И здесь заседание взорвала свежая новость.
– Они сказали, что сбили наш U-2, – воскликнул Кеннеди. – Они сделали заявление, что сбили его.
Заговорили все сразу. А затем из записи был вырезан кусок. После паузы слышны слова Тейлора:
– Они сказали, что сбили самолеты.
– Тогда я считаю, мы должны… – не находил слов президент. – Если и завтра они будут стрелять по нам…
– Господин президент, если завтра мы пошлем туда наши самолеты на малой высоте, тогда мы должны быть готовы атаковать МиГи, если они атакуют наш самолет, – заявил Макнамара. – В этот раз мы дадим им понять, что если они будут стрелять по нашим самолетам, мы будем стрелять по нескольким из МиГов.
– То есть это не будут наземные установки, – удостоверился Кеннеди. – Их мы прибережем для настоящей операции, которая… По графику, мы не можем начинать ее до утра вторника, потому что мы должны будем снова сообщить НАТО в понедельник, что ситуация ухудшается и так далее. Чтобы дать им последний шанс.
– Что касается Кубы, нам придется вернуться к проблеме правительства, если мы будем проводить атаку утром во вторник, – напомнил Макнамара. – Сегодня мы об этом еще не говорили.
– Кто этим занимается? – уточнил президент.
– Мы специально создали для этого группу, – заверил министр обороны. – Нам нужно будет завтра об этом поговорить. Я думаю, Бобби, нам нужно обязательно сделать одну вещь до того, как мы будем атаковать, мы должны быть абсолютно уверены в том, что они понимают последствия. Другими словами, мы должны действительно довести до них, что происходит, потому что нам нужно подготовить две вещи. Во-первых, правительство для Кубы, потому что оно нам понадобится – мы будем бомбить их территорию. И, во‐вторых, подумать, какой ответ мы дадим Советскому Союзу и Европе, потому что я уверен на сто процентов, они что-то собираются там делать. Я бы предложил «око за око».
– В этом суть нашей миссии, – согласился Диллон.
– Я бы отобрал у них Кубу, – вступил директор ЦРУ Маккоун. – Отобрал бы Кубу у Кастро.
Соренсен внес рацпредложение:
– Может, сделаем Бобби мэром Гаваны?[1509]
Тема развития не получила. Роберт Кеннеди никогда не станет мэром кубинской столицы. Его убьют, когда он будет иметь все шансы на избрание президентом США в 1968 году.
Макнамара утверждал, что «когда я покинул Белый дом и шел через сад к моей машине, чтобы вернуться в Пентагон в тот прекрасный осенний вечер, я боялся, что уже никогда не доживу до следующего субботнего вечера»[1510].
Около полуночи из Госдепа ушла ориентировка американским послам в ключевых столицах. Там говорилось, что послание Хрущева от 26 октября президенту Кеннеди «кажется, давало реальную надежду на то, что решение может быть найдено», но в результате нового, публичного заявления Хрущева «эти надежды уменьшились». Послам давались завуалированные рекомендации «проверить температуру» настроений людей, с которыми они поддерживали контакты по поводу того, что «действия США на Кубе могут повлечь за собой ответные шаги СССР в отношении НАТО».
Ключевые фигуры американской администрации провели эту ночь в своих кабинетах. Президент Кеннеди тоже не спал. Вместе с Дэйвом Пауэрсом они смотрели один из любимых фильмов Кеннеди: «Римские каникулы» с Одри Хэпберн и Грегори Пеком в главных ролях[1511].
Подлодка Б-59 капитана 2 ранга Виталия Савицкого находилась в 380 милях юго-восточнее Бермудских островов. Она оказалась в зоне ответственности АПУГ «Альфа», включавшей в себя авианосец ВМС США «Рэндольф» и эсминцы сопровождения «Бейч», «Бил», «Кони», «Итон» и «Мюррей». Подлодку засекли, установили и удерживали с ней прочный гидролокационный контакт. И началась настоящая охота за Б-59. Савицкий уходил как мог. Испробовал ловушки и имитаторы. Но оторваться от эсминцев не получилось.
До глубины сто метров температура воды была почти постоянной, и поэтому лодке было чрезвычайно трудно спрятаться под изотермическим слоем. И в десять утра подлодку настигли. Сверху посыпались шумовые гранаты. Для моряков, находившихся на глубине более ста метров, взрывавшиеся гранаты звучали как боевые глубинные бомбы. Температура на борту была около 65 градусов по Цельсию, а в машинном отделении временами бывало и жарче. Все члены экипажа потеряли до трети веса тела. Аккумуляторы были на пределе. К четырем утра следующих суток Савицкий был вынужден всплыть в 300 милях южнее Бермудских островов для подзарядки батарей[1512].
Б-59 всплыла посреди поискового ордера, в миле от авианосца «Рэндолф», стоявшего в сопровождении дюжины крейсеров, эсминцев и фрегатов. В предрассветной тьме на лодку спикировал палубный штурмовик «Треккер». Рев моторов, снопы мощных прожекторов оглушили и ослепили стоявших на мостике. Из-под крыльев самолета вырвались огненные трассы, вспоровших море по курсу подлодки. И тут же с правого борта пронесся второй штурмовик, повторивший прожекторную атаку и пушечную очередь. За ним пролетел третий «Треккер», четвертый, пятый…
После этого к лодке подошел эсминец «Бэрри». С кормы, справа и слева подходили еще три судна, нацелив на Б-59 расчехленные орудия, торпедные аппараты и бомбометы. В ружейной пирамиде второго отсека подлодки хранились лишь несколько карабинов для верхней вахты и с десяток офицерских пистолетов – нечем даже достойно встретить абордажную команду.
– Чей корабль? Назовите номер! Застопорьте ход!
Запросы и команды раздавались с «Бэрри» на русском языке. Савицкий, направив в сторону эсминца раструб видавшего виды мегафона, ответил:
– Корабль принадлежит Советскому Союзу! Следую своим курсом. Ваши действия ведут к опасным последствиям!
С антенны подлодки уходила одна и та же шифровка, адресованная в Москву: «Вынужден всплыть… Подвергаюсь постоянным провокациям американских кораблей… Прошу дальнейших указаний». В эфире вовсю работали американские глушилки. Только с сорок восьмой попытки (!) до Москвы дошел голос Б-59.
С борта эсминцев, где царило общее веселье, моряки махали руками, фотографировали лодку.
Малым ходом, форсированно заряжая батареи, подлодка двигалась на запад. Весь день американские эсминцы давили на психику: резали курс под самым форштевнем, заходили на таранный удар и в последние мгновения резко отворачивали.
Для того чтобы оторваться от преследователей, придумали хитрость. Два полуголых русских матроса вытащили на кормовую надстройку фанерный ящик, набитый бумагами, и, раскачав увесистый короб, швырнули его в море. На «Бэрри» решили, что это сверхсекретные материалы и отвлеклись на извлечение ящика. Ничего более ценного, чем подшивка газеты «Правда», они там не обнаружили. Меж тем, воспользовавшись замешательством, Савицкий скомандовал срочное погружение.
Уйдя на глубину в четверть километра, он выстрелил из кормовых торпедных аппаратов имитаторы шумов гребных винтов, отвлекая преследователей. Пока американские акустики гадали, где истинная цель, где ложная, Б-59 еще раз изменила курс и глубину, а потом, дав полный ход, исчезла[1513].
На Кубе было тревожно. «Особенно обострилась обстановка в ночь с 27 на 28 октября, – писал Грибков. – В ту ночь все военнослужащие Группы советских войск на Кубе очень сильно почувствовали реальную возможность возникновения мировой ракетно-ядерной войны, потому что все разговоры между кораблями, самолетами и командными пунктами пошли открытым текстом. Многие командиры нетерпеливо, через каждые 30‐40 минут, запрашивали оперативных дежурных: “Когда начнем боевую работу?”, “Когда будем наносить удар?” А дежурные штабов постоянно отвечали: “Ждите особых распоряжений”, “Ждите особую команду”»[1514].
К исходу 27 октября последний дивизион третьего полка баллистических ракет Р-12 был приведен в боевую готовность, полностью закончена проверка ядерного боезапаса ракет, – доложили Малиновскому Плиев и командир ракетной дивизии генерал-майор Стаценко[1515].
«Наиболее напряженная военная обстановка сложилась в ночь с 27 на 28 октября, – подтверждал М. Г. Кузиванов, командовавший комплексом «Сопка». – Пентагон планировал нанесение авиационных и ракетных ударов с последующим вторжением на Кубу. Накануне личный состав помылся в бане, переоделся в чистое белье, получил индивидуальные перевязочные медицинские пакеты, патроны к автоматам, подготовился к реальному пуску ракет по американским надводным кораблям, находящимся в секторе стрельбы дивизиона»[1516].
Была ли идея переодеться хоть в этот момент в советскую военную форму? Писал Грибков: «Как-то генерал Дементьев сказал Плиеву, что Ф. Кастро в разговоре с ним высказал пожелание, чтобы советские военнослужащие надели свою военную форму. По его мнению, это имело бы большое моральное значение для всего народа, да и для янки. В случае агрессии видели бы, с кем имеют дело, что Куба не одна. Плиев на это не отреагировал.
Спустя много лет я спросил Иссу Александровича, почему он не принял тогда решение о форме одежды. Плиев сказал мне, что если бы война началась, то американцы сосредоточивали бы больше огня на наших войсках: форма ведь являлась бы для них отличной целью. Кроме того, по его мнению, гражданская одежда в условиях кубинского климата более практична при обращении с техникой и оружием. Вот такой был ответ…»[1517]
А сами кубинцы? Наших бойцов поражало, что и в эти напряженные часы «как женщины и дети спокойно несли пищу своим сыновьям, братьям и отцам, находившимся в окопах по всему побережью острова. Они шутили, смеялись, ничто не могло повлиять на их веселый характер, поколебать уверенность в правоте своего дела, в победе над врагом»