Пока речь шла о самолете, сбитом кубинскими зенитчиками.
– Чем он был подбит? – мрачно спросил Кеннеди.
– Не сообщается. Вероятно, противовоздушным огнем на малой высоте.
– Один из наших разведывательных самолетов был поражен 37-миллиметровым снарядом, – пояснил Макнамара. – Он возвращается. Он в порядке, это просто означает, что характер приказов, отдаваемых защитникам Кубы, изменился.
– Это правда, и думаю, что самое правильное сейчас и в отношении него, и для мировой общественности – сказать, что мы с удовольствием обсудим вопрос о Турции и проведение проверок, как только увидим, что работы на Кубе прекращены, – произнес Кеннеди.
– Мы получили отчет от Финлеттера и длинную телеграмму от Хэара из Турции. Они оба сходятся в том, что если мы пойдем на сделку Турция – Куба, то эффективность НАТО значительно уменьшится».
– А какой военный план? – донеслось из зала.
– Сейчас у нас есть очень четкий военный план, – заверил Макнамара. – Мы отказались от нанесения удара ограниченной силы, так как это невозможно сделать без разведывательных самолетов. Поэтому планируется вторжение и массированный удар. То, чего я попытался бы избежать, если это было бы возможно – это немедленных военных действий СССР как реакцию на удар США по Кубе.
– Нам лучше направить ответ, – взмолился Томпсон.
Кеннеди задумался.
– Это будет… Понимаете, они же не знают об альтернативах. Они скажут: «О, господи, мы не хотим такого обмена». Они не понимают, что через 2–3 дня мы можем нанести удар, что, возможно, повлечет за собой захват Берлина или удар по Турции. И тогда они скажут: «Боже мой, мы должны были на это согласиться!». Поэтому, когда наступит решающий момент, конечно же, будет необходимо созвать совещание Совета НАТО. Теперь нужно определить, будет ли это завтра утром или утром в понедельник.
– И еще по поводу удара. Если завтра мы не получим положительного ответа от У Тана или Хрущева на наше послание, нужно ли будет нанести удар прямо завтра? Или мы можем еще подождать? Если у нас будет запас времени, вы сможете встретиться с представителями НАТО. Мне кажется, что встреча с НАТО должна состояться до удара. Если необходимо нанести удар завтра, то с НАТО нужно встретиться завтра утром.
Кеннеди отыграл немного назад:
– Да, но наши самолеты, технический персонал и гарантии по-прежнему будут сохранены для Турции. Я думаю, что мы будем делать через день или около того, 500 вылетов, 7 дней… возможно, вторжение… и все потому, что мы не хотим убирать ракеты из Турции? Мы все прекрасно знаем, как быстро исчезает храбрость, когда проливается кровь, это случится и с НАТО. Когда мы начнем эту операцию, а они захватят Берлин, все скажут: «В конце концов, это было хорошее предложение».
Думаю, мы должны сказать, что ключевой момент этого письма – прекращение работ. Мы все с этим согласны. В этом нет никаких сомнений. Вопрос в том, будет ли включена и Турция, или только Куба. А то он может сказать: «Мы будем рады уладить кубинскую проблему. А что Вы думаете о нашем предложении по Турции?»[1474]
И тут, рассказывал Роберт Кеннеди, «на собрание явились со своим предложением начальники объединенных штабов. У него была притягательность простоты следующего шага – атака с воздуха в понедельник, вскоре продолженная вторжением. Они указали президенту, что всегда считали блокаду слишком слабым курсом, что Советский Союз может понять только военные шаги. Их нисколько не удивляет, что ограниченное применение силы ничего не дало, так как они именно это и предсказывали»[1475].
Тейлор гнул свою линию:
– Господин президент, начальники штабов проводили днем совещание, на котором, вероятно, обсуждались те же вопросы. Вот какие рекомендации мы от них получили: «Массированный удар, план операции 312, привести в исполнение не позднее понедельника утром, 29 числа, если только не будет неопровержимых доказательств того, что наступательные вооружения демонтируются и консервируются. После нанесения удара через 7 дней будет реализован план 316, вторжение».
– Вот это неожиданность.
Эти слова Роберта Кеннеди вызвали смех. Который прервал президент.
– Это следующий шаг. Давайте закончим с этим письмом к Хрущеву[1476].
«В сущности, предложения русских не были неразумными и не влекли за собой ущерба для Соединенных Штатов или наших союзников по НАТО, – напишет Роберт Кеннеди. – В течение восемнадцати месяцев президент несколько раз поручал государственному департаменту договориться с Турцией о выводе ракет “Юпитер”. Они явно устарели, а присутствие в Средиземном море наших подводных лодок “Полярис” обеспечивало Турции гораздо лучшую защиту…
Президент, естественно, не желал выводить ракеты из Турции под угрозами от Советского Союза. Но, с другой стороны, он не хотел ввергать Соединенные Штаты и все человечество в катастрофическую войну из-за антикварных и бесполезных ракетных установок в Турции. Он объяснил представителям государственного департамента и другим, что предлагаемый обмен может показаться вполне приемлемым всякому разумному человеку, что наша позиция стала исключительно уязвимой, и что в этом виноваты мы сами»[1477].
Запись заседания, возобновившаяся в 18.00, начинается со слов Кеннеди:
– Теперь у нас есть выбор: или двустороннее соглашение с Турцией, здесь мы более или менее решили, что будем делать, или мы решаем обратиться в НАТО и позволить им надавить на них, а также объяснить туркам, что с ними произойдет, если они будут медлить.
– Есть возможность сделать это быстрее, – напомнил Макнамара. – Если мы собираемся напрямую иметь дело с турками, президент может просто отправить послание премьер-министру, в котором сказано: «Вот это проблема, а вот как, я думаю, ее нужно решить, и я готов сделать это сегодня вечером. Мне нужен Ваш ответ в течение 6 часов». Или 8 часов, или что-то вроде того.
Теперь позвольте мне рассказать о моем разговоре с Андреотти, потому что он может многое изменить.
– Кто такой Андреотти? – проявил неосведомленность президент.
– Андреотти – министр обороны Италии. Я разговаривал с ним 2 недели назад по поводу «Юпитеров» в Италии, итальянцы будут счастливы избавиться от них, если мы захотим их вывезти.
– Доклад Рейнхарда из Рима и Хэара из Анкары отличаются друг от друга как день от ночи, – подтвердил Банди.
– Я предлагаю убрать ракеты из Турции и Италии и добиться, чтобы Италия выступала на нашей стороне. Но в таком случае на Турцию будет оказано дополнительное давление.
Обсуждение этой плодотворной темы было резко прервано новостью, которую получил Макнамара. Ему, видимо, принесли записку, которая резко поменяла предмет дискуссии. Сбит самолет U-2.[1478]
27 октября. U-2Приготовиться атаковать Кубу
В этот день на Кубе был сильнейший тропический ливень. Никто не помнил случая, чтобы на технику обрушилось столько воды. И тут пришла секретная шифровка: «ожидается американское вторжение».
Советские и кубинские офицеры пытались сохранять повышенную боевую готовность, беспокоясь о том, как бы потоки воды с неба не вызвали короткое замыкание в системах связи.
Бойцы наши ждали атаки. «Со штабом ГСВК установлена постоянная связь. Поступают противоречивые распоряжения: то открывать огонь по американским самолетам, то не открывать. Чаще всего связи вообще нет, – писал Шорохов. – Мы ориентируемся в развитии кризиса, прослушивая американские радиопередачи. Надо отдать должное – сообщения соответствовали действительности. Однако используем их информацию осторожно, после тщательного анализа командованием полка и уполномоченным КГБ капитаном Севастьяновым»[1479].
В эфире было много чего интересного. Как запомнил один из командиров ПВО Н. Н. Гончаров, «корабли США подходили к острову, и в эфир неслись разнузданная пропаганда и клевета, направленные, прежде всего, на рядовой и сержантский состав. Делалось это довольно умело. Можно было запросто поверить. Пропаганда велась на чистейшем русском языке, и никаких помех в эфире. Как правило, вначале очень хорошая музыка, наша русская песня, а потом начиналось: “Дорогой Василек! Это я, твоя Нина из Лебяжьего…”. А дальше начинались уговоры бросить все и добираться в Штаты, где тебе помогут вернуться домой. А там, на Кубе, ты пропадешь, а я останусь одна и т. д. При этом выходили на наши рабочие частоты. Эту болтовню никто не глушил. К чести наших солдат и офицеров, ни один из нас не поддался на эту грязную пропаганду»[1480].
Рассказывал Г. Г. Челюскин: «27 октября в 5.45 с ЦКП поступил приказ частям ПВО “Привести всех в готовность № 1”».
В тот день было зафиксировано восемь нарушений воздушного пространства Кубы американскими самолетами. Их пытались сбить, и кубинские зенитчики действительно сбили один самолет-истребитель Ф-104, летевший на малой высоте[1481]. А вскоре настало время вступить в дело нашим бойцам ПВО.
«В 8.30 в зоне видимости РЛС на экране появилась цель, осуществляет маневр высотой. Высота 20–24 км. На запрос “Я свой” не отвечает. Явно самолет-шпион U-2. Цели присвоили номер 33. Командир 27-й дивизии ПВО полковник Георгий Алексеевич Воронков поставил задачу на уничтожение цели 701-му ЗРП (зенитному ракетному полку), которым командовал полковник Гавриил Матвеевич Ржевский и 507-му ЗРП – им командовал Мамед Суруханович Гусейнов. Самолет U-2 летел в направлении позиции 4-го ЗРДН (зенитного ракетного дивизиона) – под командованием майора Ивана Миновича Герченова. Дивизион нес боевое дежурство в районе города Банес, в 180 км от КП.