– Думаю, будут применены обычные вооружения, – подыграл президенту Роберт Кеннеди. О плохом думать не хотелось.
– Я не думаю, что они решат применить ядерное оружие, если, конечно, не собираются развязать ядерную войну, – подхватил и Раск. – Я так не считаю, не рассматриваю даже такую возможность.
С этим согласился и Банди.
– Мы, конечно же, заблуждались по поводу планов Хрущева на Кубе. Теперь нет сомнений на этот счет. Не многие из нас думали, что он разместит установки ракет средней дальности на Кубе.
– За исключением Джона Маккоуна, – напомнил Банди.
Кеннеди вынужден был согласиться. Но Банди поставил новый вопрос: а может, Вашингтон сильно преувеличивает степень угрозы от советских ракет?
– Вопрос, который я хотел задать, не связан с тем, что мы сейчас обсуждали, я знаю, что для всех нас он является очень спорным: как повлияют на стратегическое положение США ракеты средней дальности на Кубе? Насколько сильно это изменит стратегический баланс?
Макнамару врасплох не застать:
– На самом деле сегодня я задал этот вопрос начальникам штабов. Они ответили: «Существенно». Я же считаю, ничуть не изменит.
Банди согласился:
– Не сильно изменит.
– В прошлом месяце мне следовало бы сказать, что мы к этому безразличны, – заявил президент. – Какая разница? В любом случае, у них достаточно возможностей для того, чтобы разбомбить нас прямо сейчас. Так, на чем мы остановились? …Не думаю, что послание к Кастро имеет большой смысл. Прежде всего, нужно проинформировать правительства в Латинской Америке, как предлагает госсекретарь. Затем членов НАТО, людей, которые имеют право быть предупрежденными: премьер-министра Британии Гарольда Макмиллана, де Голля. Допустим, за 24 часа до начала наших действий мы предупреждаем Макмиллана. Мы делаем публичное заявление о том, что мы обнаружили на острове. Это будет своего рода сообщением о существовании ракет, и все смогут сделать выводы, какие посчитают нужным[1107].
Проблема с союзниками была очевидна, и ее хорошо сформулировал Соренсен: «Большинство западных европейцев вовсе не заботила Куба, и они думали, что мы слишком возбудились из-за нее. Они давно привыкли жить по соседству с советскими ракетами. Ситуация казалась еще хуже в Латинской Америке, где невмешательство США было религией, но провал со вмешательством поднял бы кастровскую коммунистическую волну»[1108].
– Допустим, мы начнем операцию в субботу, – продолжал свои рассуждения президент. – А в пятницу мы сообщим о том, что баллистические ракеты средней дальности, их существование, представляют страшную угрозу для нашей безопасности и что нужно предпринять соответствующие меры.
Роберта Кеннеди перспектива предварительного оповещения противника до его уничтожения не устроила:
– А мы можем послать самолеты до заявления, которое будет сделано в 6.00 утра в воскресенье? И примерно в то же время или одновременно отправить самолеты, чтобы удостовериться, что они не предпринимают никаких действий и шагов и что мы можем начать вторжение, если они приведут ракеты в действие и тому подобное. Мы придем и уничтожим… Это сработает как часовой механизм, если мы направим туда самолеты и ликвидируем их.
Макнамара был не столь оптимистичен:
– И на самом деле, они могут быть приведены в действие до того, как мы сообщим о нашем намерении начать вторжение и действительно его начнем. Это очень большая угроза для этого побережья. Я не знаю, как правильно оценить ситуацию, поскольку мы не знаем, за какое время можно привести ракету в готовность…
– Время обратного отсчета составляет 40 минут, – поделился своими знаниями Тейлор. – Примерно столько, согласно оценкам.
Замминистра обороны Гилпатрик задал еще один здравый вопрос, ранее ускользнувший от членов «Экскома»:
– Вы хотите сказать, что удар должен предшествовать любой общественной дискуссии?
– Я думаю, да, – ответил его непосредственный начальник Макнамара. – Если вы собираетесь нанести удар. Считаю, что перед тем, как делать какие-либо заявления, нужно решить, будете ли вы наносить удар или нет. Если вы будете наносить удар, то никаких заявлений делать не нужно.
– Это правильно, – поддержал Банди.
Президент Кеннеди начинал склоняться к решению:
– Посмотрим сегодня к вечеру. Мне кажется, нам следует действовать по плану номер два, как мы его назвали, по которому мы нанесем удар, и вы должны быть готовы к выполнению, если вы хотите реализовать план номер один.
Банди согласился.
– Это включает вторжение? – с надеждой спросил Роберт Кеннеди, уже год занятый подготовкой такого вторжения.
– Нет, – разочаровал президент брата, хотя и не исключил такой вариант. – Я бы сказал, это – план номер три. Давайте прежде всего исследуем воздушное пространство, чтобы я мог решить, по первому или второму плану нам действовать. Согласно первому нужно будет уничтожить эти ракеты. Если там есть еще, об этом мы узнаем в ближайшие 24 часа… По второму плану мы должны уничтожить все самолеты. А по третьему – начать вторжение.
– Придется уничтожить и пусковые площадки зенитных ракет, господин президент, – напомнил Картер.
– О’кей, но это включено во второй план.
Соренсен попытался подвести некоторый промежуточный итог:
– В этом смысле, господин президент, существует комбинация планов, которые можно рассмотреть, а именно: удар ограниченной силы, а потом или одновременно мы отправим извещения Кастро и Хрущеву, что послужит им доказательством того, что мы всего лишь исполняем то, о чем говорилось в наших заявлениях.
– Именно об этой проблеме нам следует подумать ближе к ночи, – заметил Кеннеди. – Мы должны подумать вот о чем: если мы ударим по Кубе, как мы тут об этом уже говорили, и уничтожим все их самолеты и все остальное, у вас не останется веских аргументов против того, чтобы начинать вторжение.
– Я думаю, что более разумно нанести ограниченный удар и готовиться к вторжению спустя пять дней, если не случится что-нибудь неблагоприятное, – предложил Болл.
Генерал Тейлор сформулировал свою позицию:
– Лично я, господин президент, против вторжения. Но тем не менее я за то, чтобы уничтожить все вооружения, которые могут нанести удар по США.
– Но вы не сторонник вторжения? – как-то даже удивился Кеннеди.
– На данный момент нет. Нет, сэр. Мы не хотим брать на себя обязательства, которые скуют нас в отношении Западного Берлина.
Действительно, вспомнить о том, что будет с американцами в Западном Берлине, если начнут убивать советских солдат на Кубе, было нелишне.
Ситуация была неоднозначной. Никто из военного командования не мог гарантировать Кеннеди, что все обнаруженные ракетные базы можно уничтожить одним ударом, и никто не был уверен, что были выявлены все советские базы. Не более привлекательно выглядел и другой вариант – массовое вторжение на Кубу наземных сил. Для подготовки требовалось время, и Пентагон не хотел начинать мобилизацию или масштабное перемещение войск прежде, чем все советские ракеты будут уничтожены.
А Роберт Кеннеди уже размышлял на перспективу:
– Господин президент, когда мы вечером будем обсуждать эту проблему, нам, по моему мнению, следует также подумать о том, что станет с Кубой через год или два. Предположим, мы начинаем и уничтожаем эти базы. Не знаю, что помешает им заявить: «Через полгода мы построим новые базы».
– После нанесения удара придется устроить блокаду, – предложил Макнамара, впервые произнеся это слово – «блокада».
Роберту Кеннеди идея поначалу пришлась не по душе:
– Тогда нам придется топить русские корабли. Тогда нам придется уничтожать русские подводные лодки.
Макнамара выступал как голос – относительного – разума.
– Господин президент, поэтому я и считаю, что сегодня вечером нам следует набросать альтернативный план и представить вытекающие из него последствия так, чтобы Госдепартамент и Министерство обороны пришли к согласию. Даже если мы не придем к согласию, то хотя бы зафиксируем обе точки зрения. Потому что мы пока не задумывались всерьез о последствиях наших действий.
И здесь президент поднял вопрос о мотивах решения Хрущева.
– Если это не сильно увеличит их стратегический потенциал, может хоть один эксперт по России объяснить нам, почему они это сделали?
В роли «эксперта по России» выступил Болл:
– Несколько возможных причин, господин президент. Одна из них – он дал нам слово, что приедет в ноябре в ООН. Может, он полагает, что об этом пока никто ничего не узнает и что, когда он приедет, его уловка сработает: Куба уже вооружена против США. Или, возможно, он хочет что-то выторговать в Берлине, пообещав, что разоружит Кубу, если мы поступимся частью наших интересов в Берлине и тому подобное. Это такая хитрость, чтобы что-нибудь себе выторговать.
Идея о том, что основным мотивом Хрущева была защита Кубы от готовившегося американского вторжения, в голову собравшихся прийти не могла.
– Я все же по-прежнему считаю, что вряд ли он поставлял Фиделю Кастро ядерные боеголовки, – осторожничал Банди. – Я не думаю, что это произошло или может произойти.
– Почему же он все-таки установил их там? – выяснял президент.
– Боеголовки под контролем Советского Союза, – уверил Банди.
– Правильно. Но какой в этом смысл? Это равносильно тому, как если бы мы вдруг решили разместить большое число ракет средней дальности в Турции. Это же чертовски опасно, я считаю.
– Но мы так и сделали, господин президент, – напомнил Банди.
И тут началась дискуссия совсем в духе известного анекдота: «А нас за что?»
– Да, но это было пять лет назад, – к чему-то вспомнил Кеннеди.
– Мы так делали, – дал историческую справку Алексис Джонсон. – Мы действовали именно так в Англии. Мы дали ракеты среднего радиуса Англии, когда нам не хватало межконтинентальных баллистических ракет.