тало боеприпасов и других материальных средств. При том, что снабжение советских войск осуществлялось боевыми кораблями Черноморского флота, то каждый раз при подходе к осажденному городу им приходилось прорывать блокаду. Отдельные корабли подвергались атакам до 90 вражеских самолетов, сбрасывавших по 200—300 бомб.
С 20 мая заметно активизировали свои действия авиация и артиллерия противника, а 2—6 июня, перед третьим штурмом Севастополя, чтобы окончательно деморализовать его защитников, была проведена авиационно-артиллерийская подготовка. Шквал огня обрушился на позиции осажденных. В эти дни авиация врага произвела свыше 9 тысяч самолето-вылетов, сбросив до 45 тысяч бомб, а артиллерия выпустила около 126 тысяч снарядов.
7 июня начался третий штурм Севастополя. Ежедневно производилось по 15—20 атак, немецкая авиация совершала ежедневно по 600—1000 самолето-вылетов. У советских войск остро ощущался недостаток боеприпасов, и пехота зачастую действовала почти без поддержки артиллерии. При налетах немецкой авиации зенитная артиллерия также бездействовала, так как нечем было стрелять.
17 июня немцам удалось прорвать оборону на северном участке. В последующие шесть дней они смогли захватить все побережье бухты Северная, а на юге продвинуться до подножия Сапун-горы. В ночь на 29 июня части одного из немецких армейских корпусов на ста штурмовых лодках неожиданно форсировали Северную бухту и с первой попытки закрепились на ее южном обрывистом берегу. Утром пехотная дивизия, развивая наступление, прорвала оборону в районе Сапун-горы и на следующий день вышла на широком фронте непосредственно к городу.
В таких условиях провести организованную эвакуацию войск было уже невозможно. Тем не менее, по разрешению Ставки, около 600 человек руководящего состава армии, флота, гражданских организаций и членов городского комитета обороны в ночь на 1 июля на самолетах покинули Севастополь, а генерал Петров со своим штабом – на подводной лодке. После этого в городе оставалось примерно еще 5,5 тысячи боеспособных военнослужащих и около 15 тысяч раненых со всем медицинским персоналом. Все эти люди практически были брошены на произвол судьбы. Несмотря на это, они продолжали сопротивление.
7 июля было сломлено последнее сопротивление войск, сосредоточенных на полуострове Херсонес. Общие потери защитников Севастополя с 30 октября 1941 по 7 июля 1942 года составили 200 тысяч человек, в том числе более 156 тысяч – безвозвратные. За овладение Севастополем Гитлер присвоил Манштейну высшее воинское звание в вермахте – генерал-фельдмаршал, а в честь покорения Крыма даже была отлита памятная доска с выбитой медалью.
Командующий обороной Севастополя генерал И.Е. Петров продолжал командовать фронтами, в 1944 году дослужился до генерала армии. Однако и с этой должности он был снят и понижен в звании после доклада члена Военного совета фронта Л.З. Мехлиса, который написал И.В. Сталину о «мягкотелости Петрова, о неспособности его обеспечить успех операции… что Петров болен и слишком много времени уделяет врачам».
Но и после этого И.Е. Петров смог завоевать доверие Верховного, и 5 августа 1944 года был назначен командующий войсками 4-го Украинского фронта, а 26 октября 1944 года ему вновь было присвоено воинское звание генерала армии.
Но и это возвращение оказалось не долгим. Из-за неудачного начала наступления войск фронта Моравско-Островской операции директивой Ставки Верховного главнокомандования от 17 марта 1945 года И.Е. Петров был обвинен в неподготовленности наступления и в том, что не доложил о неготовности войск фронта в Ставку. При этом в директиве было указано: «Ставка последний раз предупреждает генерала армии Петрова и указывает ему на его недочеты в руководстве войсками». А вскоре после этого приказом Верховного главнокомандующего от 25 марта 1945 года он был снят с должности командующего войсками фронта с резкой формулировкой: «Генерала армии Петрова И.Е. снять с должности командующего войсками 4-го Украинского фронта за попытку обмануть Ставку насчет истинного положения войск фронта, не готовых полностью к наступлению в назначенный срок, в результате чего была сорвана намеченная на 10 марта операция. Генералу армии Петрову после сдачи войск фронта прибыть в распоряжение Ставки».
В марте 1945 года И.Е. Петров был назначен начальником штаба 1-го Украинского фронта. В этом качестве он участвовал в Берлинской и Пражской операциях. 29 мая 1945 года был удостоен звания Героя Советского Союза.
И.Е. Петров умер в Москве в 1957 году. Мемуаров написать он не успел. Правда, написал военно-исторический очерк об обороне Севастополя[34]. По просьбе писателя Константина Симонова он подготовил для него краткий очерк об участии в обороне Одессы, опубликованный уже после смерти И. Петрова.
Трагедия 2-й ударной
Мы помним, что весной 1942 года 2-я ударная армия вклинилась в немецкую оборону, заняв Любанский выступ, который планировалось использовать в качестве плацдарма для дальнейшего наступления на Ленинград. Однако немцы воспользовались благоприятными условиями и замкнули окружение в районе Мясного Бора. Снабжение армии стало невозможным. Ставка приказала армии отходить. В районе Мясного Бора удалось ненадолго пробить коридор, по которому вышли несколько частей, но затем немцы снова его закрыли.
Власов на тот момент занимал пост заместителя командующего Волховским фронтом Мерецкова и в составе военной комиссии был направлен в расположение армии, чтобы оценить обстановку на месте. Ситуация в армии была очень тяжелой, не было ни еды, ни боеприпасов, организовать ее снабжение также не было возможности. К тому же армия понесла в боях очень большие потери. Фактически 2-я ударная была обречена.
«Трое суток члены комиссии беседовали с командирами всех рангов, с политработниками, с бойцами», а 8 апреля 1942 года, составив акт проверки, вернулись в штаб фронта. К этому времени тяжело заболел командующий армией Клыков, и его пришлось на самолете эвакуировать в тыл. Встал вопрос о новом командующем. Власов предложил Мерецкову кандидатуру начальника штаба армии Виноградова. Однако Мерецков 20 апреля назначил Власова командующим 2-й ударной армии, при этом он по совместительству оставался и заместителем командующего Волховского фронта.
По всей видимости, генерал не «горел» принимать командование армией в столь трудных условиях. Но в данном случае против Власова сыграл его послужной список. Он уже имел успешный опыт прорыва окружения (он вывел 37-ю армию из-под Киева), а также хорошо зарекомендовал себя под Москвой. Если кто-то и мог спасти гибнущую армию, то только человек с таким опытом.
Вплоть до конца июня при поддержке 59-й армии предпринимались отчаянные попытки прорваться из окружения. 22 июня на несколько часов удалось пробить 400-метровый коридор, по которому вынесли часть раненых, но вскоре немцы закрыли его.
Самые крупные бои шли у Красной Горки и Коровьего Ручья. Власов осознавал, что эти люди до такой неимоверной степени устали, что ни о каком выведении из окружения не может идти и речи. Тогда Власов приказывает выходить из окружения небольшими группами, кто как сможет, и двигаться в сторону Старой Руссы, чтобы, по возможности, присоединиться к Лужской партии.
Но и после этого не прекращались отчаянные попытки спасти гибнущую армию. На короткое время удавалось прорвать кольцо окружения. Тогда образовывался узкий коридор шириной 300—400 метров. Под перекрестным огнем противника он превращался в «Долину смерти»: сидящие по обоим краям немецкие пулеметчики расстреливали наших солдат тысячами. Когда из трупов образовывался «холм», пулеметчики просто забирались на него и стреляли уже оттуда. Несмотря на это, до середины июля через линию фронта все же просачивались небольшие группы бойцов и командиров 2-й ударной.
В своем донесении военному совету Волховского фронта от 17 июня А.А. Власов писал: «Докладываю: войска армии в течение трех недель ведут напряженные ожесточенные бои с противником… Личный состав войск до предела измотан, увеличивается количество смертных случаев, и заболеваемость от истощения возрастает с каждым днем. Вследствие перекрестного обстрела армейского района войска несут большие потери от артминометного огня и авиации противника… Боевой состав соединений резко уменьшился. Пополнять его за счет тылов и спецчастей больше нельзя. Все, что было, взято. На шестнадцатое июня в батальонах, бригадах и стрелковых полках осталось в среднем по нескольку десятков человек. Все попытки восточной группы армии пробить проход в коридоре с запада успеха не имели».
21 июня в 8 часов 10 минут штаб 2-й ударной армии направляет очередное донесение начальнику Генерального штаба РККА и Военному совету фронта. В нем он сообщает: «Войска армии три недели получают по пятьдесят граммов сухарей. Последние дни продовольствия совершенно не было. Доедаем последних лошадей. Люди до крайности истощены. Наблюдается групповая смертность от голода. Боеприпасов нет».
24 июня была предпринята последняя, отчаянная попытка прорыва. После нее Власов отдал приказ спасаться, кто как может: разбиваться на маленькие группы по 3—5 человек и пытаться скрытно выйти из окружения.
25 июня противник окончательно ликвидировал коридор.
Что происходило с Власовым в следующие недели, до сих пор не установлено и вряд ли когда-то станет известно. Скорее всего, он пытался добраться до запасного командного пункта, где хранилось продовольствие. По пути он заходил в деревни, представляясь сельским учителем и прося еды. 11 июля в селе Туховежи он зашел в дом, который оказался домом старосты поселка, который сразу же сдал непрошеных гостей немцам. Накрыв им стол в бане, он запер их и сообщил об этом немцам. Вскоре их патруль задержал генерала.
История предательства А.А. Власова и его последующая судьба сегодня хорошо известны, и в контексте данной книги я не считаю необходимым писать об этом. Нужно только отметить, что на допросе он дал отрицательную характеристику К.А. Мерецкову, как командующему фронтом, а также сообщил, что Ленинградский и Волховский фронты не способны к каким-либо наступательным операциям в направлении Ленинграда, что наличных сил хватает только для того, чтобы удержать фронт. Также он сказал, что на получение подкреплений советскими войсками на ленинградском направлении можно не рассчитывать, так как все отдано на южное направление. Это в определенной степени подтверждало информацию, полученную немецким командованием из других источников, и позволило ему произвести наращивание своих сил на Южном направлении.