Министр встал из-за стола, походил по кабинету и, остановившись передо мной, добавил:
– О готовности Ракетных войск донесете мне условной фразой, смысл которой будем знать только я и вы.
Немного подумал, посмотрел на меня и, четко выговаривая каждое слово, произнес:
– «Директору. Уборка сахарного тростника идет успешно». Впредь вся переписка между нами и Группой войск должна идти в адрес Директора, это тоже передайте Плиеву.
Условную фразу он заставил меня повторить дважды и пожелал счастливого пути.
В моей группе Ракетные войска стратегического назначения представлял генерал А.С. Буцкий, ПВО – генерал М.П. Науменко, ВВС – генерал Н.Г. Сытник, Сухопутные войска – полковник А. Л. Сапрыкин».
Утром 14 октября группа вылетела самолетом Ту-114 с промежуточной посадкой в Дакаре, так как к тому времени аэродром в Гвинее для посадки советских самолетов по настоянию американцев был уже закрыт.
В Дакаре удалось дозаправиться – не без помощи французов – и советские военные продолжили полет. При приближении к американскому континенту их Ту-114 несколько раз облетали истребители ВВС США, один раз даже сымитировали атаку. Группе Грибкова еще повезло – они проскочили. Сразу после их отлета аэродром в Дакаре был закрыт для посадки советских самолетов по настоятельной «просьбе» Вашингтона. Летать на Кубу через Гвинею и Сенегал стало невозможно.[1068]
В воскресной программе «Вопросы и ответы» на канале АВС помощника президента Макджорджа Банди спросили о советских ракетах на Кубе. Он ответил:
– Я знаю, что в настоящее время нет свидетельств, и, я думаю, в настоящее время нет вероятности того, что кубинцы, кубинское правительство и советское правительство, действуя совместно, попытаются развернуть крупные наступательные мощности.
Причем Банди знал, что на Кубе находились как минимум бомбардировщики Ил-28, которые можно было при желании охарактеризовать как наступательное оружие[1069]. Вскоре американцы узнают много больше.
Соренсен писал: «Задержанный плохой погодой до 14 октября, U-2 пролетел в ранние утренние часы этого безоблачного воскресного утра высоко над Западной Кубой, двигаясь с юга на север. Проявленные той же ночью длинные рулоны пленки были изучены, проанализированы, сопоставлены с более ранними фотографиями и вновь перепроверены в течение понедельника необычайно талантливыми расшифровщиками фотографий из разведывательной сети американского правительства. Во второй половине дня они подтвердили наличие в Сан-Кристобале начальных признаков советской базы ракет среднего радиуса действия»[1070].
Сергей Хрущев со знанием дела замечал: «На фотографиях, сделанных U-2, фигурировали не ракеты в юбочках пальмовых листьев, а брошенные без всякого прикрытия с воздуха установщики, заправщики, трейлеры. Если бы их убрали в предусмотренные уставом для маскировки боевой техники аппарели, то, возможно, кризис начался бы на пару недель позже»[1071]. Наше традиционное разгильдяйство и надежда на русское авось в очень неподходящее время дали себя знать.
Хрущеву-отцу останется только возмущаться: «В умах здравомыслящих людей, хотя и буржуазного толка, не укладывалось, как это в мирное время, когда имеются нормальные дипломатические отношения, одна страна явочным порядком заявила о своем праве вести открытую разведку территории другой страны, потому что это служит ее интересам…»[1072].
Русские осмелились хозяйничать «на американском заднем дворе». Москва якобы приставила «кольт к виску США», так как впервые за всю свою недолгую историю американцы почувствовали, что спрятаться за океанами им не удастся[1073].
15 октября. Понедельник
15 октября на Байконур прилетела большая команда из ОКБ Сергея Павловича Королева. На сей раз они готовили новый космический прорыв: экспедицию на Марс. Пока не людей, а автоматической межконтинентальной станции (АМС) 2MB к Красной планете[1074]. Королев и его люди о кубинской эпопее еще не подозревали.
В Москву пришла важная информация с Кубы. Занимавшийся транспортировкой ядерных боеприпасов к ракетам полковник Н. К. Белобородов лично доложил сначала Плиеву, а затем и министру обороны, что ядерные боеприпасы проверены и готовы к боевому применению[1075].
Б-36 почти что прорвалась в Карибское море. Она уже вошла в пролив Кайкос – главные ворота в гряде Багамских островов, разделяющих Саргассово и Карибские моря. Однако неожиданное распоряжение Главного штаба заставило ее выйти из пролива и занять позицию поодаль. Этот приказ Дубивко так и не понял[1076].
Капитаны подлодок принялись изучать карты южной части Багамских островов и Саргассова моря. Россыпь Багам цепочкой тянется к востоку от побережья Флориды: Большой Багама, Нью-Провиденс и Эльютера. Затем узкий пролив Кайкос и продолжение цепочки к югу до острова Теркс, отделенного проливом от Испаньолы – острова, на котором расположены Гаити и Доминиканская Республика.
Причины изменения маршрута не пояснялись. И мне они тоже не ясны. При этом командирам подлодок было понятно, что они должны были приблизиться к зоне, жестко контролируемой американскими противолодочными самолетами и эсминцами.
В Саргассовом море радикально изменились и условия плавания. Температура не только воздуха, но и забортной воды значительно выросла.
«В Саргассовом море погода резко улучшилась, но усилилась активность противолодочных сил, – писал Дубивко. – В Тропиках стояла безоблачная погода. Самолеты, вертолеты ПЛА вели поиск подводных лодок непрерывно днем и ночью. Ночью противолодочные самолеты вели поиск радиолокационными станциями, работу которых мы обнаруживали своими средствами на расстояниях, позволяющих заблаговременно уклоняться погружением. Используя это преимущество, несмотря на 5–6 срочных погружений из-за режима РДП, за ночь мы успевали полностью подзаряжать аккумуляторную батарею, что обеспечивало дневную работу в подводном режиме»[1077].
Кеннеди в Вашингтоне встречался с Ахмедом Бен Беллой, лидером Алжира, только что – в июне 1962 года – получившего независимость не без кубинской поддержки.
Бен Белла собирался из США на Кубу и интересовался намерениями Кеннеди в отношении нападения на остров, предупредив:
– Это было бы непоправимой ошибкой для Соединенных Штатов и потерей престижа как среди латиноамериканских, так и африканских народов.
Когда Бен Белла спросил Кеннеди в третий раз, тот ответил, что в данный момент американское правительство «не имеет никаких планов военного выступления против Кубы».
– Но если будет доказано, что Советский Союз организует на кубинской территории военные базы не оборонительного и наступательного характера, то правительство США пересмотрит свои планы и не может дать никакой гарантии за свои будущие действия.
Бен Белла передаст эти слова Фиделю, тот Алексееву, а посол в Москву[1078].
Сотрудничество Кубы с Алжиром продолжится, вскоре Кастро направит туда свои войска – это был первый случай использования кубинских вооруженных сил за рубежом[1079].
15 октября были проявлены и напечатаны сделанные днем раньше во время разведывательного полета первые снимки, стало очевидно, что СССР и в самом деле размещает на Кубе ракеты.
Аллен Даллес замечал: «В случае с Кубой оценку смогли подготовить незамедлительно, потому что ей предшествовала многолетняя работа высококвалифицированных специалистов в области аэрофотодешифровки. Эти мужчины и женщины достигли высочайшей компетенции, изучая длительное время предшествующие снимки ракет. То, что для новичков показалось бы неразборчивым, расплывчатым и могло бы привести к неверному истолкованию, для квалифицированных экспертов было четкой и достоверной информацией, когда они изучили эти снимки…
В данном случае можно говорить о счастливом сочетании классических методов сбора информации с научными методами, что принесло чрезвычайно ценные результаты. Наши секретные агенты и кубинские эмигранты сообщали, что на острове ведется строительство каких-то объектов, похожих на ракетные базы. Они указали районы, где шло строительство, а это повлекло за собою необходимость получения новых доказательств путем авиационной рекогносцировки»[1080].
Радиус действия ракет, сообщали аналитики разведки, позволял им достичь большей части территории США, и не было сомнений, что ядерные боеголовки либо уже находились на Кубе, либо должны были там вскоре появиться.
Банди, обеспокоенный состоянием здоровья Кеннеди после очередной предвыборной поездки, не стал тревожить его в тот же вечер[1081]. Он решил дать ему спокойно выспаться. Он понимал, что президент ничего не сможет решить с ракетами ночью, лучше доложить утром на свежую голову. Кроме Банди и руководства разведки, вечером 15 октября информацию получил Дин Раск и его сотрудники в Госдепартаменте, Макнамара и заместитель министра обороны Росвелл Гилпатрик[1082].
Дин Раск свидетельствовал: «К полуночи 15 октября все старшие советники президента Кеннеди знали о фотографиях». Сообщать о них общественности не спешили, и Раск объяснял почему: «Критики бы кричали, что “советские МБРы и так уже могут нанести удар по Соединенным Штатам. Зачем так возбуждаться из-за ракет на Кубе”. Мы также опасались, что преждевременное раскрытие могло привести к панике, растерянности и даже к массовому исходу из наших городов»