В 1946 г. был пущен в серийное производство новый танк Т-54 (позднее, с 1949 по 1954 г., он шесть раз модифицировался, в том числе четыре раза в 1951–1952 гг.). С 1952 г. на советские танки ставились приборы ночного видения. На эти же танки Т-54 ставились 100-миллиметровые орудия – на тот момент сильнейшие в мире. В 1947 г. стал выпускаться танк ИС-4 (60 тонн), в 1948 – ИС-7 (68 тонн, орудие калибром 130 мм, мощность двигателя 1030 л. с.). Для прорыва обороны противника требовались более легкие танки, и с 1950 г. пошел в серию также ИС-8 (51,5 тонны, при Хрущеве переименован в Т-10). С 1947 г. вместо ППШ времен Великой Отечественной стали разрабатываться автоматы Калашникова АК-47.
Но гораздо важнее были, конечно, принципиально новые виды оружия, например ракеты. К. Закорецкий говорит о противокорабельном самолете-снаряде «Комета» ( Закорецкий К . Третья мировая война Сталина. С. 390–405). В сентябре 1947 г. Л.П. Берия пишет об испытаниях противокорабельного управляемого ракетного снаряда ( Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 45). Не совсем понятно из бериевского дневника, имелась ли в виду именно «Комета» или какой-то еще тип подобного снаряда: тогда же, в октябре 1947 г., был проведен успешный пуск ракеты Р-1, позднее, в 1950 г. – пуск более совершенной Р-2 (Краснознаменный Дальневосточный. Хабаровск, 1978. С. 242).
Однако одними ракетами войну не выиграть. Но если речь идет о войне с США, то не выиграть ее и одними сухопутными войсками! Создавались поэтому и модели транспортных подводных лодок, способных действовать в арктических широтах ( Широкорад А . Танковый десант на полюсе // Техника – молодежи. 1996. № 12), что однозначно говорит о предназначении таких подлодок: в условиях господства флота США в не покрытых льдом океанах десант в Америку планировался через Арктику. Создавались и танкодесантные подлодки, способные вместить десять танков Т-34 или «до батальона» пехоты ( Черкашин А . Щучьи засады // Киевские новости. 1996. 5 мая).
Не стояли на месте и авиационные разработки. К концу 1940-х гг. пошел в серию реактивный истребитель Миг-15 ( Яковлев А.С . Советские самолеты. М., 1975. С. 138). Но о самолетах – истребительных и бомбардировочных – впереди большой разговор, а пока – о транспортных средствах. Так, еще с 1944 г. советской стороной в США закупались летающие лодки «Каталина», представляющие собой низколетящую цель, которую трудно обнаружить с помощью локаторов. И уже с 1946 г. в СССР на базе «Каталины» стала разрабатываться своя летающая лодка Бе-6 ( Закорецкий К . Третья мировая война Сталина. С. 409–410).
Все эти летающие лодки, транспортные трансарктические подводные лодки с танками и пехотой, противокорабельные снаряды наводят на размышления вполне определенные – с кем планировалась война и какая…
Глава 2 Конец передышки. Китайская прелюдия
Но главной целью Сталина в 1945–1949 гг. явно был Китай. Едва ли случайно в СССР уже 10 сентября 1945 г. были созданы три новых военных округа на китайской границе (Приморский, Дальневосточный, Забайкальско-Амурский; из последнего 22 мая 1946 г. был выделен Забайкальский военный округ). Тогда же была выдумана новая должность Главнокомандующего на Дальнем Востоке, в 1945–1947 гг. ее занимал Маршал Советского Союза А.М. Василевский, которого сменил другой прославленный маршал – Р.Я. Малиновский; вместе с последним туда же были отправлены многие другие боевые генералы, что само по себе говорит о многом.
Но еще до того, осенью 1945 г., советское руководство, освободив Маньчжурию от японцев, передало ее китайским коммунистам, одновременно заблокировав как переброску в этот регион гоминьдановских войск, так и создание подчиненных центральному китайскому правительству (гоминьдановскому) вооруженных формирований из местного населения ( Ледовский А.М. СССР и Сталин в судьбах Китая. С. 9). Кстати, сделано это было в нарушение советско-китайского договора от 14 августа 1945 г., согласно которому все китайские земли, освобожденные Советской Армией от японских захватчиков, должны были быть переданы именно центральному правительству Китая. Вооружение Квантунской армии также было передано коммунистам (там же. С. 55).
Таким образом, СССР, ставший по договору 14 августа 1945 г. союзником официального Китая, передал огромное количество вооружений его вероятным противникам. Представим себе, спрашивает К. Закорецкий, что было бы, если бы с британских самолетов была сброшена пара ящиков с патронами и гранатами (пусть и трофейными немецкими), скажем, предназначенных для «лесных братьев» из Литвы ( Закорецкий К . Третья мировая война Сталина. С. 282)! Какой был бы раздут Советским правительством международный скандал! Это и называлось «создание революционной базы в Маньчжурии», о чем выше и говорилось.
И не только об оружии Квантунской армии шла речь. 30 января 1949 г. в беседе с приехавшим в Китай А.И. Микояном (об этой судьбоносной поездке я подробно расскажу чуть ниже) Мао Цзэдун просил прислать боеприпасы для военной техники советского и чехословацкого производства ( Ледовский А.М. СССР и Сталин в судьбах Китая. С. 69); тут сам собой возникает вопрос: а откуда у товарища Мао советская и тем более чехословацкая боевая техника? Ну, допустим, боевую технику собственного производства Советы могли передать китайским коммунистам еще в годы Второй мировой войны или даже раньше – во второй половине 1930-х гг., например. Чехословацкую же – только после 1945 года!
Неудивительно, что и к китайским коммунистам «аппетит пришел во время еды». Если первые два года после окончания Второй мировой войны дело ограничилось локальным выяснением отношений между КПК и Гоминьданом, то 10 октября 1947 г. руководство КПК приняло решение о курсе на завоевание всего Китая. Именно тогда в отношении коммунистических вооруженных сил был впервые употреблен термин «Народно-освободительная армия Китая» (НОАК) и поставлена задача «свержения власти гоминьдановской реакции» вооруженным путем ( Астафьев Г.В. Интервенция США в Китае. С. 336).
Но более того. В официальной советской исторической науке принято считать, что уже летом 1947 г. (если не раньше – есть сведения, что уже между октябрем 1946 и мартом 1947 г. военные действия шли с переменным успехом и что КПК в это полугодие в одних местах отобрала у Гоминьдана столько же городов, сколько в других местах ему уступила) в гражданской войне в Китае наступил решительный перелом. Сведения, полученные из недавно ставших достоянием гласности источников, заставляют в этом усомниться.
Так, Мао Цзэдун еще с июня 1947 г. настаивал на своем визите в СССР, однако 10 мая 1948 г. этот визит был отложен (по инициативе советской стороны) на том основании, что отсутствие руководителя КПК на месте может плохо отразиться на военных операциях. Автор цитируемой мною работы в обоснование опасений советской стороны говорит о наступлении некоего гоминьдановского военачальника Фу Цзюи на Юйсянь. Про лето 1947 г. я вообще не говорю – там в цитируемой мною работе речь идет чуть ли не об угрозе разгрома коммунистических вооруженных сил (даже еще не «НОАК») как таковых ( Ледовский А.М. СССР и Сталин в судьбах Китая. С. 50–51).
А вот 12 сентября 1948 г. началась решающая битва за Маньчжурию, в ходе которой к ноябрю гоминьдановские войска в перешедшей было в 1946–1947 гг. под их контроль южной части этого региона были разбиты, и Маньчжурия полностью стала контролироваться коммунистами. А 7 ноября 1948 г. ознаменовалось началом битвы за Пекин и Тяньцзинь («Хуайхайской»). 31 января 1949 г. китайские коммунисты взяли Пекин (а еще раньше – 15 января – и Тяньцзинь), ставший вскоре столицей коммунистического Китая (столицей Китая гоминьдановского был Нанкин, а в период оккупации его японцами – Чунцин).
Напрашивается вывод: что-то произошло между маем и сентябрем 1948 г., что-то, что способствовало перелому в войне в Китае. Кстати, в дневнике Л.П. Берия имеет место лакуна с 17 июня по 31 августа 1948 г. ( Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 64); этот пропуск вполне можно объяснить как раз в тот момент достигшей своего апогея борьбой за власть Берия и Маленкова против Жданова (завершившейся смертью последнего). (Подробно см.: Авторханов А.Г. Загадка смерти Сталина. С. 39–44). Возможно, конечно, и то, что С. Кремлев и/или передавший ему бериевские дневники «Павел Лаврентьевич» кое-что вымарали из дневников. И в самом деле, иначе трудно объяснить, почему Кремлев замечает лакуны в довоенных дневниках Берия и игнорирует значительно большие в дневниках военного времени и еще большие лакуны в послевоенных дневниках.
А что, если помимо борьбы за власть между «вождями» в самом СССР, лакуны объясняются еще и какими-то внешнеполитическими причинами? Например, участием того же Берия в организации непосредственной военной помощи китайским коммунистам?
Вспоминается старый анекдот о перекличке в отряде китайских «народных добровольцев» в Корее (о корейской войне 1950–1953 гг., в которой эти «добровольцы» и использовались, впереди тоже будет очень большой и подробный разговор, и там тема этого анекдота снова всплывет…): «Ли Си-Цын! (молчание). Ли Си-Цын! (молчание). Лисицын, мать твою! Тебе сколько раз напоминать, что мы китайские добровольцы!»
Я это к чему? К тому, что есть некоторые основания полагать: где-то летом 1948 г. достаточно внушительное количество таких «Ли Си-Цынов» было послано в Китай на помощь местным коммунистам. Что и предрешило исход войны.
Итак, мирная передышка (весьма относительная, конечно) продолжалась примерно три-четыре года. В марте 1948 г. Советская Армия, непрерывно сокращавшаяся с 1945 г., достигла того уровня, на котором была в середине 1940 г. – примерно 2,75 млн человек. Больше никогда до самого распада СССР в 1991 г. его Вооруженные Силы не были так малочисленны. А вот с 1949 г. они стали нарастать. Впервые с 1944 г., когда призывался 1927 г. (в военное время призывной возраст был снижен до 17 лет), был проведен призыв в армию юношей теперь уже 1928 года рождения (хотя призывной возраст мирного времени был снижен еще в 1939 г. с 21 года до 19 лет), а в следующем, 1950 году под ружье пошли сразу три призыва – 1929, 1930 и 1931-й годы рождения. При этом молодых людей 1925–1927 г. рождения, призванных в 1942–1944 гг., тоже пока не отпускали. В итоге к 1951 г. армия выросла до 7 млн человек (