– Господин президент, это, безусловно, очень серьезное событие. Это то, чего никто из нас не ожидал, не верил, что Советы зайдут так далеко. Они отрицали, что имели намерения создавать свои базы в этом полушарии. Это, по сути, советская база. Теперь нам надо привести в движение цепь событий, которые уничтожат эту базу. Мы не можем просто спокойно сидеть и ждать. Вопрос заключается в том, сделаем ли мы это с помощью неожиданной, необъявленной атаки или мы будем повышать ставки кризиса до той точки, когда другая сторона очень сильно задумается о том, чтобы сдаться.
Вещь, которой я уделяю большое внимание: не может быть такой вещи, как односторонние действия Соединенных Штатов. Это затрагивает 42 наших союзника, и наши действия могут вызвать конфронтацию в разных местах, и это увеличивает риск прямых действий против наших союзников и наших сил в других частях мира[1099].
Макнамара не вдавался в дипломатию и предложил строить дальнейшее обсуждение на согласии по двум вопросам:
– Во-первых, если мы наносим удар с воздуха по этим установкам или по любой части Кубы, мы должны согласиться сделать это до того, как ракетные установки будут приведены в готовность. Во-вторых, я вношу предложение, чтобы авиационные удары были нацелены не только на установки ракет, но также на аэродромы, которые могут оставаться еще невыявленными, плюс на все потенциальные места хранения ядерного оружия.
Руководитель ОКНШ генерал Тейлор тоже мыслил исключительно военными категориями. Он сразу предложил три этапа будущей операции:
– Первое, нужна начальная пауза, чтобы полностью подготовиться, занять нужную позиции в отношении всех целей, чтобы сделать работу как можно лучше. Затем почти одновременно удар с воздуха, как сказал министр обороны, по ракетам, аэродромам, ядерным объектам, которые нам известны. Параллельно – морская блокада. В то же время – укрепление Гуантанамо и эвакуация оттуда семей военных. Затем, по мере того, как мы мобилизуемся, можно принять решение: осуществлять вторжение или нет. Это самый тяжелый в военном отношении вопрос, который мы должны изучить очень тщательно, прежде чем наша нога глубоко увязнет в кубинской грязи[1100].
В мемуарах Тейлор напишет про свою позицию в те дни: «Я был дважды ястребом: во‐первых, как человек, говоривший от имени начальников штабов, во‐вторых, исходя из своих личных убеждений»[1101].
Основные линии поведения были уже намечены. Они не предполагали особого упора на дипломатию. Кеннеди дал добро на проведение разведки и быструю разработку всех мыслимых планов военных действий. На том и разошлись, договорившись вновь собраться в 18.30.
Кеннеди продолжил свою работу по президентскому графику. Выносить проблему в публичную плоскость ему пока явно не хотелось. Президент отправился в сопровождении посла США в ООН Эдлая Стивенсона на официальный ланч с кронпринцем Ливии. Затем Кеннеди пригласил Стивенсона в свои апартаменты и показал ему полученные с U-2 фотографии.
– Я полагаю, нет альтернативы тому, чтобы атаковать с воздуха и вымести их или предпринять другие шаги, чтобы вывести это оружие из строя, – заметил президент.
На что многоопытный Стивенсон воскликнул:
– Не надо наносить воздушных ударов, пока мы не испробуем все возможности для мирного решения!
Это был глас вопиющего в пустыне. По крайней мере, на тот момент.
Затем Стивенсон отправился в Госдеп, где присоединился к обсуждению с участием Раска, ведущих экспертов по СССР Болена и Томпсона и заместителя госсекретаря по латиноамериканским делам Эдвина Мартина. А в кабинете Роберта Кеннеди в Министерстве юстиции мозговой штурм проводила команда, которая уже не первый месяц готовила операцию «Мангуст». Наиболее воинственный тон задавал отвечавший за нее в ЦРУ Ричард Хелмс, будущий директор Центральной разведки[1102].
К вечернему заседанию у президента Картер не мог предложить каких-то новых свидетельств наличия ракет. Кеннеди все еще не уверен:
– И все же вы ничуть не сомневаетесь, что это ракета средней дальности?
– Нет, – ответил Картер. – У нас нет никаких сомнений.
– Вы видели сами ракеты, а не просто контейнеры, так ведь? – уточнил Раск.
– На фотографии настоящая ракета, – уверил Картер. – У нас нет сомнений, сэр. Это настоящие ракеты. Это не камуфляж или плохо скрываемые попытки одурачить нас[1103].
Роберт Кеннеди потом признавал: «Лично мне приходилось верить им на слово. Я тщательно разглядывал эти снимки, и то, что я видел, походило на расчищенный участок поля для фермы или фундамента дома. Позже я с облегчением услышал, что точно так же реагировали почти все присутствовавшие на встрече, включая президента Кеннеди. Даже несколько дней спустя, когда работа на этом объекте продвинулась, он заметил, что место выглядело как футбольное поле»[1104].
Банди тоже еще полон сомнений:
– Как много мы знаем, Пат? Я не хочу сказать, что не согласен с вашим мнением, но здесь главное избегать суждений, которые могут привести к настоящей катастрофе, нельзя полагаться на неверные догадки, как может оказаться в этом случае. Откуда мы действительно знаем, что это за ракеты, и какова у них дальность действия?
– Только на основании показаний приборов, которыми мы располагаем на данный момент, и согласно нашим экспертам и данным Комитета по управляемым ракетам и астронавтике, который заседает уже целый день. Эти показания идентичны тем, которые мы получили в Советском Союзе, мы их полностью проверили.
– Чем подтверждается их подлинность? – настаивал Банди. – В этом суть моего вопроса: откуда мы знаем, как именно сработает эта советская ракета?
– Кое-что мы знаем на основании исследований дальности действия, которые нами проводились в последние два года, – пояснил Картер. – А также на основании сравнения с характеристиками (размер, длина, и диаметр) наших ракет. Что касается именно этих ракет, то мы знаем этот тип советских ракет, технические характеристики их нам знакомы.
– Я в курсе, что мы их знаем, я в курсе, что у нас все это представлено в графиках и схемах. Но я не знаю, откуда мы это знаем, – не успокаивался Банди.
– Ну, мы получили информацию от ряда источников, в том числе и IRONBARK, материалы исследований дальнобойности ракет, которые мы проводили последние несколько лет, – заверил Картер.
Под условным названием скрывался суперагент американской разведки в Москве Олег Пеньковский.
Макнамара сказал свое весомое слово:
– Все полученные данные позволяют сделать единственный вывод, что это баллистические ракеты средней дальности[1105].
Роберт Кеннеди передавал общее настроение: «Доминирующим чувством было шокированное изумление. Хрущев нас обманул, но мы и сами себя одурачили. Никто в правительстве никогда не предупреждал президента Кеннеди, что русское вооружение Кубы будет включать в себя баллистические ракеты… Теперь, утром 16 октября, когда представители ЦРУ растолковали нам полученные с U-2 снимки, мы поняли, что все советские заверения были ложью, одним гигантским сплетением лжи. Русские размещали на Кубе ракеты, продолжали перевозить их на своих судах, и уже приступили к постройке стартовых комплексов в то же самое время, когда звучали самые разные частные и публичные заверения со стороны председателя Хрущева в адрес президента Кеннеди»[1106].
Раску пришла шальная мысль: а почему бы на этой почве для начала не поссорить Кастро с русскими, которые подвергли Кубу смертельной опасности ответных ударов, в необходимости которых сам Раск, похоже, даже не сомневался.
– Возможно, это одна сотая шанса. Но в любом случае мы очень заинтересованы в том, чтобы послания были отправлены непосредственно и к Кастро, и к Хрущеву перед началом ударов.
Заместитель Раска по латиноамериканским делам Мартин представил возможный текст заявления:
– Это будет устное извещение, которое мы передадим через третье лицо, там будет сообщаться, что нам известно о существовании пусковых ракетных установок. Во-вторых, отметим то, что эта операция угрожает безопасности США. Это нарушение двух положений, которые были Вами объявлены. Первое – это ракеты класса «земля – земля», второе – очевидно, что это советская база на Кубе. В-третьих, мы считаем, что это повлечет за собой очень серьезные проблемы для Кастро. В сложившихся обстоятельствах мы хотим знать, понимает ли он, в каком положении находится и как его использует Советский Союз. Мы также сообщим о том, что нам придется известить наш народ о существующей здесь опасности, и через несколько дней мы перейдем к надлежащим действиям. И мы будем так действовать, пока не получим от него ответ, что он готов предпринять меры, чтобы советские войска покинули базу. На ответ мы ему дадим 24 часа.
Президента Кеннеди такой замысловатый план не заинтересовал. Поначалу он явно жаждал крови. Большой крови. Он обратился к министру обороны.
– Вы можете немного рассказать о военной стороне дела? Конечно же, прежде всего, вы предлагаете их уничтожить?
Макнамара тоже изначально не рассматривал другого пути:
– Да, господин президент. Генерал Тейлор только что беседовал с начальниками штабов, командующие родами войск подробно изучили это дело. На уничтожение только одних ракет или ракет и самолетов МиГ, и ядерных запасов, если мы определим их местонахождение, уйдет 24 часа с момента предупреждения. То есть 24 часа между принятием решения и ударом, причем решение нужно принять не ранее этой пятницы [19 октября], а удар будет нанесен соответственно в субботу [20 октября], или позднее, но между принятием решения и ударом пройдет 24 часа.