Пентагон выбрал Роджерса своим репортером при вторжении на Кубу, и корреспондент готовился на следующий день вылетать во Флориду для освещения начала операции. Он приводил подробности, рассказывал о десантных кораблях, самолетах с подвешенными под фюзеляж бомбами, бойцах спецназа, ожидавших завтрашней команды.
В пресс-клубе все это выслушал один из сотрудников советского посольства, профессиональный разведчик, завсегдатай этого заведения, где всегда можно было узнать много интересного.
О предстоявшей на следующей день высадке войск на Кубе сотрудники наших спецслужб также услышали от корреспондента агентства «Рейтер» в Вашингтоне П. Хеффернана и агента под кодовым именем «Грэм».
И такой же информацией делился в Гаване кубинский президент Освальдо Дортикос[1393].
Не склонный с ходу доверять донесениям агентурной разведки, Хрущев все же не мог сбрасывать столь угрожающую информацию со счетов и отнесся к ней со всей серьезностью. И, похоже, впервые по-настоящему испугался.
В описании Сергея Хрущева последующие события в Кремле разворачивались так. К десяти утра в кабинет Председателя Правительства зашли члены Президиума ЦК, Малиновский с Громыко. МИД представил проект ответа президенту Кеннеди, но Хрущева он не удовлетворил.
– Нас предупреждают, что война может начаться уже сегодня. Конечно, возможно, информацию подбросили, но риск слишком велик. В Америке происходит настоящий шабаш, военные рвутся в бой. Надо сосредоточиться на главном: если президент США обяжется не нападать на Кубу, мы, как это ни неприятно, заберем свои ракеты. Иначе становится слишком опасно.
Хрущев предложил составить новый ответ тут же всем вместе. Время не ждет, и так после получения послания от Кеннеди прошло более суток.
Коллективное творчество, в котором чувствовалось организующее творческое начало Хрущева, позволило выработать сумбурный документ, требовавший не только расшифровки стенографистками, но и серьезной литературной редакции.
Текст был готов после обеда, когда Президиум вновь собрался. Естественно, вновь возникли замечания и предложения, Хрущев вносил поправки собственной рукой: времени не то что на переделку, но и на повторную перепечатку не оставалось[1394]. Главное в тексте было: советская сторона давала согласие на вывод своих ракет в обмен на гарантии ненападения на Кубу
«Уважаемый господин Президент,
Получил Ваше письмо от 25 октября. Из Вашего письма я почувствовал, что у Вас есть некоторое понимание сложившейся ситуации и сознание ответственности. Это я ценю.
Сейчас мы уже публично обменялись своими оценками событий вокруг Кубы и каждый из нас изложил свое объяснение и свое понимание этих событий. Поэтому я считал бы, что, видимо, продолжение обмена мнениями на таком расстоянии, пусть даже в виде закрытых писем, вряд ли что-либо добавит к тому, что одна сторона уже сказала другой.
Думаю, Вы правильно поймете меня, если Вы действительно заботитесь о благе мира. Мир нужен всем: и капиталистам, если они не потеряли рассудка, и тем более коммунистам, людям, которые умеют ценить не только свою собственную жизнь, но больше всего – жизнь народов. Мы, коммунисты, вообще против всяких войн между государствами и отстаиваем дело мира с тех пор, как появились на свет. Мы всегда рассматривали войну как бедствие, а не как игру и не как средство для достижения определенных целей и тем более – не как самоцель. Наши цели ясны, а средство их достижения – труд. Война является нашим врагом и бедствием для всех народов.
Я вижу, господин Президент, что Вы тоже не лишены чувства беспокойства за судьбы мира, понимания и правильной оценки характера современной войны и того, что война несет с собой. Что вам война даст? Вы угрожаете нам войной. Но Вы же знаете, что самое меньшее, что Вы получите в ответ – это то, что пошлете нам, испытаете те же последствия. И это должно быть ясно нам, людям, облеченным властью, доверием и ответственностью. Мы не должны поддаваться угару и мелким страстям, независимо от того, предстоят ли в той или иной стране выборы или не предстоят. Это все вещи преходящие, а если уж война разразится, то не в нашей власти будет ее задержать, остановить, ибо такова логика войны. Я участвовал в двух войнах и знаю, что война кончается тогда, когда она покатится по городам и селам, сея повсюду смерть и разрушение.
Я заверяю Вас от имени Советского правительства, советского народа, что Ваши доводы относительно наступательного оружия на Кубе не имеют под собой никакой почвы. Из того, что Вы мне писали, видно, что у нас разное понимание на этот счет, вернее, мы по-разному оцениваем те или другие военные средства. Да и в действительности, одни и те же виды оружия могут иметь разное толкование.
Вы – человек военный, и надеюсь, поймете меня. Возьмем, к примеру, простую пушку. Какое это средство: наступательное или оборонительное? Пушка – средство оборонительное, если она поставлена для защиты границ или укрепленного района. Но если артиллерию сконцентрировать да придать ей нужное количество войск, то те же пушки станут уже средством наступательным, потому что они подготовляют и расчищают путь пехоте для наступления. Так же получается и с ракетно-ядерным оружием, с любыми видами этого оружия.
Вы ошибаетесь, если считаете, что какие-то наши средства на Кубе являются наступательными. Однако давайте сейчас не будем спорить. Видимо, я не смогу убедить Вас в этом. Но я Вам говорю: Вы, г-н Президент, – военный человек и должны понимать – разве можно наступать, имея на своей территории пусть даже и огромное количество ракет разного радиуса действия и разной мощности, но используя только эти средства. Эти ракеты – средство истребления и разрушения. Но наступать этими ракетами, даже ядерными ракетами мощностью 100 мегатонн, нельзя, потому что наступать могут только люди, войска. Без людей любые средства, какой бы мощности они ни были, не могут быть наступательными…
Все средства, находящиеся там, и я, заверяю Вас в этом, имеют оборонительный характер, находятся на Кубе исключительно для целей обороны, и мы направили их на Кубу по просьбе кубинского правительства. Вы же говорите, что это наступательные средства.
Но, господин Президент, неужели Вы серьезно думаете, что Куба может наступать на Соединенные Штаты и даже мы вместе с Кубой можем наступать на вас с территории Кубы? Неужели Вы действительно так думаете? Как же так? Мы не понимаем этого. Разве в военной стратегии появилось что-то такое новое, чтобы думать, будто можно так наступать. Я именно говорю – наступать, а не разрушать, ведь разрушают варвары, люди, потерявшие рассудок.
Я считаю, что у Вас нет оснований так думать. Вы можете относиться к нам с недоверием, но во всяком случае Вы можете быть спокойны в том отношении, что мы находимся в здравом уме и отлично понимаем, что если мы нападем на вас, вы нам ответите тем же. Но и вы получите то же самое, что бросите против нас. И я думаю, что Вы тоже понимаете это. Так говорить дает мне право наша беседа с Вами в Вене.
Это говорит о том, что мы – нормальные люди, что мы правильно понимаем и правильно оцениваем положение. Следовательно, как же мы можем допустить неправильные действия, которые Вы нам приписываете? Это могут сделать только сумасшедшие или самоубийцы, которые хотят сами погибнуть и перед смертью разрушить весь мир. Мы же хотим жить и вовсе не хотим разрушать Вашу страну. Мы хотим совсем другого – соревноваться с Вашей страной на мирном поприще. Мы исходили и исходим из того, что необходимо мирное сосуществование двух различных социально-политических систем, реально существующих в мире, необходимо обеспечивать прочный мир. Вот каких принципиальных взглядов мы придерживаемся.
Вы объявили сейчас пиратские меры, которые применялись в Средние века, когда нападали на проходящие в международных водах корабли, и Вы назвали это “карантином” вокруг Кубы. Наши суда, видимо, скоро придут в зону, где патрулирует ваш военный флот. Заверяю Вас, что эти суда, идущие сейчас на Кубу, везут самые невинные мирные грузы. Неужели Вы думаете, что мы только тем и занимаемся, что возим так называемое наступательное оружие, атомные и водородные бомбы?
Поэтому, господин Президент, давайте проявим благоразумие. Я Вас заверяю, что на тех кораблях, которые идут на Кубу, нет вообще никакого оружия. То оружие, которое нужно было для обороны Кубы, уже находится там. Я не хочу сказать, что перевозок оружия вообще не было. Нет, такие перевозки были. Но сейчас Куба уже получила необходимые средства для обороны.
Не знаю, можете ли Вы понять меня, поверить мне. Но я хотел бы, чтобы Вы поверили сами себе и согласились с тем, что страстям нельзя давать волю, надо ими владеть. А в каком направлении развиваются события сейчас? Если Вы будете останавливать суда, то, как Вы сами знаете, это будет пиратство. Если бы мы стали делать это в отношении ваших кораблей, то Вы бы возмущались так же, как возмущаемся сейчас мы и весь мир…
Давайте нормализуем отношения. Мы получили обращение и. о. Генерального секретаря ООН У Тана с его предложениями. Я уже дал ему ответ. Его предложения сводятся к тому, чтобы наша сторона не перевозила никакого вооружения на Кубу в течение какого-то отрезка времени, пока будут вестись переговоры, – а другая сторона не предпринимала никаких пиратских действий против судов, совершающих плавание в открытом море. Я считаю эти предложения разумными. Это был бы выход из создавшегося положения, который дал бы народам вздохнуть спокойно.
Вы спрашивали, что случилось, что вызвало поставки оружия на Кубу? Вы говорили об этом нашему министру иностранных дел. Откровенно скажу Вам, господин Президент, чем это было вызвано.
Мы были очень опечалены тем фактом, – я говорил об этом в Вене, – что был высажен десант, было совершено нападение на Кубу, в результате которого погибло немало кубинцев. Вы сами сказали мне тогда, что это была ошибка. Я с уважением отнесся к этому объяснению. Вы мне несколько раз повторили это, намекая, что не все люди, занимающие высокое положение, признают свои ошибки, как это сделали Вы. Я ценю такую откровенность. Со своей стороны я Вам сказал, что мы тоже обладаем не меньшим мужеством; мы также признали те ошибки, которые были совершены в истории нашего государства, и не только признали, но резко осудили…