9-й армии и кавалерийских корпусов. Во второй половине дня Тимошенко отдал приказ всем соединениям 6-й армии и армейской группе перейти к обороне на достигнутых рубежах.
Переход к поспешной обороне советских войск после неудачного наступления ставил их в исключительно невыгодное положение. К этому времени глубина их продвижения составила 60 км, а общий фронт обороны (с учетом флангов) – 145 км. Плотность сил и средств в такой обороне была чрезвычайно низкой.
21 мая, сосредоточив две танковые, моторизованную и две пехотные дивизии в районе Петровская, Красный Лиман, Новониколаевка, Клейст нанес удар в северном направлении. Одновременно была начата переброска из Харькова еще двух танковых дивизий для наступления навстречу группе Клейста.
Выстраивалась операция на окружение в форме «клещи». 23 мая немцы, перерезав коммуникации барвенковской группировки советских войск, соединились в районе Глазуновки (17 км юго-западнее Балаклеи). На следующий день группировка советских войск была расчленена и дезорганизована, и начался ее разгром. По советским источникам, Юго-Западный и Южный фронты потеряли 277 190 человек, из них 170 958 безвозвратно и 106 232 ранеными. Погибли там и известные военачальники – генералы Ф.Я. Костенко, Л.В. Бобкин, A.M. Городнянский, К.П. Подлас. Некоторые из них предпочли покончить с собой, чтобы не оказаться в плену. Пробиться к своим удалось немногим. Всего из окружения вышло около 27 тысяч человек[27].
Генерал Клейст после поездки по району только что стихших боев писал, что на поле боя везде, насколько хватало глаз, землю покрывали трупы людей и лошадей, и так плотно, что трудно было найти место для проезда легкового автомобиля.
Н.С. Хрущев главную вину за поражение под Харьковом возложил на начальника Генерального штаба А.М. Василевского. В своих мемуарах он писал: «С Василевским у меня произошел, однако, случай в 1942 г., который не может изгладиться из моей памяти. Это было в связи с операцией, которую мы проводили в начале 1942 г. под Харьковом, у Барвенково. Я дальше отдельно буду говорить об этой операции и там, безусловно, не смогу обойти своего разговора с Василевским. Он произвел на меня тогда очень тяжелое впечатление. Я считал, что катастрофы, которая разыгралась под Барвенково, можно было бы избежать, если бы Василевский занял позицию, какую ему надлежало занять. Он мог занять другую позицию. Но не занял ее и тем самым, считаю, приложил руку к гибели тысяч бойцов Красной армии в Харьковской операции».
Но сам А.М. Василевский пишет совсем другое: «Получив первые сообщения о тревожных событиях… 17 мая… Поняв, что обстановка там критическая, я тут же доложил об этом И.В. Сталину. Мотивируя тем, что вблизи не имеется резервов Ставки, которыми можно было бы немедленно помочь Южному фронту, я внес предложение прекратить наступление Юго-Западного фронта с тем, чтобы часть сил из его ударной группировки бросить на пресечение вражеской угрозы со стороны Краматорска. Верховный главнокомандующий решил переговорить сначала с главкомом Юго-Западного направления маршалом Тимошенко. Точное содержание телефонных переговоров И.В. Сталина и С.К. Тимошенко мне неизвестно. Только через некоторое время меня вызвали в Ставку, где я снова доложил свои опасения за Южный фронт и повторил предложение прекратить наступление. В ответ мне было заявлено, что мер, принимаемых командованием направления, вполне достаточно, чтобы отразить удар врага против Южного фронта, а потому Юго-Западный фронт будет продолжать наступление.
С утра 18 мая обстановка для наших войск на Барвенковском выступе продолжала резко ухудшаться, о чем я прежде всего доложил Верховному. Часов в 18 или 19 того же дня мне позвонил член военного совета Юго-Западного направления Н.С. Хрущев. Он кратко проинформировал меня об обстановке на Барвенковском выступе, сообщил, что И.В. Сталин отклонил их предложения о немедленном прекращении наступления, и попросил меня еще раз доложить Верховному об этой их просьбе. Я ответил, что уже не однажды пытался убедить Верховного в этом и что, ссылаясь как раз на противоположные донесения военного совета Юго-Западного направления, Сталин отклонил мои предложения. Поэтому я порекомендовал Н.С. Хрущеву, как члену Политбюро ЦК, обратиться непосредственно к Верховному. Вскоре Хрущев сообщил мне, что разговор с Верховным через Г.М. Маленкова состоялся, что тот подтвердил распоряжение о продолжении наступления»[28].
Таким образом, вопрос с определением реальных виновников трагедии, случившейся в мае 1942 года под Харьковом, оказался весьма запутанным. В результате Ставка ВГК назначила им начальника штаба Юго-Западного фронта генерала И.Х. Баграмяна. В письме И.В. Сталина к С.К. Тимошенко было, в частности, указано: «Мы здесь, в Москве, члены Комитета Обороны и люди из Генштаба, решили снять с поста начальника штаба Юго-Западного фронта тов. Баграмяна. Тов. Баграмян не удовлетворяет Ставку не только как начальник штаба, призванный укреплять связь и руководство армиями, но не удовлетворяет Ставку даже и как простой информатор, обязанный честно и правдиво сообщать в Ставку о положении на фронте. Более того, т. Баграмян оказался неспособным извлечь урок из той катастрофы, которая разразилась на Юго-Западном фронте. В течение каких-либо трех недель Юго-Западный фронт благодаря своему легкомыслию не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел еще отдать противнику 18—20 дивизий.
Это катастрофа, которая по своим пагубным результатам равносильна катастрофе с Ренненкампфом и Самсоновым в Восточной Пруссии. После всего случившегося тов. Баграмян мог бы при желании извлечь урок и научиться чему-либо. К сожалению, этого пока не видно. Теперь, как и до катастрофы, связь штаба с армиями остается неудовлетворительной, информация недоброкачественная, приказы даются армиям с запозданием, отвод частей происходит также с опозданием, в результате чего наши полки и дивизии попадают в окружение теперь так же, как и две недели тому назад…
Понятно, что дело здесь не только в тов. Баграмяне. Речь идет также об ошибках всех членов Военного совета и, прежде всего, тов. Тимошенко и тов. Хрущева. Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе – с потерей 18—20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с вами поступили бы очень круто. Поэтому вы должны учесть допущенные вами ошибки и принять все меры к тому, чтобы впредь они не имели места…»[29]
Таким образом, наступление на Харьков в мае 1942 года стало очередной неудачной операцией войск Красной армии, сопряженной с большими человеческими, материальными и, главное, моральными потерями. Оно в очередной раз показало неспособность Ставки ВГК и Генерального штаба РККА готовить и проводить крупные наступательные операции.
Крымская катастрофа
Для освобождения Крыма в конце января 1942 года был образован Крымский фронт под командованием генерала Козлова и усилен 47-й армией. С целью усиления командования Крымского фронта в марте представителем Ставки был назначен армейский комиссар 1-го ранга Л.З. Мехлис. Прибыв на фронт, он сразу же развил бурную деятельность: сместил начальника штаба фронта генерала Ф.И. Толбухина и заменил его привезенным с собой генералом Вечным, а затем начал выяснение отношений с командующим фронтом генералом Д.Т. Козловым.
В феврале – апреле 1942 года Крымский фронт трижды предпринимал попытки наступления, но ничего не добился и понес большие потери. Так, 27 февраля части Крымского фронта в составе восьми дивизий и двух танковых батальонов при артиллерийской поддержке кораблей Черноморского флота перешли в наступление в районе Ак-Моная. Но немецкая оборона на рубеже Яйлы – побережье Сиваша оказалась плотной, из-за узости фронта наступающие не могли использовать свое подавляющее численное превосходство. В небе господствовала немецкая авиация, не позволяя обеспечивать снабжение войск. Начавшаяся весенняя распутица и болотистая местность не позволили развить наступление. Потери были очень большими (32 тысячи убитыми и пропавшими без вести). Наступление 19 марта было остановлено, и командование фронтом в условиях распутицы отказалось от попыток наступать по болотам вдоль берега Сиваша.