Некоторые решили продлить свой рабочий день за полночь, взяв на себя труд написать послания президенту с изложением своих взглядов. Диллон утверждал, что Советский Союз «начал испытание наших намерений, которое может определить ход мировых событий на многие годы вперед». Возражал против любых переговоров, рекомендовал блокаду, жесткий мониторинг происходящего на Кубе и ультиматум с требованием вывода оружия. В случае отказа кубинцев или неэффективности блокады Диллон предлагал немедленный удар с воздуха.
Болл отправил эмоциональную записку, где утверждал, что появление ракет средней дальности не имело большого стратегического значения. «Мы судили японцев как военных преступников из-за тайного нападения на Перл-Харбор. Неожиданное нападение далеко не утвердит нашу моральную силу, а фактически оттолкнет от нас значительную часть цивилизованного мира, поскольку мы будем действовать в манере, совершенно чуждой нашим традициям, следуя курсу, который сразу же покончит со всем, за что мы выступали на протяжении нашей национальной истории, и осудит нас как лицемеров в глазах мира». Болл рекомендовал морскую блокаду, которая подорвет позиции Кастро и приведет к его падению.
Банди напишет: «За 48 часов единственная цель нашей политики была определена: устранение этих ракет. Более того, мы сузили свои опции до двух: воздушные атаки обычными средствами по местам установки ракет и морской карантин на доставку наступательных вооружений»[1123].
На самом деле понадобится гораздо больше времени, чем 48 часов, чтобы исключить другие, куда более кровожадные варианты, которые продолжали обсуждаться.
18 октября. Четверг
В Москву пришло сообщение о проведении американцами тридцатого по счету ядерного взрыва в атмосфере над островом Джонсона в Тихом океане. Ну что же, одним больше, одним меньше.
Прибывшие на Кубу генерал Грибков и сопровождавшие его лица представились командующему Группой советских войск Плиеву. «Дословно передал указания Р. Я. Малиновского об использовании ракет и доложил об озабоченности государственного и военного руководства относительно неукоснительного и точного их выполнения, – рассказывал Грибков. – Я знал, что И. А. Плиев неохотно принимал представителей вышестоящего штаба. Выглядел он уставшим, болезненным. Мне еще в Москве говорили, что Плиева уже несколько лет донимает болезнь почек. Командующий сообщил, что развертывание прибывших частей идет с небольшим отставанием от плана, но с кубинской стороны оказывается необходимая помощь в их размещении, а штабом Группы войск вместе с кубинским Генеральным штабом отрабатывается план взаимодействия советских и кубинских войск.
Из состава ракетной дивизии тогда уже прибыли три полка Р-12, которые приступили к оборудованию позиционных районов. Трудности состояли в том, что из-за нехватки инженерной техники многие работы приходилось выполнять вручную.
Плиев был очень озабочен тем, что 14 октября пилот американского разведывательного самолета U-2 представил своему командованию несколько фотографий территории Кубы, и в частности района Сан-Кристобаля, где оборудовались наши позиции для ракет Р-12.
Я тут же попросил И. А. Плиева, чтобы на следующий день генерал-майор Л. С. Гарбуз (заместитель командующего по боевой подготовке) поехал со мной в ракетную дивизию генерала И. Д. Стаценко.
Хотелось лично проконтролировать график боевого развертывания полков Р-12. Генералы и офицеры, которые прибыли со мной, должны были работать в частях по видам Вооруженных Сил. И. А. Плиев выразил удовлетворение тем, что мы сразу включились в активную работу».
Сильно сомневаюсь, что в тот день Плиеву были известны результаты полетов U-2 и характер полученных американцами фотографий. Грибков здесь явно забегал вперед, как и в воспоминаниях о встрече с Раулем Кастро, к которому Грибков поехал вместе с нашим старшим советником при кубинской армии генералом Дементьевым. На встрече в Министерстве Революционных вооруженных сил Кубы присутствовал также начальник Генерального штаба майор Серхио дель Валье.
«С Раулем Кастро мы встретились как старые знакомые. Я передал ему привет и наилучшие пожелания от Р. Я. Малиновского, проинформировал о цели своего прилета. На Кубе в большинстве случаев принято обращаться только по имени, и Рауль сразу же стал называть меня Анатолием.
После короткого обмена приветствиями он достал из папки какой-то документ и сообщил:
– Анатолий, мы получили очень важное донесение. 14 октября американский разведывательный самолет U-2 сфотографировал район Сан-Кристобаля, где оборудуются позиции для ваших ракет.
Я ответил, что меня уже проинформировали об этом, и попросил больше уделять внимания скрытности работ и маскировке в местах, где оборудуются позиционные районы для ракет, да и не только ракет, но и другой крупногабаритной боевой техники, а также усилить внешнюю охрану этих районов кубинскими войсками.
– Со своей стороны мы тоже усилим бдительность и охрану, – подчеркнул я.
Рауль тут же велел Серхио дать распоряжение соответствующим командирам…
Прощаясь с руководителями РВС, мы пожелали друг другу успехов в превращении острова в неприступную крепость. Рауль поднял руку и традиционно провозгласил:
– Патриа о муэртэ! Венсеремос! (“Родина или смерть! Мы победим!”).
Этот пламенный призыв к патриотам звучит на Кубе до сих пор»[1124].
На 18 октября была назначена та самая встреча в Принстонском университете для обсуждения уже явно устаревшего доклада ЦРУ о возможном размещении на Кубе советского ядерного оружия лучшими стратегическими умами Америки. Кеннеди категорически запретил сообщать о том, что оружие уже там, кому-либо за пределами узкого круга лиц, вовлеченных в заседания «Экскома». Отменять встречу в Принстоне было признано нецелесообразным. Участники встречи, внимательно изучив представленный им доклад, поддержали единогласно первоначальный вывод ЦРУ: на Кубе не может быть советских стратегических ракет, ибо кремлевское руководство ни за что не пойдет на такой риск[1125].
Руководство Соединенных Штатов оказалось информировано несколько лучше, чем политологи.
Утром Соренсен, пытаясь как-то суммировать все наговоренное накануне и структурировать обсуждение, сказал президенту, что «требуют ответа два больших вопроса, притом оба они тесно связаны». Один – какого типа военные действия предпочесть, а второй – должны ли им предшествовать какие-то политические шаги, а если да, то какие. «Подход Раска», сообщил Соренсен, заключается в ударе без предупреждения; «подход Болена» предполагает предварительное обращение к Хрущеву.
Настроения в Вашингтоне менялись быстро, особенно когда аналитики разведки изучили очередные снимки с самолетов U-2. Они обнаружили нечто новое и еще более угрожающее: признаки сооружения площадок для ракет не только средней дальности, но и, как говорили американцы, промежуточной – с радиусом действия в 2200 миль (против 1100 у Р-12) и с боеголовками в 5 мегатонн, способные угрожать всей территории США, кроме Аляски. Американцы правильно определили подготовку площадок для ракет Р-14, которые еще не были и так и не будут доставлены на Кубу. Не сильно ошиблись они и в оценке их радиуса действия. Вот только пятимегатонных бомб на Кубу не завозили – все были не больше 1 мегатонны.
Когда утром 18 октября эта новая информация дошла до Макнамары, тот немедленно позвонил Маккоуну, чтобы сообщить об изменении своей точки зрения. Теперь уже и министр обороны выступил сторонником срочных и решительных военных акций. И генерал Тейлор заявил членам Объединенного комитета начальников штабов, что теперь является сторонником крайнего варианта – полномасштабного вторжения на Кубу. После короткого обмена мнениями это было единогласно поддержано как позиция всего ОКНШ. И они были готовы донести консолидированную позицию всей армейской верхушки до президента. Крышу начало срывать у всех подряд.
«Экском» собрался в 11 утра в Белом доме.
Теперь Маккоун был на коне:
– Фотографии, сделанные в воскресенье 14 октября и в ходе двух полетов в понедельник 15 октября совершенно ясно поддаются расшифровке. Мы продолжали полеты вчера. Мы ожидаем первоначальную расшифровку сегодня позже вечером. И, возможно, понадобится от 36 до 48 часов, чтобы завершить расшифровку 6 полетов, совершенных 17 октября.
– Какую площадь они охватили? – поинтересовался Кеннеди.
– Мы думаем, что покрыли весь остров. Речь идет о 28 000 линейных футах. Когда кадры будут увеличены, Центру предстоит изучить пленку в 100 миль длины и 20 футов ширины. Огромная работа.
Главный расшифровщик фотографий Ландан взял слово:
– Господин президент, господа, первый и наиболее важный пункт, к которому я хотел бы привлечь ваше внимание. Новая территория, ранее не отслеживаемая нами, примерно в 21 миле к юго-западу от Гаваны в настоящий момент определяется нами как вероятный стартовый комплекс для ракет средней и промежуточной дальности. Название города – Гуанахай. Это здесь.
– Теперь видно, что Куба не случайно стала местом базирования нескольких этих штук, – разразился длинным выступлением Раск. – С ракетами средней и промежуточной дальности и прочим Куба может превратиться в серьезнейшую военную проблему при любой конфронтации с Советским Союзом, в угрозу для всего остального мира. Я думаю также о влиянии на Советы, если мы ничего не предпринимаем. Они могут рассматривать это как решающее отступление, развязывающее им руки для любого вмешательства и в других районах мира. Я также думаю, что у нас могут возникнуть непредсказуемые проблемы с получением какой бы то ни было поддержки нашей внешней политики в собственной стране. Но, очевидно, какое бы решение мы ни приняли, придется учитывать возможность советской реакции где угодно – от Берлина до Кореи, а то и против самих Соединенных Штатов.